Сборник "Этические уравнения"

– Ты шутишь?

– Нет.

Максим фыркнул:

– Не помню, кто сказал: идеальный мужчина не пьет, не курит, не играет в азартные игры, не спорит с женщинами и…

– Не существует.

– Точно, – засмеялся майор. – Однако с женщинами – это уже перебор.

Зазвонил мобильник. Разин достал трубку.

– Вы скоро? – раздался голос Писателя: он вел наблюдение за квартирой Гольцова с шести утра. – Еще полчаса, и я дам дуба!

– Идем, – лаконично ответил Максим.

Группа собралась в вестибюле гостиницы, готовая начать новый рабочий день, который вряд ли мог добавить что-либо к тому, что уже имели чекисты. Арсений Васильевич Гольцов жил тихо-мирно, никуда, кроме работы, не ходил, гостей не принимал, не считая детей и соседа по лестничной площадке, и материала для выводов давал мало. Во всяком случае вел он себя не как экстрасенс, владеющий особыми способностями, а как самый рядовой гражданин России.

– От начальства ничего? – с надеждой спросил Кузьмич, которому надоело следить за клиентом. Впрочем, как и остальным.

– Начальство требует результат, – сказал Максим веско. —Поэтому будем рыть землю. Режим прежний.

Вышли на улицу, ежась от холода.

Рассвело. Редкие прохожие торопливо сходились к автобусным остановкам.

Кто-то выбросил на тротуар огрызок яблока, над которым деловито трудилась нахохлившаяся ворона. Внезапно к ней подлетел воробей и внаглую попытался утащить огрызок. Ворона опешила, потом догнала вора и долбанула клювом. Воробей отскочил, топорща перья, обиженно заорал что-то, и тотчас же на тротуар посыпались воробьи, наблюдавшие за приятелем с козырька подъезда. Все дружно набросились на ворону, и та была вынуждена отступить. Каркнув несколько раз, что на вороньем языке означало очевидно: я вам еще покажу! – она улетела.

Подчиненные Разина переглянулись с улыбками, Штирлиц покачал головой:

– Все как в жизни: верх берет крикливая толпа.

– Поехали, – сказал Максим.

Расселись в «Баргузине», Кузьмич повел машину к дому Гольцова.

Заиграл мобильный телефон Максима.

– На связи.

– Майор, захват клиента отменяется, – раздался в трубке мрачный голос полковника Пищелко. – Попугайте его как следует и возвращайтесь.

– Как – попугать? – не понял Максим.

– Чтоб всего боялся. Обозначьте себя, пусть увидит, что за ним следят. Вечером, после работы, сделайте вид, что хотите ограбить, или просто отмутузьте его до синяков. В общем, не мне вас учить. Завтра утром – ко мне с докладом.

– Но зачем его пугать?!

– Много будешь знать, скоро академиком станешь. Такова воля генерала. Можешь задать этот вопрос ему, когда вернешься. У меня все, конец связи.

Максим сложил телефон, сунул в карман:

– Ничего не понимаю!

– Что случилось? – прищурился Штирлиц.

– Надо каким-то образом до смерти напугать клиента… и вернуться.

– Зачем?!

– Вот и я задал тот же вопрос.

– Начальству виднее, – пожал плечами Кузьмич. – Надо, значит, напугаем. Надоело тут мерзнуть без настоящего дела.

Шаман промолчал.

Снова зазвонил телефон. На сей раз связь потребовалась Писателю:

– Командир, любопытная вещь получается. Похоже, еще кто-то следит за клиентом, кроме нас.

– Ты случайно не уснул?

– Уснешь тут, как же. Клиент хотел сесть в машину, она не завелась, тогда он потопал пехом. Его столкнули в снег какие-то отморозки, которые вовсе не отморозки, так как двое последовали за ним. Еще двое сели в серую «Ладу»-«семидесятку» и едут следом. Что делать?

– Мы уже близко, жди.

«Баргузин» свернул на Садовую улицу, обогнул стройку и выехал к дому Гольцова.

Как раз в этот момент от него отъезжала серая вазовская «семидесятка», больше известная в народе под кличкой «клюква»: автостроители продолжали менять кузова своих изделий, не меняя ни их характеристики, ни качество исполнения.

– Вот он! – показал на одного из прохожих внимательный Штирлиц.

Действительно, по тротуару боком ковылял объект наблюдения, Арсений Васильевич Гольцов, держась за левое плечо. А за ним, чуть в отдалении, ехала «клюква». В салоне машины нельзя было разглядеть количество пассажиров, стекла «семидесятки» были затемнены, но Шаман уверенно сказал:

– Трое, вооружены.

– Ёж твою медь! – озадаченно проговорил Кузьмич. – Кто это за ним топает? Неужели начальство перестраховалось и послало группу наружки?

– Ерунда, – отмахнулся Максим, – нас бы предупредили.

Показался заиндевевший от мороза Писатель. Подождал, пока с ним поравняется «Баргузин», вскочил в салон:

– Ух, наконец-то! Озяб я, орелики! Что будем делать?

– Ничего, – качнул головой Максим. – Наблюдать. Выводы сделаем вечером.

– Велено напугать клиента, – сообщил Писателю Штирлиц. – До колик в животе.

Писатель хотел присвистнуть, но замерзшие губы не послушались.

– Ну и дела! Правда, командир?

– Правда. Все, тихо, работаем!

Гольцов в это время быстро шагал к институту, пряча лицо от колючего ветра. Скрылся за стеклянной дверью центрального входа. Его проводники в серой «клюкве» разделились: двое остались в машине, один направился к ИЛИА, исчез за дверью.

– Герман, – сказал Максим.

Штирлиц беспрекословно вылез из микроавтобуса, распахнул дверь перед какой-то женщиной («Джентльмен», – проворчал Кузьмич), также исчез в здании. Через минуту заговорила оперативная рация в ухе майора:

– Клиент поднялся на второй этаж, наверное, к себе в лабораторию. Топтун остался в вестибюле.

– Возвращайся, – бросил Максим.

Райхман вышел через несколько секунд, сел в машину:

– Может, захватим того, что в вестибюле? Он все и выложит.

– Это не входит в нашу задачу. Условия усложнились, поэтому будем работать на два фронта. Нужна еще одна тачка. Ваши соображения?

– Угнать какую-нибудь отечественную лайбу, – предложил Кузьмич.

– Прокат, – сказал Писатель.

– Такси, – добавил Штирлиц.

– Не годится, – забраковал все три варианта Максим. – Еще?

– Можно попробовать завести машину клиента, – вставил слово Шаман. – Он вряд ли догадается заглянуть вечером в гараж.

Мужчины переглянулись.

– А что, – сказал Кузьмич, – хорошая идея. Голова у тебя варит, Иван Дрожжевич. Вот только ключи где мы возьмем? От гаража и от машины.

– Обойдемся.

– Ну, если ты спец по вскрытию, тогда я «за».

Итигилов не ответил, предпочитая обходиться минимумом жестов и слов.

– Хорошо, – подвел итоги совещания Максим. – Гена, пойдешь с Шаманом. Мы подежурим здесь.

Шаман и Писатель вылезли из машины.

Через сорок минут они подъехали к институту на белой «Ниве Шевроле» Гольцова, остановились у торца главного корпуса, чтобы их не увидели пассажиры серой «клюквы».

– Что нового? – поинтересовался по рации Писатель.

– Потеплело, – ответил Максим. – Было минус двадцать шесть, стало минус двадцать. Ваша цель – «клюква». Действуем по обстановке.