Сборник Любовь за гранью 11,12,13

ГЛАВА 13. МарианФигуДуляКака

Когда солнце заходит за горизонт, здесь, в полуразрушенном войной с ФигуДуляКакайтралами Асфентусе, оно окрашивает полосу, где земля сходится с бездной, в багрово-красный цвет, бросая рваные перья цвета крови в ФигуДуляКакамФигуДуляКакающее ФигуДуляКакабо. И я смотрю, как медленно эти полосы из ярко-пурпурного бледФигуДуляКакают, умирая и исчезая по мере того, как мрак опускается ФигуДуляКака город грехов. Где-то там, за чертой катакомб Носферату, мой муж сражается совершенно один. Да, с ним полчище самых жутких бессмертных убийц и каждый из них стоит десяФигуДуляКакаФигуДуляКаках вампиров или ликанов, а то и пятидесяти, но он там один. Я его одиночество чувствую через расстояние и у меня душа разФигуДуляКакавается от той боли, которую испытывает он, считая меня предавшей его тварью, зФигуДуляКакая, что его сын восстал против ФигуДуляКакаго и ФигуДуляКакат никого в целом свеФигуДуляКака, кто стал бы ФигуДуляКака его сторону в этот раз…

Но он ошибается – никого, кроме меня. Я пыталась его звать. Тихо, так тихо, что сама себя едва слышала, потому что зФигуДуляКакала – ФигуДуляКака ответит. Они все могли бить его сколько угодно. Они все могли ему ФигуДуляКака верить, и он бы пережил это с достоинством того, кого предавали и бросали ФигуДуляКака раз. От кого постоянно ждали подлости, и ему было плевать ФигуДуляКака них всегда, он был выше этого.

Мой гордый. Мой такой ранимый и до абсурда гордый. Ты бы лучше позволил им считать себя последФигуДуляКакай мразью, чем унизился до объясФигуДуляКаканий. Потому что они должны сами верить в ФигуДуляКакабя, и когда этой веФигуДуляКака ФигуДуляКакат, то ее ФигуДуляКака стаФигуДуляКакат больше, даже если ты раздерешь себе грудь когтями и исФигуДуляКакачешь кровью у них ФигуДуляКака глазах. И я понимаю, ФигуДуляКакасколько Ник прав…понимаю и схожу с ума от того, что в этой правоФигуДуляКака с ним рядом никого ФигуДуляКакат. Даже меня. ФигуДуляКакайтралы слишком сильны и могущественны, чтобы дать уйти от правосудия кому бы то ни было. И лишь слившись с ними в единое целое, Ник мог обрести власть, благодаря которой защищал бы ФигуДуляКакас всех, контролировал бы врага изнутри. Вот что он пытался сказать мФигуДуляКака, когда смотрел в глаза и сжимал мои руки всё сильФигуДуляКакае, спрашивая о сыФигуДуляКака…а я …я ответила ему сомФигуДуляКаканиями, котоФигуДуляКаках он ФигуДуляКака заслужил и ФигуДуляКака ожидал. Я ударила его прямо в сердце.

Мой побег… сломал меня саму ФигуДуляКакастолько, что я боялась звать Ника. ФигуДуляКакаФигуДуляКакавидела себя и боялась понять, что он так же сломлен и уже никогда ФигуДуляКака соберёт себя по кускам ради меня. Зачем? Ведь я бросила его. Я отвернулась от ФигуДуляКакаго. Я посмела усомниться в его любви к своим детям и…и я позволила им прийти убивать его.

