Счастье Раду Красивого

Не дожидаясь ответа, он кинулся в дом и принялся будить всех:

– Вставайте! Едет кто-то!
– а я меж тем думал, что полторы сотни воинов так утомлены, что в случае чего не смогут сражаться с должным упорством и твёрдостью.

Меня и самого вдруг накрыла усталость, но не телесная, а усталость от страхов и волнений: "Кто бы ни ехал к нам, пусть уже приезжает скорее. И будь, что будет".

Свет луны хорошо освещал деревенскую улицу, поэтому я сразу увидел, что на неё въехало несколько десятков всадников.

– Государь, уйди в дом, - сказал мне, вновь появившись на крыльце, Стойка, уже одетый в кольчугу и держащий в руке меч.

Боярин боялся за меня, а мне было за себя нисколько не страшно, хотя я остался почти без защиты. Это казалось так не похоже на то, что я чувствовал недавно, находясь в лагере с сильным войском и боясь принять решение.

"Не стану метаться, как загнанный заяц, - решил я.
– Если это и вправду люди Штефана, посмотрю, сколько их. И если много, не стану сопротивляться".

По счастью всадники, приехавшие в деревню, оказались своими. Это были мои бояре с некоторыми своими людьми, которым тоже удалось спастись. Спасся и Нягу - тот, что ранее, пока не напал Штефан, настойчиво советовал мне быть осторожным.

– А как вы нас нашли, да ещё ночью?
– после спрашивал Стойка.

– Повезло, - улыбнулся Нягу.
– В одной из деревень нам сказали, что недавно через них проезжал большой отряд. Вот мы и решили: "Раз так, прибьёмся к своим". И пошли по следам отряда. Нам и невдомёк было, что найдём здесь самого государя!

* * *

Когда к вечеру следующего дня мы достигли столицы, то я, въезжая в ворота Букурешть, нарочно не смотрел по сторонам. Мне не хотелось увидеть недоумение и растерянность на лицах моих подданных. Ведь все ждали, что я вернусь с победой, а вместо этого видели жалкие остатки большого войска, и понурого государя, который стремился скорее добраться до дворца и спрятаться там.

Наутро по приезде я созвал во дворце боярский совет. Небо заволоклось облаками, так что по залу заседаний разливался тусклый сероватый свет ненастного осеннего дня. Даже свечи, призванные сделать освещение ярче, не могли победить эту серость, рождавшую уныние. Жёлтые огоньки лишь подчёркивали её.

Я сидел на троне и внимательно слушал доклад начальника столичного гарнизона о том, сколькими силами мы располагаем.

Казалось счастьем, что я перед походом решил не отпускать по домам тех воинов, которых отправлял султану. Как же было хорошо, что вместо этого они получили от меня приказ охранять столицу! Эти люди как раз успели отдохнуть для новой битвы - битвы за город. Но их было всего десять тысяч.

– Штефан приведёт больше, - задумчиво проговорил я.
– Что же нам делать?

– А если попросить помощи у турок?
– предложил один из бояр.

– Султан не даст. Да и времени нет ехать ко двору, - ответил я.
– В Истамбул я не успею доехать и даже до Эдирне не успею.

– Можно попросить у никополского бея, - вдруг встрепенулся Стойка, до этого задумчиво сидевший на скамье среди других бояр.

Бей Никопола, то есть начальник над турецкой областью, которая пролегала вдоль моей юго-восточной границы, и впрямь мог бы помочь. Я мог бы заплатить туркам, как наемникам, и тогда гарнизон крепости Джурджу и гарнизоны других крепостей на этом участке границы оказались бы в моём распоряжении, но всё равно этого было мало.

– Бей Никопола даст тысяч десять, потому что больше у него нет, а у Штефана войско гораздо многочисленнее, - грустно ответил я, но Стойка продолжал излучать уверенность, как тогда, в лагере, когда предлагал напасть на Штефана, стоявшего на противоположном берегу речки:

– Вместе с турецкой помощью наскребём тысяч двадцать пять, а это уже немало, - продолжал меня убеждать он.
– Если Штефан придёт и нападёт, наши воины будут защищать Букурешть, то есть молдаване не возьмут город сразу, с наскока. А если в это время ты подоспеешь с турецкой подмогой и ударишь молдаванам в тыл, они не смогут продолжать осаду и уйдут.

Эта уверенность в победе, такая удивительная среди всеобщего уныния, передалась и мне. Я воспрянул духом.

– Значит, наше дело и впрямь не безнадёжно. Мы отомстим Штефану за наши прежние поражения, - сказал я, - но придётся потратиться.

* * *

В подвале, глядя, как казначеи пересчитывают золото, насыпая нужную мне сумму в мешочки, я почти веселился: "Вот она, сила, которую всегда можно применить. Сила денег!"

Вдруг вспомнились слова, которые когда-то говорил мне Милко. Объясняя, как у него получается совладать со своим вечным волнением и заставить руку выводить на пергаменте чёткие буквы, он говорил: "Как бы я ни волновался, знаю, что перо в моей руке всё равно останется твёрдым". Вот и я мог сказать: "Как бы ни были сильны мои страхи, которые мешают мне бороться с врагами, знаю, что сила золота всегда мне поможет. Пока оно не утратило свой блеск для алчущих, золото мне поможет".

Выйдя из подвалов, я направился на женскую половину дворца, потому что со времени возвращения из похода, ставшего таким неудачным, толком не видел ни жену, ни дочь, ни сыновей, которые, ещё не достигнув отрочества, продолжали жить с матерью. Хотелось всех успокоить, уверить, что всё обязательно будет хорошо.

Путь Марица ни в чём меня не укоряла вчера, а лишь крепко обняла, сказав "слава Богу, ты цел", я избегал говорить с ней и вообще показываться ей на глаза, а теперь хотел это исправить.

Женины служанки, которых я встречал по пути, смотрели на меня растерянно, и это означало, что сегодня они против обыкновения не получили никаких распоряжений от своей госпожи, которая обычно не давала им оставаться без дела.

Жена будто ждала меня. Сидела в спальне возле окна, но смотрела не во двор, а куда-то перед собой. Услышав мои шаги, она повернулась, встала, сделала шаг мне навстречу и произнесла:

– Не могу ничего делать, всё из рук валится. Что будет? Скажи мне.

– Марица, - я обнял её, - всё будет хорошо. Обещаю.

– Мне нечего бояться?
– спросила она робко.

– Нечего, - кивнул я и улыбнулся, а затем поцеловал жену.

В эту минуту я и вправду верил, что силён и смогу защитить её и своих детей. Вот почему я нисколько не растерялся, когда кто-то настойчиво потянул меня за рукав. Это была Рица:

– Отец, всё будет хорошо? Молдаване не возьмут город?

– Не возьмут, - спокойно и уверенно ответил я, поэтому Рица заулыбалась, а затем со всех ног побежала вон: - Слышали? Отец говорит, что нам бояться нечего.