Секс и эволюция человеческой природы

Из всех дарвиновских идей его мысль о причинах выбора самок оказалась для современников наименее убедительной. Натуралисты радостно приняли идею о том, что оружие самцов — например, рога — могло развиться для сражений за самку. Но при этом инстинктивно отвернулись от не слишком серьезной, на их взгляд, идеи о том, что хвост павлину необходим для соблазнения. Ученые хотели иметь точный ответ на вопрос, почему самки считают длинные хвосты привлекательными и какая для них в этом польза. Дарвиновская идея об активном выборе самок игнорировалась в течение целого века, и биологи буквально из кожи вон лезли, пытаясь найти другие объяснения странным украшениям самцов. Современник Дарвина Альфред Рассел Уоллес сначала считал, что любое украшение, даже хвост павлина, объясняется каким-нибудь хитрым способом камуфлирования. Позже он стал считать, что эти особенности являются просто выражением избытка жизненной силы самцов. А Джулиан Хаксли, занимавший в этой дискуссии доминирующее положение на протяжении многих лет, полагал: почти любое украшение или ритуальное поведение нужны, чтобы самки могли различать виды и выбирали для размножения партнера именно своего вида^{200}. Натуралист Хью Котт (Hugh Cott) был настолько впечатлен яркой раскраской ядовитых насекомых, что предположил: все яркие цвета и кричащие аксессуары нужны для предупреждения хищников об опасности. Иногда так и есть. В амазонских лесах все виды бабочек используют единый цветовой код: желтый с черным означает, что они невкусные, голубой и зеленый — что они слишком быстрые для хищника^{201}. В 1980-х новая версия этой теории была сформулирована для птиц и предполагала, что раскрашенные особи — самые быстрые летуны. И они специально демонстрируют свою раскраску хищникам — мол, я так быстр, что даже не пытайся меня поймать. Когда исследователь выставлял на жердочку в лесу разнополые чучела мухоловки-пеструшки, ястребы сперва атаковали невзрачных самок, а не разноцветных самцов^{202}. Такое впечатление, что биологи были согласны на любую теорию — лишь бы только не предполагать, будто самки отбирают самцов по внешности, согласно своим предпочтениям.

И все-таки любой, кто увидит, как павлин демонстрирует себя самке, не сможет отделаться от навязчивого впечатления, будто его хвост как-то связан с соблазнением. В конце концов, именно так эта идея впервые и пришла в голову Дарвину: он-то был уверен, что самые яркие перья самцов нужны именно для ухаживания. Когда два самца дерутся или когда павлин убегает от хищника, хвост оказывается аккуратно сложен^{203}.

Завоевать или соблазнить

Однако для доказательства того, что выбор самок все же работает, понадобилось нечто большее. У Хаксли имелась масса твердолобых последователей, считавших, будто украшения — лишь вопрос выяснения отношений между самцами. «Там, где был описан выбор самок, он играл вспомогательную и, возможно, менее значимую роль, чем конкуренция между самцами», — писал английский биолог Тим Холидэй (Tim Halliday), хотя шел уже 1983 год. Возможно, и нет никакой принципиальной разницы между самкой благородного оленя, соглашающейся спариться с самцом, завоевавшим гарем в сражении, и самкой павлина, соглашающейся спариться с самым красивым самцом^{204}?

С одной стороны, действительно нет. Когда все самки павлинов выбирают одного и того же самого лучшего самца и когда самки благородного оленя безропотно принимают единственного самца-победителя, и те, и другие, в итоге, «выбирают» одного из многих. «Выбор» самки павлина является не более преднамеренным или осознанным, чем «выбор» самки благородного оленя. Просто первую не завоевали, а соблазнили. И у нее по поводу происходящего не возникает ни единой мысли — не говоря уж об осознании того, что она в настоящий момент совершает «выбор». Но многие ошибаются, думая, будто последний обязательно должен быть осознанным и активным. Поэтому некорректно говорить, что самки животных выбирают своих самцов (они не могут сделать это осознанно, основываясь на «рациональных» критериях)^{205}. Чтобы разобраться, придумаем для «завоевания» и «соблазнения» понятные человеческие аналогии. Одна крайность — два мультяшных пещерных человечка сражаются до смерти, и победитель просто перекидывает жену проигравшего через плечо и уносит. Другая — Сирано де Бержерак, надеющийся соблазнить Роксану с помощью одних лишь слов. Но между ними — тысячи промежуточных вариантов. Мужчина может завоевать женщину, соперничая с другими мужчинами, может соблазнить ее или, наконец, сделать то и другое одновременно.

Две стратегии — соблазнение и завоевание — одинаково хорошо позволяют самкам выбрать «лучшего» самца. Разница в том, что если по первой они выбирают стилягу, то по второй — громилу. Поэтому у морских слонов и оленей самцы — вооруженные и опасные чудовища, а у павлинов и соловьев — рисующиеся эстеты.

В середине 1980-х появились свидетельства того, что у многих видов именно самки имеют решающее слово в выборе полового партнера. Если самцы собираются на общих аренах для брачных игр, то их успех больше зависит от способности танцевать и рисоваться, чем от способности побеждать других самцов в поединке^{206}.

