Семена огня

Но то Фрейднур, а он-то сам не таков! Ему как раз очень даже есть дело до лазеек и шансов! «Может, сейчас, пока никому нет до меня дела…» Пипин снова бросил взгляд на голубоглазого исполина. Тот завороженно вглядывался в озаренную пламенем глубину пещеры. Майордом сделал несколько робких шагов в сторону и замер, стараясь оставаться незамеченным. «Бежать или остаться и ждать своей участи? А куда бежать?»

Гул внезапно стих. Принц Дагоберт вышел из каменного провала. Лицо мальчишки было непроницаемо сурово. То ли пепел, то ли ранняя седина тронули его виски.

— Я знаю имя и место, — сказал, как отрезал. — Мы отправляемся туда!

Новость, пришедшая в импровизированный лагерь, повергла в шок разухабистую толпу, мгновение назад собиравшуюся присягать новому правителю. Нынешняя их дорога оказалась щедра на повороты. Совсем недавно они радовались победе майордома и его сестры, затем приветствовали высокородного Пипина, отчего-то вдруг присягнувшего сыну убитого по его воле повелителя франков. А теперь вместо обещанного в Реймсе пира их ожидала кровавая битва.

Впрочем, ожидала ли? Среди баронов послышались голоса, что следует возвращаться к родным очагам, что ни сам Дагоберт, ни его майордом не призывали их сражаться против Брунгильды. Мало ли, что объявили врагом?! Войско-то для войны с ней не созывали! Сами, небось, разберутся, кто против кого, кто враг, а кто кому родич! А уж куда она сейчас идет, для чего, и какое при этом у нее настроение — не их ума дело. Нет такого закона, чтобы сестре майордома нельзя было ездить в Реймс.

— Стойте! — Бастиан Ла Валетт схватил под уздцы коня одного из могучих баронов, намеревающегося покинуть лагерь. — Я приказываю — стойте!

— Ты? Приказываешь?! — физиономия вояки растянулась в надменной гримасе. — Да кто ты такой, чтобы приказывать мне?!

Он тронул коня вперед, наезжая на юношу. Тот отпустил уздечку, отскочил, уперся спиной в пустой возок мадам Гизеллы. Еще мгновение — и он оказался на крыше.

— Эй! Благородные воины! Слушайте меня! Тут один мешок с навозом, обряженный в доспехи на манер храброго воителя, спрашивает, кто я такой и почему вдруг приказываю ему оставаться среди людей чести! Почему не даю спасаться бегством, подобно крысе с подпаленным хвостом!

— Да ты..! — взревел оскорбленный барон, хватаясь за секиру.

— Пусть говорит! — загремело вокруг.

Охочие до битв франки умели ценить красивую речь, а уж тем более, когда она была понятна каждому из них.

— Да как он смеет?! — не унимался оскорбленный.

— Пусть говорит! — еще громче ревела собравшаяся вокруг толпа.

— Ты хотел знать, кто я? — обращаясь к неудавшемуся дезертиру, крикнул посланник Дагоберта. — Меня зовут Бастиан. Всякий может видеть — я не воин, я грамотей. И все же я — свободный человек, и знаю, что такое глядеть в глаза опасности. Ты хочешь бежать, могучий воитель? Что ж, беги, дорога свободна! Но оставь мне свой меч. Тебе без него будет легче улепетывать! А мне с ним предстоит умереть в воротах священного для каждого из нас, франков, Реймса! Умереть с честью, как подобает свободному человеку!

Одержимая нечистой силой мятежница идет сокрушить христианскую святыню, поработить души франков, отнять вашу свободу! Разве не слышали вы, о чем написал высокородный Пипин Геристальский в своем послании?! Разве не воины передо мной?

Она — мятежница, а вы — люди, которым Господом и судьбой предначертано держать оружие, защищать правых от неправых, слабого от произвола сильного, хранить Дом Божий от посягательств разбойника! Вы же, забыв о своем высоком предназначении, намерены разбежаться?! Путь свободен!

Дай мне свой меч, барон, и я стану в воротах Реймса! И даже если буду стоять там один, потомки скажут: «Все же среди изменников и трусов нашелся один, кто не убоялся, кто остался верен, для кого доблесть и честь — не пустой звук! Его звали Бастиан!»

— Это не наше дело! — не унимался задетый за живое барон. — Пусть сам Пипин разбирается с сестрой…

— Так и говорила курица, узнав, что хозяйка перестала кормить своего кота. Вот только кот потом залез в курятник и сожрал ее, так что лишь перья остались. Беги же, прячься в свой курятник, никто тебя не держит! — насмешливо перебил его Бастиан.

Вояки грохнули от хохота. Барон побагровел и стал хватать воздух ртом, не зная, что ответить.

— Ну-ка, посторонись, сосед! — послышалось рядом, и тяжелая рука сдвинула жертву острослова в сторону. — Эй, Бастиан! Меча я тебе своего не дам, но в воротах, пожалуй, рядом стану! Ну-ка, я Магнус, сын Магнуса Вестфольдского, кто со мной?!

— Я пойду, — послышалось из бряцающей железом толпы. — Я Индрик, сын Бьорна. Кто тут меня не знает?

— Да и я пойду! — раздалось неподалеку.

— А чего?! Это отродье Левиафана уже всем поперек глотки! — крикнул еще кто-то позади Ла Валетта. — Раз бунтовать удумала, чего ж ей кровь-то не пустить?!

Воинство зашумело, бурно выражая поддержку.

— Ладно, — наконец выдавил давешний барон. — Ты, парень, зла не держи, я ж как все, с вами, значит, пойду.

Лис критически посмотрел на лохмотья кольчужного полотна, свисающие с ветки.

— Хорошая была кольчужка, аккуратно проклепанная, и плетение густое, не босяцкая «пятерка» [9] . — Он потянул находку, и та послушно свалилась в его руки. — Это ж кто ее так по-доброму оприходовал?

9

«Пятерка» — имеется в виду плетение кольчуги, в котором в одно кольцо продевается еще четыре.

Он внимательно оглядел край лоскута. Большинство колец были разорваны, точно железная проволока обратилась вдруг в сдобное тесто. По месту слома шел темный след запекшейся крови — защитный доспех рвали, не снимая с хозяина.

— М-да, — Сергей взвесил находку в ладони и повернулся к Дагоберту. — Уважаемый принц, а нам точно надо туда ехать?

— Да, — подтвердил тот. — Иного пути нет.

— Славная кольчужка была, — еще раз вздохнул Лис. — Я так полагаю, кто-то из тибальдовских бойцов ее носил, царство ему небесное.

— Вы можете оставаться, — отрезал Дагоберт. — Я пойду один.

— Щас! — хмыкнул Лис. — Уже остался! Не знаю уж, как у вас тут принято, а у нас детям до шестнадцати одним ходить на такие мероприятия запрещено. Так шо и не надейтесь.

— Мне сегодня тринадцать, — гордо сообщил Дагоберт. — Я уже взрослый мужчина и смогу постоять за себя не хуже других!

— С днем рождения, конечно! Желаем долгих лет жизни и успехов в учебе. А посему спрашивается: ну вот чего ерепениться?! — Лис отбросил покрытый запекшейся кровью лоскут. — Мы же одно дело делаем. Я о том говорю, что если во всякую дыру башку совать, то вместо нее тоже скоро дыра будет. Понять сначала нужно: куда лезем, зачем? Чего пытаемся добиться? У всякого рожна есть обратная сторона, и там, что показательно, острия нет. Может, чем попусту кишки на дреколье мотать, обойти и ударить?