Семь верст до небес

У зеркала она остановилась, достала из сумочки шарф — конечно, связанный собственными руками, — и кое-как затолкала под него волосы. А потом нацепила черные очки и скептически оглядела себя.

Ну, конечно. Преображение, можно сказать, свершилось на все сто. Она просто неузнаваема. Другой человек.

Алена гневно топнула ногой, чего никогда с ней не случалось.

Идиотка! Очки искала в серванте, подготавливалась! Уж тогда и пальто надо было другое с собой прихватить. Белое, например. И сумочку сменить неплохо бы, для полной конспирации.

А то — шарф и очки! Кретинка!

Какая-то дамочка, яростно намыливавшая руки по соседству, покосилась на Алену с неодобрительным изумлением.

И плевать! Кретинка так кретинка.

Она выбежала из туалета, стараясь внимательно глядеть под ноги. Ей еще не доводилось разгуливать поздней осенью в солнечных очках, и это грозило обернуться катастрофой. Все вокруг было темным и расплывчатым, а сапоги у нее, между прочим, на высоких каблуках. Еще одно свидетельство очевидной тупости! На таких только и убегать от бандитов!

Злая до невозможности, Алена замедлила шаг у остановки и принялась возбужденно трясти рукой. Когда она села в такси, ей показалось, что позади осталась долгая многотрудная дорога.

— Куда? Э…

Адреса она не знала. Ну точно идиотка! А название? Ведь должно быть название, и Лешка точно его говорил! Вспоминай, балда, приказала она себе.

— «Русский дом»! — выпалила Алена радостно. Шофер обернулся.

— Это гостиница, что ли? У нас вроде нет такой…

— Это риэлторское агентство.

— Ишь ты! — подивился тот, пенсионер старой закалки, очевидно, с трудом разбиравшийся в модных иностранных словечках, которыми напичкали город да и всю страну целиком и полностью.

— Вы не знаете, случайно, где оно находится? — без надежды спросила Алена.

— Ну, ты даешь, дочка! Откуда ж мне знать? Вот к пельменной на Коммунистической я тебя отвезу, лучшую баню в городе покажу, даже в Теплицах любой закоулок найду! А этот… как ты его назвала… «Русский дом» знать не знаю.

Алена ткнулась лицом в колени.

Значит, не судьба. Справочника городских предприятий и учреждений она с собой не носила. Странно, конечно, но — не носила.

Зачем, спрашивается, она туда вообще собралась?

Что она там скажет? Верните мужа, а я его потом бандитам отдам! Вот уж глупость несусветная.

А больше-то пойти некуда, вот в чем фигня.

Это невероятно, но в последнее время она иногда думает подобными словечками! Наверное, экстремальные ситуации влияют на словарный запас человека.

Угомонись, прикрикнула на себя Алена. Куда тебя понесло?

— Так что, дочка? Будем искать твой «Русский дом»?

— Будем! — сказала она решительно. — Только я не знаю как.

— А давай я попробую с диспетчерской связаться, там должны знать.

Загадочная диспетчерская действительно была в курсе. И вскоре отзывчивый старичок доставил Алену к небольшому, сверкающему свежей краской зданию за железной оградой. Стильная вывеска сообщала, что это как раз и есть «Русский дом».

Наверное, попасть внутрь не так-то просто. Судя по ограде и будке охранника. Но больше-то идти некуда, вспомнила Алена.

Так что, здравствуйте вам, «Русский дом».

* * *

Кирилл, придерживаясь рукой за ванну, пытался побриться. Лицо оказывало сопротивление, дергаясь и морщась, норовило съехать в сторону. В голове что-то ровно гудело и время от времени раздавались хлопки, будто лопалась кукуруза. Поп-корн, вот как это называется.

— Как мне плохо! — пожаловался Кирилл зеркалу. И не дождавшись сочувствия, спросил: — Может, и так сойдет, а?

Ну правда, подумаешь — щетина! Все продвинутые мачо ходят со щетиной, и никого это не шокирует. Даже, наоборот, вызывает бурные женские восторги. Стало быть, Кирилл сегодня переквалифицируется в мачо.

А сотрудники и клиенты пусть думают, что хотят.

Тормозни-ка! Клиенты. Сотрудники. Вчера он узнал, что кто-то из чужих сотрудников подделал его подпись. А кто-то из чужих клиентов купил торговый центр по документам с этой самой подписью.

Поп-корн в голове продолжал взрываться, оглушительно и больно, раскидывая по закоулкам сознания всякие мысли. И выгребать их из этих закоулков у Кирилла не было сил.

А должны были быть! Дело-то пахнет керосином!

Дело пахнет коньяком, а вовсе не керосином. И думать никак невозможно, пока в воздухе висит этот запах. Душ, вот что его спасет!

— Кир? — вдруг послышался совсем рядом страдальческий стон.

— Я, — откликнулся он точь-в-точь таким же голосом.

— Мне в душ надо, — медленно и отчетливо произнесла сестра, словно на уроке чтения в первом классе.

Кирилл открыл дверь и увидел, что Ольга стоит, привалившись к стене в коридоре. Он подумал несколько секунд, а потом сказал. Тоже медленно, но не слишком отчетливо:

— На втором этаже есть ванная, иди туда.

Сестра — бледная, всклокоченная и еле живая — издала какой-то булькающий звук. Должно быть, означавший возмущение.

— Что? — не понял Кирилл.

— Там лестница, — сообщила Ольга. — Я не дойду. Он опять задумался — на этот раз надолго.

— Тогда потерпи. У тебя отпуск. А мне на работу. Я должен выглядеть. И еще подумать. Я быстро.

И Кирилл решительно потянул дверь на себя, оставив сестру маяться в коридоре.

— Мне плохо! Мне так плохо! — простонала она оттуда, еще надеясь разбудить в нем совесть, но Кирилл уже залезал в ванну.

Через некоторое время он, обернутый в полотенце, стоял перед шкафом-купе и задумчиво глядел внутрь.

Душ не слишком-то уж и помог.

Надо позвонить. Позвонить и вызвать Терехина сюда. Он — начальник службы безопасности, а Кирилл — его начальник. Имеет полное право принимать подчиненного дома, а не переться в разгар похмелья в офис.

Разве нет?