Сеанс мужского стриптиза

Итак, наступила полночь. Кукушечка в старинных ходиках, за зычный глас давным-давно сосланная в сарай, натужно выжала из себя дюжину однообразных возгласов.

– Ух-х! – из солидарности поддержал ее Зяма.

В проеме калитки, с жутким скрипом раскачивающейся на одной петле, появилась крупная фигура, очертаниями напоминающая копну. Макс, прячущийся за приоткрытой дверью домика, высунул руку в щель, подтолкнул меня в спину и втянул свое щупальце обратно. Я медленно сошла по ступеням и остановилась на пятачке двора, освещенном ярко и пестро, как дансинг.

– Проходите, не стесняйтесь! – ободрила я гостью. – Чувствуйте себя как дома!

– Ух! – с нескрываемой иронией сказала «сова».

Насчет «как дома» я, конечно, загнула. Дачный двор в том виде, который он имел сейчас – щедро иллюминированный, заваленный грязным бутафорским снегом, пропахший дымом и с развороченной ямой посередине, – мог с грехом пополам сойти за родной дом разве что для похмельного Деда Мороза, осуществившего ритуальное действие по команде «Елочка, зажгись!» с применением большого количества динамита.

Очевидно, моя званая гостья подумала что-то в том же духе и сделала шажок назад.

– Стойте! – строго сказала я, подавив рвущееся с губ «Стрелять буду!». – Это вам!

Я протянула гостье второй батистовый плащ работы непризнанного кутюрье Максима Смеловского.

– Зачем это?

Я предвидела этот вопрос и заранее придумала достаточно убедительный ответ:

– Чтобы не запачкаться, конечно! Вы же видите, здесь не слишком чисто – дым, гарь, копоть. Вот измажете свою одежду, а потом будете доказывать милиции, что это не вы подожгли дом Нины Горчаковой!

– Это не я его подожгла! – вскричала гостья.

Тем не менее она все-таки шагнула ко мне, сдернула с моей руки занавесочный плащик и поспешно отпрыгнула обратно. Словно боялась, что я ее укушу!

– Ух! – глухо бухнуло на крыше.

Я решила, что эта совиная реплика равнозначна удару гонга, который отбивает раунды боксерского поединка. Кажется, я победила в первой схватке. И намеревалась закрепить успех.

Однако время реверансов прошло, пора было сойтись вплотную. Едва дождавшись, пока Наталья Иванова завернется в мануфактурное изделие, я заявила:

– Я знаю, что дом подожгли не вы! Это сделал другой человек, уже после того, как вы ушли из дома гражданки Горчаковой, оставив в кухне ее неостывший труп.

– Черт, да кто вы такая? – рассвирепела моя собеседница.

Она подалась ко мне и оказалась на свету. Цветные пятнышки иллюминации зарябили на ее лице, точно оспины. Черные волосы заблестели радужно и маслянисто, как лужа, в которую попал бензин. Баба-Яга задрожала от гнева, и занавесочный плащ на ней затрясся так, что мне показалось – еще пара минут такой вибрации, и нарисованные цветочки осыплются с батиста на землю! Думаю, наш оператор получил превосходную картинку.

– Это неважно, – сказала я, немного отодвинувшись от взбешенной женщины. – Важно, что я знаю. А я знаю все! Хотите, и вам расскажу?

– Я не желаю этого знать!

– Тогда зачем же вы примчались сюда среди ночи по звонку незнакомой женщины? – отбрила я. – Ловили попутную машину, шагали темным лесом… Конечно, вы очень хотите знать, что мне известно!

Наталья враждебно молчала.

– Скажу так: по-моему, всему причиной ваш вспыльчивый характер! – не церемонясь, заявила я.

– С-стерва! – она зашипела змеей, уставила на меня взор василиска и скрючила когти.

Я на всякий случай сделала пару шагов назад и с укором сказала:

– Ну, вот, опять! Не надо смотреть на меня убийственным взглядом! Мало вам одной жертвы?

Наталья снова зашипела, но теперь уже по-другому, как спускаемый воздушный шарик.

– Я так понимаю, убийство Нины вы заранее не планировали, – сказала я. – Отправляясь в пятницу вечером в Бурково, вы хотели договориться с Горчаковой по-хорошему: убедить ее не распускать слухи о том, что вы виноваты в смерти Анны Ивановны.

– Я и не виновата! – снова вскинулась она. – В чем эта дрянь меня обвинила? Я, мол, вопреки врачебным предписаниям перестала давать тетке лекарства, которые ей были жизненно необходимы! А кто видел те врачебные предписания? Мне лично никакие доктора-профессора инструкций не давали!

– Разве Нина не передала вам слова профессора Трембицкого?

– Передала, ну и что же? Вы знаете, сколько стоят те лекарства, которые моя тетка ела пригоршнями? Тыщи рублей! – Наталья уже не шипела, а орала в полный голос.

Я отступила еще на пару шагов, опасаясь, что звукозаписывающую петличку, укрепленную на завязке моего плаща, зашкалит. Я была заинтересована в получении качественной звукозаписи признательных показаний Бабы-Яги.

– А я не миллионерша какая-нибудь, я медсестрой работаю, и моей зарплаты на все теткины причуды не хватало! – кричала Наталья. – Да, я перестала покупать ей дорогущие импортные препараты, но зато я давала ей наши отечественные лекарства, простые, проверенные временем и недорогие! Их принимают многие миллионы больных стариков!

– Превращаясь в результате в немногие тысячи, – пробормотала я. – Так или иначе, но Анна Ивановна умерла, и Нина Горчакова искренне считала вас виновной в ее смерти.

– Дура! – выдохнула она.

Я предпочла думать, что это было сказано не обо мне, и заметила:

– О покойных плохо не говорят. Скажите лучше, как случилось, что во время беседы с Ниной вы схватились за нож?

– Да он уже был у меня в руке, нож этот! Я колбасу резала! – навзрыд выкрикнула Наталья. – Я же к этой дуре не просто так, а с гостинцами пришла, с колбаской, с водочкой! Думала, посидим, как нормальные люди, поговорим и все уладим!

– Вот и уладили! – криво усмехнулась я. – Саданули Нину ножом, ужаснулись содеянному и пустились наутек по той же укромной лесной тропинке, которой пришли от шоссе!

– С-сволочь!

И снова я предпочла думать, что ругательство прозвучало не в мой адрес.

– К сожалению, кое-кто вас видел, хотя сразу не объявился. Тайный сожитель Нины Горчаковой Антон Мухин использовал случившееся в своих интересах. Он устроил пожар, который должен был замечательным образом скрыть все следы его собственного многомесячного пребывания в доме. А тело Горчаковой сбросил в овраг. Между прочим, Нина в тот момент была еще жива!