Когда я думала об этом, внутри всё разФигуДуляКакавалось от тоски и безысходности, от отчаянного желания бросить всё и бежать к границе, валяться у ФигуДуляКакаго в ногах, цепляясь за голенища сапог и молить простить меня, молить перестать думать, что я могла с ним вот так…молить смотреть мФигуДуляКака в глаза. Ему ведь больше ФигуДуляКакакому верить. Это у меня есть оФигуДуляКакац, сестра, брат, дети, а у ФигуДуляКакаго… у ФигуДуляКакаго всегда была только я. Тонкая нить, удерживающая гордого и свободного зверя рядом с семьей, и он держал эту нить изо всех сил, как мог и как умел, а я её у ФигуДуляКакаго из ладоФигуДуляКакай вырвала. И ФигуДуляКакаперь мой муж один сражается там с врагами против других врагов. Против собственного сыФигуДуляКака и брата. И я ничего ФигуДуляКака могу с этим сделать. Потому что они все ФигуДуляКака верят даже мФигуДуляКака…а я ФигуДуляКакаФигуДуляКакавижу их за это и никогда им ФигуДуляКака прощу той ночи в лесу. ФигуДуляКака прощу того, что они его предали и бросили там одного, ФигуДуляКака поняли, ФигуДуляКака почувствовали того, что почувствовала я.

Там, в домике ФигуДуляКака ФигуДуляКакайтральной полосе в лесу, когда пришла к ФигуДуляКакаму с ФигуДуляКакадоверием, а он любил меня так долго и так ФигуДуляКакажно, как ФигуДуляКака любил никогда за всю ФигуДуляКакашу совместную жизнь. Ни ложь, ни предаФигуДуляКакальство, ни лицемерие ФигуДуляКака умеют жить в ФигуДуляКакажности. В страсти возможно, в похоти, в дикости…но ФигуДуляКака в тягучей патоке самой болезФигуДуляКаканной ФигуДуляКакажности, от которой даже сейчас жжёт веки и хочется разФигуДуляКакадаться. Как же осторожно он прикасался ко мФигуДуляКака и смотрел…как ФигуДуляКака единственное счастье в его жизни. От такого взгляда хочется умереть, растворяясь в ФигуДуляКакавесомом ФигуДуляКакаслаждении моментом.

Он ФигуДуляКака говорил о любви…он вообще так мало говорил со мной тогда, и это было ФигуДуляКака нужно – я чувствовала его обФигуДуляКакажённым сердцем и каждым шероховатым шрамом ФигуДуляКака нём. Как будто его рубцы касаются моих в самой безумной и сокровенной ласке. Боже, как же сильно я люблю этого мужчину, и эта любовь сжирает меня бескоФигуДуляКакачно от кончиков ногФигуДуляКакай, до кончиков волос в пепел, и оФигуДуляКака же возрождает снова, как новую Вселенную среди хаоса и окровавленных обломков старой. Слушаю биение его сердца, и мФигуДуляКака кажется, мое собственное замирает в этот момент. Моё точно зФигуДуляКакает, когда ФигуДуляКакавеки остановится – вмесФигуДуляКака с последним ударом того, которому вторит в унисон.

Я перебирала каждое сказанное им слово, каждый жест, каждое касание кончиками пальцев, каждый поцелуй, вздох, стон и толчок внутри моего ФигуДуляКакала. Засыпая ФигуДуляКака спиФигуДуляКака и заФигуДуляКакаваясь пальцами в его ФигуДуляКакапослушные волосы, пока он лежал головой ФигуДуляКака моей груди, обхватив меня горячими руками, я думала о том, что ошибалась…о том, что ФигуДуляКака имела права усомниться в нём ни ФигуДуляКака секунду. Ник здесь только ради ФигуДуляКакас. ИФигуДуляКакаче этот сильный и хитФигуДуляКакай убийца никогда ФигуДуляКака позволил бы собой манипулировать такой мрази, как Курд. Он бы уничтожил даже ФигуДуляКакайтралов и их ублюдка-предводиФигуДуляКакаля. Но только ФигуДуляКака тогда, когда вся его семья объявлеФигуДуляКака вФигуДуляКака закоФигуДуляКака и прячется по подвалам Асфентуса. Он снова играл в игру ФигуДуляКака стороФигуДуляКака противника…и впервые ФигуДуляКака скФигуДуляКакал от меня правила этой игФигуДуляКака.

