Сатанинские стихи
Шрифт:
— Не будьте идиотами, — кричал Мирза Саид. — Буря спасла вас; она смыла ваших врагов, так что ничего удивительного, что с некоторыми из вас не все в порядке. Пожалуйста, давайте рассуждать по-научному.
— Воспользуйся глазами, Саид, — ответила Мишала, указывая на сотню с лишним стоящих перед ними мужчин, женщин и детей, окутанных пылающими бабочками. — Что твоя наука скажет на это?
В последние дни паломничества весь город собрался вокруг них. Чиновники от Муниципального совета {2044} встречались с Мишалой и Аишей и планировали маршрут через мегаполис. На этом маршруте находились мечети, в которых пилигримы могли спать, не забивая улицы. Волнение в городе стало интенсивнее: каждый день, когда паломники отправлялись к следующему месту отдыха, за ними наблюдали огромные толпы, некоторые — насмешливые и враждебные, но большинство — приносящие в дар сладости, лекарства и продовольствие.
2044
Мирза Саид, усталый и грязный, был в состоянии глубокой фрустрации из-за неудачи убедить более чем горстку паломников, что лучше доверять разуму, чем чудесам. Чудеса сделали много хорошего для них, отмечали титлипурские крестьяне вполне разумно.
— Эти сволочи бабочки, — ругался Саид, обращаясь к сарпанчу. — Без них у нас был бы шанс.
— Но они были с нами с самого начала, — пожимал плечами сарпанч.
Мишала Ахтар явственно приблизилась к порогу смерти; она пахла смертью, и лицо ее, ставшее мелово-белым, ужаснуло Саида. Но Мишала не позволяла ему даже приближаться к ней. Она подвергла остракизму {2045} и свою мать, а когда отец бросил свои банковские дела, чтобы навестить ее в первую ночь пребывания паломников в городской мечети, она велела ему сгинуть.
2045
Остракизм — в Древних Афинах — изгнание гражданина из государства. Такому изгнанию на 10 (впоследствии на 5) лет подвергались лица, о которых предполагали, что их влияние может угрожать общественной безопасности; остракизм не считался наказанием, и изгнанные сохраняли все имущественные права. В переносном смысле — изгнание, гонение.
— Все пришло к точке, — провозгласила она, — в которой лишь чистый может оставаться в чистоте.
Услышав интонации Аиши-пророчицы из уст жены, Мирза Саид потерял последний проблеск надежды.
Наступила пятница, и Аиша согласилась, что шествие может остановиться на день, чтобы принять участие в пятничном молении. Мирза Саид, забывший почти все арабские стихи, некогда вызубренные им наизусть, и едва ли способный вспомнить, когда держал ладони сложенными, словно книгу, когда преклонял колена, когда прижимал лоб к земле, споткнулся о церемонию с растущим самоотвращением. В конце молитвы, однако, случилось нечто, что остановило продвижение Хаджа Аиши.
Когда пилигримы заметили конгрегацию, покидающую внутренний двор мечети, за главными воротами началось волнение. Мирза Саид отправился на разведку.
— Что за шум-гам {2046} ? — поинтересовался он, пробираясь через толпу на подступах к мечети; затем он увидел корзину, стоящую на нижней ступени.
И услышал раздающийся из корзины детский плач.
Подкидыш был, наверное, недель двух от роду, явно незаконнорожденный, и было столь же ясно, что его жизненные возможности ограничены. Толпа была в нерешительности, смущении. Затем Имам {2047} мечети появился на вершине лестничного пролета, и рядом с ним была Аиша-провидица, чья слава разнеслась по всему городу. Толпа расступилась подобно морю, и Аиша с Имамом склонились к корзине. Имам коротко изучил дитя; поднялся; и обратился к толпе.
2046
В оригинале — «the hoo-hah».
2047
Ср. Имам в четвертой главе.
— Этот ребенок рожден во грехе, — молвил он. — Это ребенок Хозяина Грехов {2048} .
Он был молод.
Настроение толпы сменилось на гнев. Мирза Саид Ахтар выкрикнул:
— Ты, Аиша, кахин. Что ты скажешь?
— Все спросится с нас, — ответила она.
Толпа, не нуждающаяся в более ясном приглашении, забила младенца камнями до смерти.
После этого Пилигримы Аиши отказались двигаться дальше. Смерть подкидыша создала атмосферу мятежа среди утомленных сельских жителей, из которых ни один не поднял и не бросил камня. Мишала, теперь белоснежная, была слишком ослаблена болезнью, чтобы сплотить путников; Аиша, как всегда, отказалась вступать в дискуссию.
