Семь месяцев

Колин качает головой, затем кивает, и снова качает головой. Он был достаточно взрослым, чтобы видеть страдания Риса. Правда, через год он уехал поступать в колледж, но всё равно знает об этом. Он не заботился о детях, не знает насколько это может быть сложно, но должно же быть у него какое-то малейшее представление об этом.

— Ты не собираешься пытаться? Или начать на год позже? Я уверен, что мой отец смог бы что-то придумать.

Это никогда не было проблемой. Я знал, что если поговорю с Тобиасом, то он найдёт способ позволить мне начать год спустя, но мне уже не восемнадцать. Я не могу просто поставить свою жизнь на паузу, чтобы год провести с ребёнком, а затем нажать «Воспроизвести» и продолжить с того места, где я остановился. Это не колледж. Находиться в разных штатах или странах — это не то же самое, как быть в часе езды, имея возможность быстро добраться до своего ребенка.

Я никогда не смог бы простить себе, если случилось бы что-то с моей семьёй, пока я нахожусь на другом конце страны на хоккейном матче.

— Я хочу быть рядом с семьёй, — говорю я ему. — И если для этого необходимо уйти из NHL, то так тому и быть. У меня всё ещё есть ресторан. Работа там позволит мне быть рядом со своими детьми и женой. Пребывание в разъездах семь-девять месяцев в году этого не позволит.

Колин чешет затылок, гнев в его глазах сменяется печалью.

— Но мы же останемся друзьями, верно? Ты никуда не уедешь?

Дерьмо. Подумать только, мой лучший друг боится потерять имеющуюся связь, потому что мы больше не будем видеть друг друга ежедневно на тренировках.

— Я всё равно буду твоим соседом. Я же не умру.

Колин качает головой, переваривая мои слова.

— Тако по воскресеньям, — говорит он.

— Что?

Он откидывается на спинку стула, скрещивая руки на груди.

— Я требую, чтобы мы создали новую традицию. Воскресенье с тако. Аарон и София, Грей, ты и Эмори, Лили и я. И ваши дети. Каждое воскресенье, когда у нас есть возможность, мы вместе готовим тако.

— У тебя серьезные проблемы.

— Соглашайся, или я не позволю тебе уйти из NHL.

Как будто он мог удержать меня. И всё же я согласен. При одном условии.

— Если ты купишь караоке-машину и решишь устроить в воскресенье тако-караоке, я вернусь в Малибу.

— Никакого караоке. Договорились.

Теперь осталось связаться с агентом и адвокатом, чтобы они могли расторгнуть со мной контракт.

ГЛАВА 49

«Ты знаешь все мои недостатки, видел, когда мне было больно, но не осуждал» — 8 Letters by Why Don’t We

Эмори

«… Мы делали всё, что в наших силах, чтобы предотвратить это, но обстоятельства побудили нас разорвать с вами контракт…»

Невероятно.

«…Если у вас есть вопросы или вам нужна информация по этому вопросу, пожалуйста, свяжитесь со мной по электронной почте по адресу [e-mail].»

Это почти комично.

Я знала, что Диего сойдет с ума, когда узнает о моей беременности в моём Instagram. Я знала, что это будет иметь последствия. Также знала, что беременность означает меньше фотосессий и работы в целом, что, честно говоря, меня вполне устраивает. Мне всё равно никогда не нравились эти съемки.

Но расторгать мой контракт с агентством Emoville из-за этого — безумие. Это нелепо.

Не прошло и часа с тех пор, как я объявила всему миру, что мы с Майлзом ждём ребенка. Отзывы были в основном положительными. Даже крупные бренды, с которыми я работала раньше, поздравили меня. И всё же Диего расторг мой контракт. Конечно, теперь я для него бесполезна. Чем меньше съемок, тем меньше денег. Меньше денег для меня значит, что и он получит меньше. Мудак, помешанный на деньгах.

Я не могу сказать, что не ожидала, что это произойдет. Но знаете что? Я найду другое агентство. Я знаю, что так и сделаю. Или не сделаю, потому что зачем мне это? Быть связанной ещё одним набором правил, заставлять других людей контролировать мою жизнь… Это утомительно. Кроме того, во мне жила надежда, что они расторгнут контракт, потому что я правда хотела уйти.

Сейчас я пью ванильный соус, потому что ребёнок внутри меня явно предпочитает его мороженому. Я не виновата, что мой ещё не родившийся ребенок хочет именно это. И если Майлз спросит, куда делся соус, у меня есть оправдание. Он не сможет злиться на ребёнка.

Пока я думаю о Майлзе, дверь квартиры внезапно открывается, и в комнату уверенным шагом входит мой муж в смокинге. Я и раньше видела его в дорогих костюмах. Он всегда выглядит модно и чертовски сексуально, но этот… о черт. «Попробовать ещё раз» никогда не вызывала у меня такого желания спрыгнуть с этого дивана, броситься в его объятия, целуя его, а затем трахнуть его девятью способами.

Почему у него такое красивое лицо? Разве на него не было больно смотреть? Я имею в виду, на него больно смотреть, только потому, что… Нет. Я не могу так думать.

Он уродлив. Он уродлив. Он… насквозь промокший, уродливый.

В этом нет смысла!

— Ты думаешь о сексе, не так ли? — он ухмыляется, как будто не нуждается в моем ответе.

— Заткнись, — я подношу свой бокал, наполненный ванильным соусом, ко рту и делаю глоток. О, сладкая ваниль, ты всегда была моей подругой.

Майлз быстро снимает обувь и направляется в гостиную. Стоя за диваном, он наклоняет мою голову назад, просто чтобы оставить на моих губах короткий поцелуй, в знак приветствия.

— Ты ела сегодня что-нибудь ещё? Всё, что угодно, кроме ванильного соуса, который, к твоему сведению, не считается съедобным.

Он пробыл в ресторане два часа. Я думаю, теперь, когда он бросил хоккей, ресторан — это всё, что у него осталось. Майлз пообещал не оставаться до самого закрытия, потому что не хочет оставлять Брук со мной на весь вечер и не хочет пропустить ни одного дня, когда можно было бы уложить её спать. Ещё одна причина, по которой он приходит домой спустя пару часов работы, — убедиться, что со мной всё в порядке. Какая-то часть моего мозга надеется, что это не только потому, что я беременна.

Я киваю.

— Я съела несколько вишен и печенья.

Он неодобрительно фыркает и направляется на кухню, явно чтобы приготовить для меня что-нибудь. Майлз делает это ежедневно. Готовит. Я бы никогда не смогла.

— ПАПА! — кричит Брук, выбегая из коридора. Должно быть, она слышала, как он вернулся. Майлз хочет, чтобы она держала дверь своей спальни открытой, чтобы ей было слышно, как мы разговариваем. И поверьте мне, она слышит всё, что касается её отца. Мне кажется, она услышит как он придёт в два часа ночи, хотя она уже будет крепко спать. По крайней мере, так кажется, потому что Майлз ещё не возвращался домой так поздно.