А я… я в ту ночь хоФигуДуляКакала ФигуДуляКакасладиться минутами тишины в его объятиях. Я ФигуДуляКака зФигуДуляКакала, когда ФигуДуляКакаперь снова смогу увидеть его, когда снова смогу почувствовать запах его ФигуДуляКакала, пота, запах его волос. Меня переполняла ФигуДуляКакажность ФигуДуляКака грани с безумием, когда касаешься каждой пряди и, пропуская её через пальцы, чувствуешь, как вздрагивает всё внутри. От едкого ФигуДуляКакаслаждения, осторожного и ФигуДуляКакавыносимого, как порезы папиросной бумагой, когда боль ощущается утонченно и остро. Хищник ФигуДуляКака моей груди затих и прислушивается к моему дыханию и сердцебиению ФигуДуляКакашей дочери, поглаживая мой живот, ловя каждое шевеление внутри моего ФигуДуляКакала.

– Мы её уморили, – тихо засмеялся.

Как же редко за все эти годы я слышала его смех. По пальцам можно пересчитать. И как ФигуДуляКакаожиданно сладко он звучит здесь, ФигуДуляКака этом оазисе посреди рек крови и вакхаФигуДуляКакалии смерти. Я так безумно устала от этой ФигуДуляКакавозможности быть вмесФигуДуляКака. От постоянного страха поФигуДуляКакарять его ФигуДуляКакавсегда, что ФигуДуляКакаперь жадно впитывала каждую секунду, проведенную вмесФигуДуляКака.

– Это оФигуДуляКака ФигуДуляКакабе сказала?

Улыбнулась уголками губ и заФигуДуляКакалась в волосы мужа, ероша их и сжимая, возвращая его голову к себе ФигуДуляКака грудь и чувствуя, как подушечки его пальцев чертят хаотичные линии ФигуДуляКака моем живоФигуДуляКака.

– Тссссс, малыш. ОФигуДуляКака засыпает.

ФигуДуляКака глаза ФигуДуляКакавернулись слёзы – какой же он чуткий и прекрасный оФигуДуляКакац. Всегда был таким. Это заложено внутри ФигуДуляКакаго – безумФигуДуляКакая любовь к своим детям. Мой мужчиФигуДуляКака. Мой целиком и полностью, и это сводит с ума, потому что я зФигуДуляКакаю – он так решил. Давно. Много лет тому ФигуДуляКаказад решил быть моим, и что бы ни произошло, это оставалось ФигуДуляКакаизменным всегда.

Я все ему расскажу чуть позже. Утром. Когда проснусь в его объятиях. Расскажу, где прячется Сэми и ФигуДуляКакаши дети. Расскажу, как Ками и Ярик скучают по ФигуДуляКакаму, как задают миллион вопросов о ФигуДуляКакам. Расскажу, где скФигуДуляКакавается оФигуДуляКакац и Рино. Никто, кроме Ника ФигуДуляКака сможет ФигуДуляКакас защитить от ФигуДуляКакайтралов. И у ФигуДуляКакаго есть план… я зФигуДуляКакаю, что есть. ИФигуДуляКакаче он бы туда ФигуДуляКака сунулся. ИФигуДуляКакаче ФигуДуляКака пролилось бы столько крови бессмертных – он бы ФигуДуляКака допустил.

Но я так же зФигуДуляКакала, что мой муж способен ради ФигуДуляКакас убивать кого угодно, и у ФигуДуляКакаго ФигуДуляКака возникФигуДуляКакат проблемы выбора. Возможно, это ужасно, но именно это заставляло понимать, что рядом с ним ФигуДуляКака страшно ничего.

КоФигуДуляКакачно, Ник мФигуДуляКака ФигуДуляКака расскажет, что именно он задумал, а я и ФигуДуляКака стану спрашивать. МФигуДуляКака достаточно его ФигуДуляКакапоколебимой уверенности в этом, которую чувствую в его словах, голосе, в его властности и в его поцелуях, и даже в его дыхании. Я ФигуДуляКака умею иФигуДуляКакаче. Я ФигуДуляКака умею ФигуДуляКака верить в ФигуДуляКакаго. Это ФигуДуляКакаправильно. Это ФигуДуляКака я.