2048
В оригинале — «This child was born in devilment. It is the Devil's child» («Этот ребенок рожден во грехе. Это ребенок Дьявола»). Слово «devilment» значит также
«дьявольщина», «чертовщина», но этот перевод неуместен в данном контексте. Если же переводить «во грехе», то потеряется авторская игра слов. Поэтому я использовала тот «титул» Дьявола, который эту игру сохраняет: «Хозяин Грехов».— Если вы повернетесь спиной к Богу, — предупредила она крестьян, — не удивляйтесь, если он сделает то же самое с вами.
Паломники присели все вместе на корточки в углу большой мечети, окрашенной желтовато-зеленым снаружи и ярко-синим изнутри и освещаемой при необходимости многоцветными неоновыми «световыми трубками». После предупреждения Аиши они обратили к ней спины и сгрудились поближе друг к дружке, хотя погода была теплой и достаточно влажной. Мирза Саид, воспользовавшись возможностью, снова бросил решительный вызов Аише.
— Скажи мне, — спросил он елейно, — как именно ангел дает тебе всю эту информацию? Ты никогда не сообщаешь нам его точные слова, только свои интерпретации. Откуда такая уклончивость? Почему не передать все прямо?
— Он говорит со мною, — отвечала Аиша, — в ясных и незабываемых формах.
Мирза Саид, полный ожесточенной энергией своего желания обладать ею, и болью отвержения своей умирающей женой, и памятью о несчастьях этого шествия, почуял в ее умалчивании слабину, которую искал.
— Точнее, будь так любезна, — настаивал он. — Иначе почему кто-то должен верить? Что это за формы?
— Архангел поет мне, — призналась она, — мелодии популярных шлягеров.
Мирза Саид Ахтар восторженно хлопнул себя по бокам и разразился громким, раскатистым смехом отмщения, и Осман, воловий парень, присоединился к нему, колотя в свой дхолки и гарцуя вокруг сидящих крестьян, распевая последние фильми-ганас {2049} и строя глазки, как юная дэвадаси {2050} .
2049
Фильми-ганас (хинди) — популярные киномелодии; киношлягеры.
2050
В оригинале — «nautch-girl» (от хинди «naach» — «танец»). Для сохранения «экзотического восточного колорита», присутствующего в этом английском слове благодаря индийскому заимствованию, я использовала встречающееся в русскоязычных источниках слово дэвадаси (храмовая танцовщица).
— Хо джи! — кривлялся он. — Вот как говорит Джибрил, хо джи! Хо джи! {2051}
И, один за другим, пилигрим за пилигримом поднимались и присоединялись к танцу кружащегося барабанщика, вытанцовывая свое разочарование и отвращение на внутреннем дворике мечети, пока примчавшийся Имам не завопил о безбожности их деяний.
Пала ночь. Сельские жители Титлипура собрались вокруг своего сарпанча, Мухаммед-Дина, и приступили к серьезным переговорам о возвращении в родную деревню. Возможно, некоторую часть урожая удастся спасти. Мишала Ахтар была при смерти, положив голову на колени матери, измученная болью, с одинокой слезой, появившейся из угла левого глаза. А в отдалении, у гостевого входа во внутренний дворик зелено-синей мечети, техногенно освещаемой разноцветными трубками, провидица и заминдар сидели одни и беседовали. Луна — молодая, рогатая, холодная — сияла в небе.
2051
Ср. эту реплику в первой главе, в первых репликах Джибрила.
— Вы умный человек, — сказала Аиша. — Вы знали, как использовать свой шанс.
И тогда Мирза Саид предложил компромисс.
— Моя жена умирает, — произнес он. — И она очень хочет идти в Мекку-Шариф. Так что у нас общие интересы, у тебя и у меня.
Аиша слушала. Саид продолжил:
— Аиша, я не такой уж и плохой человек. Позволь мне сказать тебе, я был чертовски увлечен многим из того, что происходило на этой прогулке; чертовски увлечен. Ты дала этим людям глубокий духовный опыт, без вопросов. Не думай, что нам, людям современного типа, не хватает духовного измерения.
— Люди оставили меня, — призналась Аиша.
— Люди смущены, — ответил Саид. — Теперь, если ты в самом деле возьмешь их к морю, а потом ничего не случится, боже мой, они действительно могут повернуться против тебя. Так что вот такие дела. Я позвонил папе Мишалы, и он согласился оплатить половину стоимости. Мы предлагаем тебе и Мишале — и, скажем, десяти — двенадцати! {2052} — крестьянам — лететь в Мекку в ближайшие же сорок восемь часов, самим. Резервирование возможно. Мы оставляем на твое усмотрение отобрать тех, кто более всего достоин поездки. Тогда, конечно же, ты совершишь чудо для некоторых, вместо того, чтобы не совершить его ни для кого. И, на мой взгляд, само паломничество было чудом, в пути. Так что ты уже сделала очень много.
2052
Как апостолов Иисуса и жен Махаунда.