Сценарист

Но она не приходила.

Ученые не останавливались. Они достали сварочный аппарат и начали прожигать мою кожу. Потоки пламени сжигали мою плоть, оставляя глубокие раны и шрамы. Я чувствовал запах горящей плоти и слышал свист пламени, но я не издавал ни единого звука. Моя боль становилась частью меня, стальная воля героя, которая не позволяла им сломить меня. Я был настоящим солдатом, так что не мог позволить этим уродам сломать меня. Скорее, это они быстрее сломаются, пытаясь уничтожить меня.

Такие пытки продолжались день за днём, час за часом. Они экспериментировали с каждым аспектом моей силы, и каждая новая пытка была более жестокой и изощренной. Они стреляли мне в рот из автомата, пытаясь понять, как я могу выжить от такого воздействия. Они заливали кислоту на мою кожу, наблюдая, как она разъедает мою плоть. Они прокалывали меня иглами и проводили электрические разряды через моё тело. Но я не сдавался. Я оставался сильным и непоколебимым, несмотря на страдания, которые они причиняли мне. Моя решимость только укреплялась, а моё тело становилось более устойчивым к их мукам. Они не понимали, что не смогут сломить меня, что я останусь стоять даже перед самыми жестокими пытками.

И всё это продолжается по сей день. Я уже потерял чувство времени. Без понятия, сколько времени я уже здесь нахожусь, да это и не так уж важно. Важно лишь то, что никто не придёт меня спасать. Этот факт я осознал, кажется, после нескольких десятков пыток от этих сукиных детей, которые, похоже, получают истинное удовольствие, причиняя мне боль. Боюсь представить, что бы они ощущали, если бы всё-таки смогли сломать меня. Наверное, все эти серые стены точно бы в этот момент окрасились в белый цвет.

Всё моё тело сильно болело, хоть я и всякий раз лечил его при помощи усиленной регенерации. Кажется, это называется «фантомная боль». Только у всех она происходит при отсутствии какой-либо конечности, а у меня она проявляется при отсутствии травм и шрамов, которые на этом теле просто обязаны быть, учитывая то, что со мной тут только не делали. Забавно то, что я ещё не потерял своё чувство юмора, а ведь здешние условия к этому очень сильно располагают.

Криогенная камера за всё это время стала моим своеобразным домом, в котором я отдыхал после множественных пыток. Они хранят меня здесь для того, чтобы я находился в постоянном сне, не имея возможности применить свою причуду для освобождения. Умно с их стороны, но за всё это время я научился мыслить даже в сонном состоянии, да и их газ уже не сильно берёт меня. За все те разы, что они меня им усыпляли, мой организм успел выработать иммунитет к нему, что, несомненно, стало плюсом, ибо так у меня появилось больше времени на раздумья. Жаль только, что причуду использовать не могу — из-за мороза в этой камере все процессы в организме замедляются, из-за чего причуду практически невозможно использовать.

Не знаю, сколько мне ещё предстоит пробыть здесь, но я знаю точно одно: как только я выберусь отсюда, я устрою всем этим учёным самый настоящий ад, который им даже не снился. Я надеру каждую задницу, что посмела причинить мне боль. Я обещаю.

* * *

Проснулся я от странного шума и криков, что звучали вокруг. Осознание медленно настигало мой разум, так что проанализировать всю ситуацию я сразу не смог. Отовсюду звучали выстрелы, крики людей, мольбы о пощаде и помощи и истошные стоны, издаваемые человеком перед смертью. Какая же приятная музыка, скажу я вам.

Моё сердце забилось сильнее, ощущая хаос, разворачивающийся вокруг меня. Я напряженно слушал каждый звук, пытаясь понять, что происходит. Волнующие шаги приближались к моей криогенной камере, а затем я услышал незнакомый мужской голос, в нотках которого чувствовалась усталость и напряжение.

— Чёрт подери, много же здесь людей для охраны одного единственного вояки. — произнёс он и немного отошёл в сторону, если ориентироваться по звуку его шагов.

Я услышал звуки нажимания кнопок и скрип дверей, которые открылись передо мной. Из моей камеры начал выпускаться пар, а металлические пластины, долгое время сковывавшие мои конечности, разжались с тихим треском. Моё ослабленное тело не смогло удержаться, и я рухнул на холодный бетонный пол, ощущая его холод через все слои моей измученной плоти.

Сердце билось в груди, словно пытаясь выбраться на свободу, и каждый измученный мускул болел от напряжения и долгих часов неактивности. Я поднял глаза, чтобы встретиться с взглядом человека, который освободил меня из этого мрачного плена. Его зелёные глаза смотрели на меня без нотки страха и насмешки. У незнакомца были длинные чёрные волосы, что прямо сейчас лежали у него на плечах. Тело же его было худощавым, на которое была надета тёмная повседневная одежда. Больше всего выделялась чёрная футболка, на которой находилась надпись «Sin», состоящая из белых букв.

На его лице в данный момент находилась добродушная ухмылка, при виде которой становилось… спокойно. Однако, в то же время его взгляд напоминал змеиный, от чего становилось немного не по себе.

Неоднозначные ощущения, проще говоря.

— Всегда хотел сделать это. — произнёс он и подошёл ближе ко мне. — Просыпайся, Самурай. — произнёс он и присел на корточки. — У нас есть город, который нужно сжечь.

За кадром: чувства и решительность Мэй.

*Данный эпизод происходит во время событий двадцать восьмой главы.*

Хацуме переживала достаточно трудный для себя период, во время которого ей приходилось переосмыслять всё, что произошло за последние месяцы в её жизни. В голове крутилось огромное количество мыслей, которые явно не отличались какой-либо добротой, светом или же хоть какой-нибудь надежды на то, что все те страшные события, что произошли за последние дни, ещё можно предотвратить или же изменить. К счастью или к сожалению, Мэй, так сильно и яро любившая фантастику и всё, что с ней связано, отчётливо понимала, что она не сможет создать машину времени, чтобы вернуться в тот день, когда произошла судная ночь не только для неё, но и для всей Японии в целом.

О произошедшем она узнала лишь на следующие сутки, когда вся страна переживала настоящий страх и панику. В первые часы инцидента никто ещё и толком осознать не мог, что сотворил подросток, которого они знали по выступлению на Спортивном Фестивале UA. Хоть многие и видели в этом ребёнке черты, что не сильно были похожи на геройские, никто из них не предполагал, что он действительно переметнётся на тёмную сторону, устроив свой публичный дебют самым неожиданным и коварным для всей страны способом — убийством Всемогущего.

«Символ надежды», «Символ мира», «Символ непобедимости» — всё это уже не имело значения. Герой был мёртв. Тот, кого люди многие годы боготворили, и тот, кем все отчаянно восхищались, сначала был разоблачён в своей истинной форме, которую он скрывал долгие годы, а затем пал от руки озлобленного на всех людей и на свою жизнь в целом подростка, да ещё и пал достаточно быстро — лишь за один удар, что навсегда лишил Японию величайшего героя всех времён.

Это время по-настоящему можно назвать периодом великой депрессии, поскольку каждый гражданин страны восходящего солнца не мог понять, что ему делать дальше, и как ему в будущем реагировать на новые события, что вот-вот развернутся на территории острова. Большинство людей перестало улыбаться, ибо хорошие новости, увы, уже не утешали. Кому какое дело до поимки преступников среднего уровня, если прошлой ночью был убит тот, кто мог противостоять злу мирового уровня?