Счастливо оставаться! (сборник)

Спустя неделю дежавю рассеивалось, потому что Геннадий Вольчик возвращался к повседневной жизни мужа беременной женщины, сына мужественной матери и представителя разнокалиберного бизнеса города Краснодара. Энергия била в нем через край: каждое утро он выжимал для любезной супруги сок, насыщенный витаминами; заезжал к матери с порцией свежей прессы; подсчитывал выручку и возносил хвалу Богу, обливаясь потом в собственном тренажерном зале. Завершался день релаксацией в сауне, построенной во имя здорового образа жизни и ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.

Близилась к концу Викина беременность, а вместе с ней и эпоха Гениного процветания. Подросло молодое племя конкурентов, методично наступающее бизнесмену Вольчику на пятки. Наступило время бутиков и статусных аксессуаров, респектабельная публика все реже и реже заглядывала на рынок, ставший достоянием рабоче-крестьянской аудитории. Пора было менять стратегию.

– Ка-а-ак? – вопрошал Гена, провожая взглядом уходящих от него потребителей.

– Да очень просто, – подсказывала Вика. – Расширяй потребительскую линейку.

– Семечками, что ли, торговать?

– Ну почему обязательно семечками? На очки когда спрос?

– Летом.

– Значит, торгуй тем, на что спрос зимой.

– Валенками, что ли?

Сильно беременная супруга прыснула, поперхнулась и неожиданно побледнела:

– Ой…

– Что с тобой? – жизнерадостно подхватил Вольчик.

Вика вскочила со стула и тут же согнулась, обхватив живот руками. Тянуло вниз. «Треклятое тяготение!» – возмутилась женщина, уставшая быть Ньютоном, и решила оказать судьбе стойкое сопротивление. Бывшая спортсменка аккуратно приземлилась на стул и приступила к дыхательным упражнениям. Вика знала, что делала: дыхательный ритм вскоре восстановился, и боль отпустила. «Значит, не схватки», – успокоила себя будущая мамаша и повернулась к побледневшему Гене.

– Матка тренируется, – сообщила она супругу и изложила краткое содержание последней лекции в «Школе будущих матерей» при женской консультации. Детализированный рассказ придал Гениной бледности свинцовый оттенок, а Вике – чувство уверенности.

– Рано еще! – залихватски пообещала она и предложила приступить к трапезе. В меню значились котлеты, алчно заглатываемые перенервничавшей женщиной. Вольчик ел без аппетита и с тоской поглядывал на жизнерадостную супругу.

– Я не понимаю, – с набитым ртом рассуждала Виктория. – Ты же отец! Чего ты так пугаешься. Неужели твоя бывшая жена не обсуждала с тобой…

– Я был на сборах, – вяло оборонялся Гена. – Когда Стас родился, я…

– Это неважно! – не без удовольствия подвела итог истребительница котлет. – Между супругами не должно быть секретов. Неужели тебе не интересно, как появится на свет наша девочка?

Вольчик постеснялся сказать, что вообще-то не очень, а поэтому старательно затряс головой.

Ночью Вику рвало, и с каждым позывом наполнялась влагой постель, и Гена мужественно подставлял размахренным в желудке котлетам пластиковое ведро до тех пор, пока измученная супруга не завопила во весь голос:

– Это воды!

– А-а-а?! – встрепенулся Вольчик. – Попить принести?

– Воды отходят! – истошно орала Вика и требовала телефон.

Гена вызывал «Скорую». Диспетчер зачем-то уточнял возраст роженицы, примерный срок родов, бестактно требовал отчета о характере выделений и наконец назвал будущего отца истеричкой.

– Ждите! – пообещала трубка и затрещала короткими гудками.

Пока ждали, изучали список необходимых вещей, нашли только зеленку, к ней прибавили одноразовые станки, тапочки и паспорт. Вика посмотрела на часы – было ровно 2.30 – и схватилась за телефон.

– Я рожаю, – радостно сообщила она сестрам Баттерфляй, только-только завершившим свой трудовой день. – Да не больно мне, – засмеялась когда-то главная бабочка. – Даже живот не болит.

Те, видимо, поинтересовались, а хорошо ли это, и, успокоившись, пожелали удачи. Следующая по списку была мама. Впрочем, до мамы дело не дошло, потому что до Вики «дошла» «Скорая помощь».

– Готовы? – устало поинтересовалась фельдшерица.

Вольчики весело замахали руками и затрясли головами.

– А это что? – зашипела та, тыча пальцем в заплывшие жирком крылышки.

Вика с недоумением начала разглядывать собственные руки.

– Кольцо.

– Какое кольцо?! – возмутился белый халат. – Это, я спрашиваю, что?

– Маникюр? – робко поинтересовалась Виктория.

– А ну срезайте! – строго приказала фельдшер и приготовилась ждать.

– Зачем? – изумилась Вика.

– Сказала – срезайте. А то в роддоме срежут. Додумалась тоже! Ты куда собралась? Рожать?! Или на дискотеку?

Вольчик обиделась и заплакала.

Фельдшерица осталась довольна реакцией роженицы и милостиво пояснила:

– Не положено! Полная санация.

Сидя у себя в коттедже за экстренным маникюром, Вика еще верила в сказку о «полной санации», поэтому легко рассталась с большим количеством женских мелочей – от пилки для ногтей до красивой ночной сорочки – при входе в «чистилище» городского роддома. Роженицу Вольчик, прошедшую через полный набор процедур и теперь сиявшую стерильной чистотой, препроводили под строгие очи дежурного врача, поднятого звонком из приемного отделения.

– Что-о-о-о? Подержать внизу не могли, что ли? – заворчал уставший за смену доктор. – Мне дежурство сдавать через час… На ком эта ваша Вольчик висеть будет?

Как выяснилось часом позже, вешалка для нее была подготовлена заблаговременно в лице заведующей отделением Алевтины Петровны Уткиной.

О ее мастерстве и деловитости в Краснодаре ходили легенды, рожать у Уткиной было не просто безопасно, но уже и статусно.

– И у кого вы рожали? – брезгливо морщила носик молодая мамаша, качающая в сквере коляску.

– Так вот и так вот. У Алевтины Петровны, – отвечала непрезентабельная с виду еще одна молодая мамаша.

– У Алевтины Петровны? – не верила своим ушам мамаша номер один. – У Уткиной?

Получив положительный ответ, быстро успокаивалась и приглашала дружить уж очень с виду непрезентабельную мамашу номер два. Так формировались целые сообщества молодых матерей имени Алевтины Петровны Уткиной. Активным членом такого сообщества предстояло стать и Виктории Вольчик, на встречу с которой так спешила знаменитая обладательница птичьей фамилии. Разумеется, не бескорыстно. Но, стоит добавить, к чести Алевтины Петровны, всегда добросовестно и ответственно. Уткина искренно любила свою профессию, себя в профессии, своих девочек и свои гонорары.