Самый завидный подонок

Мое сердце словно раскалывается:

— Я собирался отменить его.

— Пожалуйста, просто скажи. Оно все еще в силе? Да?

— Да. Технически оно все еще в силе.

— Технически, — она фыркает. — И все это время вы, ребята, собирали улики? Чтобы уничтожить меня? — она поднимает руку, когда я делаю шаг к ней. — Потрясающее выступление, — я думаю, это единственное, в чем мы с Бреттом можем согласиться. Это было абсолютно заслуженно. Браво.

— Я не играл.

Она хватает свою сумочку и куртку и направляется к двери лифта, затем останавливается.

Я останавливаюсь позади нее, сердце колотится. Она передумала? Вспомнила, что было между нами?

— Вики, — говорю я.

Она медленно поворачивается, но тепло исчезло из ее глаз.

— Не волнуйся, я все равно верну ее. Я подпишу и передам те бумаги, которые я составила. За полмиллиона.

— Не надо, — шепчу я, когда осознаю значение этих цифр.

— Это мое предложение.

— Генри… — Бретт начинает что-то говорить. Я заткнул его быстрым взглядом. Он широко раскрывает глаза. Он хочет, чтобы я принял предложение. Это намного дешевле, чем миллионы, которые мы предлагали несколько недель назад.

— Это не ты, — говорю я. — Ты борешься за вещи.

— В прошлый раз я не получила и половины миллиона. Так что ты заплатишь мне, а если ты этого не сделаешь, мир узнает, что Вонда О'Нил и Смакерс управляют твоей компанией.

— Вики.

— Вонда, — говорит она. — Я Вонда О'Нил. И надо признаться, заставить меня хорошо вести себя с помощью «хорошего полицейского», пока ты собираешь улики для слушания, весьма эффективно. Кто знает, что бы я сделала. Может быть, даже выкрасила эти краны в розовый цвет, с мордочкой Смакерса…

— Мы заплатим! — говорит Бретт. — Ради всего святого!

— Я не хочу, чтобы ты уходила, — говорю я. — Бретт уходит.

— Банковский перевод, — она выуживает чековую книжку и отрывает квитанцию о внесении депозита. — Пятьсот тысяч, и ты больше никогда обо мне не услышишь.

— Я не притворялся. Ты знаешь, что я не притворялся. Почувствуй, что это правда.

Ее глаза холодны:

— Если ты последуешь за мной или попытаешься связаться, я расскажу «New York Tribune» историю Вонды О'Нил и собаки, и их влияния на «Locke Worldwide».

Я встаю между ней и дверью лифта, но не прикасаюсь к ней. Я не Денни. Только уже слишком поздно.

— Я знаю, как это выглядит.

— Ты знаешь? — спрашивает она. — Пожалуйста, пойми, когда я прошу тебя оставить меня в покое — уважай это. Переведи деньги на мой банковский счет к открытию банка завтра. С этим ты получишь мое молчание и свою компанию, — она нажимает на кнопку лифта. — Если денег не будет, ты можешь попрощаться со стабильностью имени Локк. Ты узнаешь из первых рук о силе имени Вонда.

— К черту компанию. Я хочу тебя, — говорю я.

Бретт хватает меня за плечо:

— Чувак.

Я стряхиваю его с себя.

— Мы справимся с этим, Вики.

Ее глаза блестят, когда она пятится к лифту. Она стоит там одна, тычет пальцем в кнопку, как всегда.

— На самом деле, когда ты так делаешь, быстрее он не приедет, — шепчу я, но двери уже закрыты.

Глава тридцатая

Вики

— Послезавтра? — Карли безутешна, когда я говорю ей, что мы должны уехать. Ее глаза дико блестят. — Это мой первый год в старшей школе, — говорит она. — Мы не можем просто уехать!

— Мы должны.

— Но мы не можем! Пожалуйста…

— Мне так жаль.

Она сворачивается калачиком на нашем потрепанном маленьком зеленом диванчике.

— И наш спектакль скоро состоится. И Бесс… О, боже мой, я никогда больше не увижу Бесс!

— Ты увидишь ее снова.

Я надеюсь. Я думаю. Я обхватываю себя руками.

— Все мои друзья. Вся наша жизнь. Если я брошу школу, меня никогда не примут назад.

— Я знаю, детка.

— Разве нет какого-нибудь другого способа? Должен быть! Ты всегда что-нибудь придумываешь. Ты всегда так делаешь.

Надежда в ее глазах убивает меня.

— Я думала об этом долго и упорно. Это лучшее, что я могу для нас сделать.

Она откидывается на спинку стула, вяло уставившись в потолок.

Я подвожу ее. Я пыталась взвалить на себя слишком много. Я попыталась подлететь слишком близко к солнцу и сгорела. Я стираю мысли о Генри. Возможно, он и звонит, но я давно заблокировала его.

— Все наши вещи, — говорит Карли.

Больше всего на свете мне хочется заключить ее в объятия, обнять так, как мне на самом деле хотелось бы, чтобы обняли меня, но она не в настроении.

— Мне жаль.

— Что, если я закончу семестр, живя у Бесс? И когда, может быть, все это утихнет…

— Подумай, Карли. Денни проболтается. Он живет, чтобы сделать мою жизнь несчастной. Или как-то это выплывет наружу — слишком много людей знают. И мама услышит. Она захочет, чтобы ты вернулась. Особенно, если она пронюхает о деньгах — то захочет тебя вернуть и придумает, как это сделать.

— Она наркоманка! Она даже не подала заявление о пропаже без вести. Разве они не увидят этого?

— Она твоя мать, а я Вонда — вот что они увидят. Они вернут тебя ей. Ты покидаешь Нью-Йорк со мной или с ней. Ты же знаешь, со мной гораздо веселее.

Она берет в руки ярко-зеленый шарф, и с ее губ срывается тихое рыдание. В глубине души она знает, что я права. Она была маленькой, но она помнит страшных парней, и они все еще там. Мы знаем это, потому что тайно следим за мамой на Facebook. Мы видим ее фотографии, большинство из которых сделаны внутри баров или в чьей-то убогой гостиной.

Я опускаюсь рядом с ней.

— На эти деньги мы можем отправиться во многие места. Куда ты хочешь поехать?

— Никуда. Мне не хочется никуда уезжать.