Сборник "Круг Земель"

– Горхла опытный человек, ученик самого Рыбьего Пастыря, – шепнула Герфегесту Киммерин. – Врата послушны ему. Мы можем ни о чем не тревожиться.

Но Герфегест и не думал тревожиться. Странное безразличие овладело им. Он не боялся потерять память снова – то, что уже изведано, не может быть по-настоящему страшным. В отдаленных тайниках его души даже теплилась надежда на такой исход – если Врата Хуммера отнимут у него память, они отнимут ее вместе с воспоминанием о смерти Тайен.

Ждать не пришлось долго. Изумрудно-зеленое сияние померкло, и Врата распахнулись.

– Добро пожаловать в Синий Алустрал, – с недоброй улыбкой сказал Горхла. Улыбка была адресована персонально Герфегесту.

Когда Последний из Конгетларов прошел под массивной гранитной аркой, он не стал оборачиваться. Сармонтазары больше не было – он знал это. Сар-монтазара осталась позади. Вместе с его прошлым.

Впереди лежали земли Пояса Усопших, скрытые сиреневым маревом.

6

– Мы не будем отдыхать, пока не доберемся до Денницы Мертвых. Так зовется город, где мы ненадолго остановимся, – Горхла ткнул крепким пальцем в засаленную карту.

По негласному уговору Горхла был старшим в отряде. Герфегест не роптал – он давно оставил позади тот возраст, когда начальствование над кем-либо приятно щекочет нервы, веселит душу и пестует гордыню. Ему было все равно.

– Мы будем идти ночью, а спать днем, – продолжал Горхла.

Никто не возражал. Все знали, что ночевать в Поясе Усопших гораздо опаснее, чем дневать. А спать во время опасности гораздо хуже, чем бодрствовать.

– Через восемь дней мы доберемся до старого порта Калладир. Там нас ждет корабль.

«Ждет, разумеется, если его палуба еще не превратилась в мраморную плиту, а паруса – в зеленые сопли», – подумал, но благоразумно смолчал Герфегест. Он знал, что в таком изменчивом месте, как Пояс Усопших, рассчитывать на что-либо постоянное значит совершать большую ошибку.

– Поэтому сегодняшнюю ночь мы проведем в пути, – подытожил Горхла и отхлебнул из фляги, висевшей у него на поясе.

Герфегест поймал недовольный взгляд, брошенный Дваларой на Киммерин. У него не было сомнений в том, что двое его попутчиков состоят в любовной связи. Безусловно, именно этим объяснялась подчеркнутая холодность, которую все время демонстрировал по отношению к Герфегесту Двалара. Ему было явно не по вкусу радушие Киммерин, не желавшей видеть в Герфегесте ни недоброжелателя, ни конвоируемого.

«Пояс Усопших – это место, где ночные кошмары обретают плоть и кровь», – предупредил Горхла Гер-фегеста еще перед Вратами Хуммера. В свое время, четырнадцать лет назад, Герфегест прошел через Пояс с удивительной легкостью. Естественно, он удивленно вздернул брови и осведомился у Горхлы, что, собственно, успело измениться за эти годы. «Хуммер дышит», – ответил Горхла, и Герфегест почел за лучшее отказаться от расспросов.

Горы сменились холмами, а спокойствие – неопределенностью. Неуловимое бредовое бормотание хаоса, вплетавшегося в ткань реальности в Поясе Усопших, делало их сны беспокойными и сумбурными. Ну а бодрствование было похоже на коллективное сумасшествие.

Миражи сражений, казней и гибели городов сопровождали их в пути, но, к счастью, исчезали при приближении. Голосаусопших родственников говорили с ними из ниоткуда. Голоса врагов нагоняли жуть своими непрошеными и одинаково зловещими предсказаниями. Разлагающиеся руки женщин ласкали их волосы. Призрачные стрелы зависали в воздухе, не долетев до лица двух ладоней. Запах тления преследовал неотвязно, и не было никого, кто мог бы положить этому конец.

Но не все миражи исчезали, как исчезает радуга или приязнь к женщине. Некоторые оставались – застывшие и неколебимые – утверждая свою власть над реальностью, делая ее зыбкой и не обещающей ровным счетом ничего хорошего.

Через день пути отряд вышел к озеру. Воды его были черны, словно застывшая смола. Ни ряби, ни волнения у кромки воды. Тишина.

– Усопшие по-прежнему морочат нас, но это отнюдь не худшее, что может встретиться в виду Денницы Мертвых, – с многоопытным видом изрек Горхла, когда Двалара, Киммерин и Герфегест замерли на берегу, удивленные стойкостью видения.

– Это блуждающая вода, – сказал Горхла и склонил свою уродливую голову над черной поверхностью озера.

Минуту спустя он обернулся к застывшим спутникам. Его редкие седые волосы торчали дыбом, словно ячменная стерня. Его зрачки были величиной с горчичные зерна, а в глазах не было ничего, кроме ужаса. Он сжал узкие сухие губы в потешную свистульку. Ничего смешного не было. Герфегест давно заметил за ним этот жест, означавший только одно: Горхла озадачен и напуган. Горхла думает о том, чтобы не ло-терять лицо и сохранить спокойствие.

– Блуждающая вода не хочет пропускать нас, – сказал Горхла быстрым шепотом, как будто вокруг были люди, от которых следовало таиться.

– Что значит «не хочет пропускать»? – твердо и громко сказал Герфегест. Ему хотелось ободрить Киммерин, на лице которой застыло отрешенное выражение, столь свойственное напуганным девочкам.

– Куда бы мы ни шли, Герфегест, нашу дорогу всегда будет преграждать это озеро. Оно не даст нам идти дальше, потому что никто из нас, насколько я знаю, не обучен ходить по воде.

– Мы перейдем его вброд! – присоединился к беседе осмелевший Двалара.

– Блуждающее Озеро не имеет дна. И не советую тебе, Двалара, проверять правдивость моих слов, – отрезал Горхла.

Карлик выпрямился. В таком положении он доставал Герфегесту ровнехонько до ножен с метательными кинжалами.

– Хорошо, Горхла, – в задумчивости сказал Гер-фегест. – Я видел твое мастерство и знаю, чтоТы сведущ в магиях обеих ступеней. Что нужно делать, чтобы покончить с этой напастью?

Горхла выдержал долгую паузу – тем ценнее будут его слова, когда он наконец заговорит.

– Чтобы ответить, вы все должны посмотреться в воду. Я это уже сделал.

Маленький отряд послушно придвинулся к самой кромке безжизненной иссиня-черной воды. Кимме-рин, Герфегест и Двалара присели на корточки и наклонились над зеркалом вод в точности так же, как это несколькими минутами раньше сделал Горхла.

Зеркала на то и зеркала, чтобы создавать двойников и умножать сущее. Но зеркало вод блуждающего озера если и было зеркалом, то лишь на одну треть. Ни Герфегест, ни Двалара не увидели своих лиц. Узреть свое отражение посчастливилось лишь Кимме-рин. Да и то – посчастливилось ли?