Семья волшебников. Том 2

Майно подпер голову кулаком. У него были другие планы на этот час.

— А если новые люди внутьи стаых… тибя язойвет? — допытывалась Вероника.

— Нет, — терпеливо отвечала мама. — После вас с Астрид же не разорвало. Он просто родится и вылезет наружу.

Вероника напряженно задумалась, откуда вылезет. Можно тоже спросить у мамы, но тогда она будет выглядеть совсем глупой, потому что это наверняка очевидно.

Так, ну изо рта не может, в рот едят. Попа тоже совсем для другого, и пися.

Наверняка из пупка. Вот пупок какой-то бесполезный, и он на животе, на самом видном месте. Наверное, из него вылезают дети.

Так, но у папы тоже есть пупок.

— А папы могут язять детей? — спросила Вероника.

— Да-а-а, они участвуют…

Помогите!

Нет. Сама заварила кашу, сама и расхлебывай.

Ничего я не заваривала!

Вероника задумчиво кивнула. Значит, папы тоже могут.

— А Астить папа ядил или ты? — спросила она.

— Папы не рожают детей, они только… помогают.

— А патиму?

— Ну…

— А если б меня папа ядил, я бы с баядой была? — догадалась Вероника.

— Нет, с восемью ногами, — улыбнулась мама.

— И-и!.. Мам, а када я ядилась, откуда вы узнали, сьто я Вияника? Это я вам так сказала, или вы сами догадались?

— Сами догадались, — улыбнулась мама еще шире.

— Мам, а ты када маинькая была, ты была мальтик или девотька?

— Девочка, — уверенно ответила мама.

— А папа?

— Папа мальчик.

— А патиму?

— Потому что он дядя, а я — тетя.

— А я када выясту, то буду дядя или тетя?

— Тетя.

— А патиму?

— Потому что ты девочка.

— А я тозе буду детей язять?

— Если захочешь.

— А как это делать?

Теперь задумались уже все. Майно размышлял, не рассказать ли просто дочери все как есть… можно, конечно, но она пока просто не поймет. Астрид вот все сама как-то постепенно уразумела… хотя вроде еще не до конца.

— Вероника, мы тебе завтра все подробно расскажем, — предложила мама шепотом. — А сейчас… давай обманем папу!

— Давай! — обрадовалась Вероника. — А как?

— Пойдем, ты ляжешь в свою кроватку, и спать не будешь, но притворишься, что спишь. Закрой глаза и лежи тихо. Папа будет думать, что ты спишь… а ты не спишь!

— О-о-о!.. — восхитилась Вероника, коварно глядя на отвернувшегося папу. — Давай!

Майно с трудом сдерживал смех.

Вероника обманывала папу долго. Наверное, минут пять. Дальше пяти она пока считать не умела. А потом она моргнула… и на часах поднялась та цифра ночной дуги, которая сразу после пяти.

Ух ты, какая рань. Вероника еще никогда не вставала так рано. Наверное, у нее режим дня сбился из-за того, что поздно легла. Это неправильно.

За окошком было еще совсем темно. И дождь даже не думал прекращаться. Хлестало, как из ведра, по-прежнему гремел гром и сверкали молнии. Наверное, боги разозлились на глупую Астрид и теперь утопят весь мир.

Веронике стало еще страшнее, чем перед засыпанием. Она закопалась в одеяльный кокон и выстроила подушечную крепость, но продолжала бояться. А папа с мамой спят, и Астрид спит, и фамиллиары спят.

А призывать никого нельзя. Правда, мама не говорила, что нельзя оживлять. Если сделать обикталя, то это не призыв, потому что обикталь прямо здесь, правильно?

— Обикталь, — пискнула Вероника, высунувшись из одеяльного кокона. — Обикталь. Обикталь.

Плюшевые зайчик, котенок и опоссум поднялись на ноги. В этот раз Вероника оживила их не просто так, а чтобы они ее охраняли от грозы, поэтому объектали получились серьезные и целеустремленные. Зайчик и котенок встали по обе стороны от подушечной крепости, а опоссум тихонько сбегал на кухню и принес всем ножи и вилки.

Теперь Веронику охраняла вооруженная стража. Маленькая, но надежная. И казалось бы, теперь можно и уснуть, потому что они наверняка защитят ее и от грозы, и от молний, и от Астрид, но уснуть не получалось, потому что зато Веронике стало интересно играть.

— Надо иссе тиво-нибудь, — сказала она, вылезая из кокона и раскрывая книжку дяди Фурундарока.

Запрещено призывать. Мама запретила. На Веронику наденут кандалы, если она не послушается, Астрид все время про это напоминает и дразнится. Говорит, что Вероника теперь тю-рем-но-зак-лю-чен-ная. И если она будет не слушаться, то совершит пере-сту-пле-ние и станет магиозом, а тогда ее посадят в Карцерику и будут мучать.

— Мы дользны безять, — сказала она, выглядывая в коридор.

Нет, туда нельзя. Там родители и Астрид. И фамиллиары, они тоже если увидят, то не выпустят.

Но и на улицу нельзя. Там дождик, и окошко.

И тогда Вероника решила убежать в шкаф. Она вспомнила, как котя Соня показал, что всякие места могут быть где угодно, и можно даже открыть любую дверцу, и за ней будет всякое неожиданное.

А Вероника часто представляла, что за дверцей шкафа есть какое-то особенное место.

— Охьяняйте, — велела она объекталям, затворяя за собой дверь.

Шкаф был большим, а Вероника маленькой. Одетая в любимую пижамку-кигуруми, она пошла наощупь, все глубже и глубже, поначалу натыкаясь на разную одежду, а потом — на ветки деревьев. Хотя нет, ветки деревьев — это как-то неприятно, и они сырые. Зачем ей в лес? Там дождь. Надо куда-то, где уютно, весело и безопасно.

Вероника повернула, и ветки закончились. Заиграла музыка, наверху стало светло, а по ногам поплыл густой туман. Рядом проскакала огромная лягушка, а из ее спины торчали головы сотни маленьких лягушат… а, нет, не лягушат. Это гномики.

Или нет. Не такие гномики, как… гномы. Просто очень маленькие человечки. Меньше Вероники.

Ее это обрадовало. Приятно для разнообразия почувствовать себя большой.

Ой. Ее накрыло огромной тенью, и рядом шагнула нога… нет, ножища… ножишащища! Вероника зачарованно уставилась на громадную дядететю (она не поняла, кто это) и снова грустно ощутила свою маленькость.

— Ты кто? — пискнула она.

Тень как будто посмотрела на нее, а затем заклубилась, рассеялась и снова возникла дальше, в другом месте. Она словно шагала одновременно и тут, и где-то еще, очень высоко, среди облаков.