Самый завидный подонок

— Но Смакерс полностью согласен с нами в том, что касается такого проекта, как этот.

— Обеими лапами «за», — добавляет Калеб, и все смеются.

Калеб уходит с партнерами. Мы с Бреттом зашли в лавку фалафеля в нескольких кварталах отсюда.

— Не могу поверить, что это так хорошо работает, — говорит он. — Вся эта ситуация со Смакерсом. Это чертовски блестяще. Пока ты можешь держать ее под контролем.

— Это великолепно, пока никто не проболтается, — говорю я, избегая держать-ее-под-контролем части.

И снова я возвращаюсь в тот момент. Я думал, что умру, когда она прервала поцелуй.

Но к Вики я, на самом деле, испытываю интерес.

Как же я так вляпался с Вики?

Я рассказываю Бретту о своих попытках связаться со всеми, кто присутствовал при чтении завещания, напоминая им, чтобы они держали настоящую историю о Смакерсе и моей маме при себе.

— Один пьяный разговор с неподходящим человеком — и мы серьезно влипли.

Бретт поворачивается ко мне. Я знаю, что он думает о моем отце еще до того, как произносит это.

— Он перевернется в своей могиле.

То есть, если бы он знал, что сделала мама.

— Он бы прямо из гроба вылез, — рычу я.

Мы берем наши фалафели и едим их бок о бок, прислонившись к машине и наблюдая за рабочими. Это никогда не устареет. В каком-то смысле мы с Бреттом все еще те мальчишки, которым не хватает экскаваторов и подъемных кранов.

Когда я доедаю фалафель, я выуживаю свой телефон. Мне просто нужно отправить фотографию и покончить с этим.

— Кому ты посылаешь грузовик Моррисона?

— Вики. У нее особая связь с грифоном.

Он молча откусывает от второго фалафеля.

— Что?

— Ничего.

— Она под контролем.

— Разве я что-нибудь сказал? — спрашивает он.

— Ты специально промолчал, — говорю я. — Так что, да.

Он фыркает.

Я делаю паузу, держа большие пальцы наготове, не зная, что написать вместе с фотографией грифона. Я печатаю: «Спасибо за деревья». Потом я меняю на: «Вот грифон и безумные специалисты в области лесоводства», потом удалю.

Я набираю: «Приятель твоего грифона?» А потом стираю. Затем: «Думаю о галстуках-бабочках» Потом меняю на: «Этот парень спрашивает, где, черт возьми, мой галстук-бабочка»

Удаляю.

Все это меня очень тревожит, потому что я мастер писать женщине правильные вещи, независимо от обстоятельств: от до-постельных шуток до после-постельных смайлов.

Я не знаю, что написать Вики. Как я могу не знать?

Но я точно знаю. Я действительно хочу написать, что: «Мне чертовски понравилось целовать тебя. Я забыл, каково это — целовать кого-то, потому что это было единственное, что стоило делать в этом мире. Я уже забыл, каково это — сидеть и делать вещи с кем-то, кому насрать, как выровнять завитушки. Жаль, что тебя здесь нет»

— Итаааак, — произносит Бретт. — Как продвигается операция «Хороший полицейский»? Операция «Горячий полицейский»?

Я ощетиниваюсь от этого названия:

— Просто сосредоточься на своей роли.

Следует более специфическая тишина.

Я поднимаю взгляд.

— Что?

Он кивает на мой телефон:

— Пальцы отсохли?

— Если я собираюсь что-то сделать, то сделаю это правильно.

— Хорошо, дядя Энди, — шутит он, имея в виду моего отца.

— Все под контролем, — рычу я.

— Черт возьми, — говорит он, будучи не в восторге от моего рычания. — Уверен?

Я пристально смотрю на изображение. Это карикатурная версия, но яростная, защитная.

— У нее особая связь с грифоном. С тех пор, как впервые приехала в город, — я поворачиваюсь к нему. — А этот частный детектив когда-нибудь упоминал о каких-нибудь издевательствах в ее прошлом?

— Нет. Хотя об издевательствах не всегда сообщают. Ее прошлое немного скудновато. Ее интернет-след слишком незначителен для человека ее возраста.

— В Прескотте случилось что-то очень важное, — говорю я. — Кто-то действительно сделал что-то с ней. Похоже, что он настроил против нее большую часть города.

— Я могу спросить об этом у частного детектива.

— Сделай это, — говорю я. — Кто-то преследовал ее, и я хочу знать, кто именно. Я хочу знать, что произошло, и я хочу знать, кто это был.

Я чувствую на себе его взгляд.

— Это часть операции «Хороший полицейский»?

— Просто сообщи мне подробности, — я печатаю: «Кое-кто передает привет», и отсылаю.

Глава семнадцатая

Вики

Через два дня после поцелуя Эйприл звонит мне и сообщает, что мы со Смакерсом должны будем приехать на церемонию закладки фундамента для исследовательского центра по изучению расстройств головного мозга на Стейтен-Айленд.

Я надела свой любимый наряд: темно-бордовую юбку-карандаш и темно-серую кофту. Я замираю над перламутровыми пуговицами, вспоминая, как его пальцы слегка дрожали, словно он действительно хотел меня. Это было самое горячее, что я когда-либо испытывала.

Самое горячее, что я когда-либо испытывала — мужчина, расстегивающий мою кофту, как будто он хотел меня.

Я опускаюсь на кровать. Отчаяние и негодование окутывают меня, ярко и остро. Смакерс настороженно наблюдает за мной из своего гнезда из одеял.

Какое-то время это казалось таким реальным, но он один из лучших. Одно его слово — и здания взлетают к небу, а женщины падают на колени. Для этого есть причина.

Что я делаю?

Снова надеваю ту же кофту для него, вот что.

Я плюхаюсь обратно на кровать и прокручиваю текст Генри про грифона, как делала это уже дюжину раз. Как будто это доказательство того, что он думал обо мне.

Он на самом деле думал о своей компании, не так ли? Он испробовал несколько коварных вещей, а теперь решил прибегнуть к соблазнению.

Он хочет вернуть компанию, а почему бы и нет? Она должна была принадлежать ему. Он заслужил это. Он совсем не такой, как Денни.

Я прижимаю телефон к груди и смотрю на заляпанный водой потолок.