Секрет брата Бога

— Ну ладно, — сказал Лэнг, — теперь мне осталось только выяснить, так ли это на самом деле.

У него уже появилась отличная идея насчет того, как это сделать.

XI

«Хай-Хэмптон инн», Кэшьерс, Северная Каролина Через два дня

При виде форели, извивающейся на крючке и сверкающей расплавленным серебром, Манфред завизжал от восторга. Детская радость была настолько заразительна, что Лэнг тоже рассмеялся. Здесь, рядом с его сыном и Герт, не было места для безобразной реальности окружающего мира.

Манфред поднял ручку со своим трофеем:

— Давайте оставим рыбку!

— Ты собираешься ее съесть? — осведомился Лэнг, сделав серьезное лицо.

Радость мальчика слегка утихла — он вспомнил окуней из пруда в Ламаре. Множество окуней.

— Не-а!

— Тогда лучше выпустим ее обратно.

— Но я хочу ее оставить!

Лэнг присел на корточки, так что его глаза оказались вровень с глазами сына:

— Подумай, как нам было бы плохо, если бы тебя кто-нибудь поймал, как эту рыбку. Поймал и не отпустил. У этой рыбки тоже есть мама и папа.

Мысли о семейном положении форели, конечно же, не приходили в голову Манфреду. Он медленно покачал головой:

— Тогда мы ее выпустим.

Лэнг повернулся к Герт — она сидела под дубом, курила неизменную «Мальборо» и почесывала над глазами жмурившемуся от наслаждения Грампсу — и подмигнул.

— Мог бы объяснить, что таких маленьких рыбешек нельзя забирать. — Она кивнула на повешенную хозяевами отеля табличку, предупреждавшую, что всю рыбу меньше десяти дюймов длиной следует выпускать в воду. — Или просто сказать, что это запрещено.

Запрещено, verboten — это слово каждый немец знает с младых ногтей. Но Лэнг предпочитал как можно дольше беречь сына от ограничений и обязательных правил, установленных различными законами. В мире детства и без того много всяких неприятностей, да и недавняя попытка похищения была еще свежа в памяти мальчика.

— Я лучше по-своему.

Короткий диалог не ускользнул от внимания Манфреда:

— А рыбке больно, когда ее ловишь?

Лэнг мог бы начать объяснять разницу между холоднокровными и теплокровными животными или использовать какой-нибудь из казуистических аргументов в духе полупомешанных борцов за права животных, но решил и здесь пойти иным путем. Да и в том, чтобы предоставить обитателям местных рек немного покоя, не было ничего дурного.

— А тебе будет больно, если тебе проткнуть губу острым крючком?

Манфред посмотрел на форель, все еще бившуюся на леске, потом на отца.

— Давай отпустим ее. — Он протянул Лэнгу удочку. — Я не хочу ловить рыбу.

Герт погасила сигарету о землю и отбросила окурок:

— Все равно тебе пора идти спать.

Манфред завел было свои обычные протесты, но взглянул в лицо матери и осекся на полуслове.

На полпути к коттеджу он остановился, держа руку за спиной, и позвал:

— Папа!

— Что? — наклонился к нему Лэнг.

Мальчик дунул, и в лицо отцу полетело облачко одуванчиковых парашютиков, а Манфред, громко смеясь, пустился наутек. В два шага Лэнг догнал его, схватил и стал щекотать. Потом тоже сорвал несколько подвернувшихся под руку одуванчиков и сам дунул их пушистыми семенами на сына. А потом — снова Манфред. Грампс понял только, что без него происходит какое-то веселье, и разразился громким лаем.

— По-моему, мальчики, вам всем было бы полезно поспать, — сухо заметила Герт.

Дальше они шли, держась за руки все втроем — Лэнг в середине, Герт и сын по бокам. Он не мог даже представить себе, был ли он когда-нибудь за всю свою жизнь так счастлив.

Рейлли приехал вчера. Петли, которые он описывал на «Порше» по автострадам и горным дорогам, должны были неизбежно сбить со следа любого, кто взялся бы следить за ним. Едва он припарковал машину перед коттеджем, как дверь распахнулась, оттуда выбежал, раскинув руки, Манфред и кинулся обнимать… Грампса.

— Просто чудесно, что Манфред и Грампс так хорошо ладят между собой, — стараясь не выказывать раздражения, оттого что ему в компании пса приходится играть вторую скрипку, Лэнг обратился к Герт, которая вышла из коттеджа куда спокойнее, нежели ее сын.

Герт улыбнулась медленной зовущей улыбкой и прильнула к Лэнгу. Поцелуй оказался таким долгим, что Манфред тоже решил потребовать своей доли внимания.

— Ну что, Грампс так же любит горные дороги, как и ты?

Увы, как выяснилось, в отличие от «Порше», созданного словно специально для горных дорог, Грампс для них мало годился. За время поездки он дважды принимался скулить, да так, что Лэнгу приходилось останавливаться и выводить измученного пса на обочину, где того рвало. Поэтому Лэнг поспешно сменил тему:

— Когда ему нужно будет спать? Нам бы заняться кое-чем серьезным.

Она закатила глаза.

— У тебя плохо с чувством времени. Он только что встал. Так что, боюсь, нам придется потерпеть.

Лэнг разочарованно вздохнул:

— Я привез немного игрушек.

Герт с деланым недовольством покачала головой:

— Куда важнее, что ты привез Грампса. А привозить каждый раз игрушки вовсе ни к чему. Так он у тебя протухнет.

— Испортится.

— Да, еще и испортится.

Так прошел день его приезда, закончившийся в постели такой страстной любовью, что Лэнг потом удивлялся, каким чудом они не разбудили сына. Нынешний день начался с обильного завтрака и продолжился прогулкой в горах по скрытым в тени деревьев дорожкам и ленчем-пикником, после которого сыты были все, не исключая Грампса. Мысль о рыбной ловле пришла в голову Манфреду, когда он увидел в витрине отеля удочки и узнал, что постояльцы отеля и коттеджей могут ими пользоваться.

После всего этого они вернулись в коттедж, представлявший собой довольно удачную имитацию бревенчатого домика с грубыми дощатыми полами, застеленными лоскутными ковриками, балками под потолком и стульями из гнутой древесины (в Европе их называют венскими) — к сожалению, довольно неудобными.

— Манфред, раздевайся и отправляйся спать, — приказала Герт.

Мальчик послушно отправился во вторую комнату и появился с книгой, которую и протянул Лэнгу:

— Ты мне почитаешь?

Отцовский инстинкт против неодолимой телесной тяги к Герт… Ой, да ладно, много ли детей в наши дни интересуется книгами? Большинству родители вместо книжки включают телевизор.

Лэнг посмотрел на обложку. Братья Гримм. Страшные названия. Злобные тролли, ведьмы-людоедки… В кино такие сюжеты пошли бы как «детям до 13 только с родителями». Ничего удивительного, что у немцев такая тяга к темной стороне бытия [48] .

48

Оставим тягу американцев к темной стороне бытия — здесь они, пожалуй, впереди планеты всей — на совести автора.