Для доказательства того, что самки птиц при выборе партнера действительно обращают внимание на перья самцов, понадобилась целая компания гениальных скандинавов. Андерс Меллер (Anders Moller), датский ученый, известный тщательностью и изящностью своих экспериментов, обнаружил: самцы ласточек с искусственно удлиненными хвостами больше нравятся самкам, производят больше потомков и имеют больше внебрачных связей, чем самцы с хвостами обычной длины^{207}. Якоб Хеглунд (Jakob H"oglund) доказал, что самца дупеля, щеголяющего перед самками своими белыми хвостовыми перьями, можно сделать более привлекательным, выбелив его хвост канцелярской замазкой^{208}. Первый эксперимент такого плана поставил Мальте Андерссон (Malte Andersson), изучавший африканских птиц-вдовушек. Их черный хвост во много раз длиннее тела, и самцы щеголяют им, летая над самой травой. Андерссон поймал 36 самцов, отрезал им хвосты и либо так и оставил, либо приладил на их место перья подлиннее. Во втором случае самцы спаривались с большим количеством самок, чем те, у кого хвост был укорочен или даже имел обычную длину^{209}. Подобные эксперименты на других видах тоже продемонстрировали связь длины хвоста и успеха самцов^{210}.

Так что самки выбирают. И это — зоологический факт. Решительных свидетельств тому, что самочьи предпочтения наследуются, пока не получено. Но было бы странно, если бы это было не так. Хороший намек на это дают обитающие в водоемах острова Тринидад маленькие рыбки гуппи, от водоема к водоему имеющие различную раскраску. Американские ученые доказали, что если самцы данной «расы» оранжевее самцов других «рас», то и самкам этой «расы» оранжевые самцы нравятся больше, чем другие^{211}.

То, что самкам нравятся самцы с определенными украшениями, вообще говоря, может представлять угрозу для выживания последних. Малахитовая нектарница — радужно-зеленая птичка, живущая на склонах горы Кения и питающаяся нектаром цветов и насекомыми, которых она ловит на лету. У самца на хвосте есть две узкие ленты. Удлиняя их у одних самцов, укорачивая у других, увеличивая их массу у третьих и просто надевая кольца такой же массы на ноги четвертым, ученые смогли доказать: хвостовые ленты, так нравящиеся самкам, являются для их обладателей тяжелой ношей. Самцы с удлиненными или утяжеленными хвостами ловили насекомых хуже, чем те, у кого они были укорочены, а самцы с кольцами на ногах справлялись с ловлей насекомых так же хорошо, как и обычные^{212}.

Самки выбирают. Их привередливость наследуется. Им нравятся чрезмерно большие украшения. Но такие украшения обременяют самцов. Пока наши рассуждения не содержат внутреннего противоречия — до этого места Дарвин был прав.

Деспотическая мода

Дарвин не смог ответить на вопрос «почему». С какой стати самкам должны нравиться ярко окрашенные самцы? Даже если это «предпочтение» абсолютно бессознательно и является всего лишь инстинктивным ответом на отточенные приемы соблазнения, трудности возникают с объяснением эволюции не окраски самцов, а предпочтений самок.

В один прекрасный момент — в 1970-х — до ученых стало доходить: замечательный ответ на этот вопрос был дан еще в 1930 году. Тогда сэр Рональд Фишер предположил: для того, чтобы самкам нравились длинные хвосты, не нужно никакой дополнительной причины — кроме той, что другим самкам тоже нравятся длинные хвосты. На первый взгляд, такая логика подозрительно тавтологична, но в этом — ее красота. Если большинство самок предпочитают спариваться лишь с определенными самцами, которых они выбирают по большой длине хвоста, то любая особь, наплевавшая на моду и выбравшая короткохвостого самца, получит короткохвостых сыновей (они унаследуют длину хвоста отца). Однако остальные самки будут искать длиннохвостых самцов, и короткохвостые сыновья не будут иметь большого успеха. Первоначально выбор длиннохвостых самцов мог быть вообще случайностью, капризом моды — но моды деспотичной. Каждая самка павлина оказывается на бегущей дорожке и не решается спрыгнуть с нее, чтобы не приговорить своих сыновей к безбрачию. В результате, случайно сложившиеся предпочтения самок обременяют самцов все более и более вычурными украшениями. Даже когда этот груз начинает угрожать жизни самца, процесс продолжается — до тех пор, пока угроза жизни не затмит преимуществ в размножении. Говоря словами Фишера, «две особенности, а именно — развитие оперения у самцов и избирательность у самок — должны, таким образом, эволюционировать вместе. И пока этот процесс не оказывается обуздан жестким противоположным по направлению отбором, он продолжается со все возрастающей скоростью — происходит ускоряющийся отбор»^{213}.

Полигамия, между прочим, для этого разговора значения не имеет. Дарвин обратил внимание, что у некоторых моногамных птиц самцы окрашены очень ярко — к примеру, у диких уток и у черных дроздов. Он предположил, что даже у моногамных видов привлекательный самец получает пусть не большую часть самок, но хотя бы самых первых из них, раньше других готовых к размножению — и эта догадка в последующих исследованиях была, в основном, подтверждена. Рано гнездящиеся самки выращивают больше потомства, и самые энергичные певцы или наиболее изящные стиляги обычно получают именно их. У моногамных видов, у которых и самки, и самцы имеют яркую раскраску (например, у попугаев, тупиков и чибисов), видимо, работает двусторонний половой отбор: самцы следуют моде, выбирая ярких самок, и наоборот^{214}.