Семья волшебников. Том 3

Экзаменатор проводил ее взглядом и часто-часто заморгал. Лимонов не видел никогда, что ли?

— А можно теперь снова представить шоколад? — жалобно попросила Вероника.

— Можно… — растерянно кивнул экзаменатор. — Тебе все можно…

На проверке наследственности Веронику ничего не заставляли делать. Ее просто осмотрели и расспросили о предках и родственниках. Совсем старенький экзаменатор, удивившись сначала такой маленькой абитуриентке, добродушно рассказал ей, что магические способности, как и любые другие, передаются по наследству. Чем больше у индивида мертвых предков или живых родственников, практиковавших волшебство, тем выше шансы, что и у него будут хорошие способности.

— Если у тебя нет ни предков, ни живых родственников-волшебников, я даю ноль баллов, — объяснял он, сверяясь с генеалогическим древом Вероники. — Если есть один бакалавр или специалист — один балл. За лиценциата — два балла, за магистра — три, за профессора — четыре и так далее… Уроженцы старых волшебных семей обычно сразу получают двадцать баллов — у них таких родных целая куча… так, а мама у тебя кто?

Вероника, немного заклевавшая носом, потому что дедушка говорил уж очень долго и усыпляюще, встрепенулась и ответила, что мама — демон.

— Ага, ага, сверхъестественное существо… ну папу твоего я знаю, он лауреат… среди предков куча профессоров и магистров… Двадцать баллов, мэтресс Дегатти. Не подводи предков.

— Это самые легкие двадцать баллов, — сказала Вероника. — Их даже не надо заслуживать. Надо просто удачно родиться.

— Ну да, я тут скорее архивариус. Твоей сестре я тоже двадцать дал… хотя ее отец меня поставил в тупик, я долго думал, сколько баллов дать за демолорда. Но дочь демолорда и высшего демона не может не иметь таланта к магии, так что… мне не жалко.

Следующий экзаменатор оказался не таким добрым. Он, наоборот, окинул Веронику скептическим взглядом и сказал, что тут проверяют на одаренность. Аномалии. Что угодно, что может выдавать затаившийся волшебный дар.

— Он не очень-то затаился, — смущенно ответила Вероника.

— Это может быть физическое отличие, — заученно перечислял экзаменатор. — Шестой палец, разноцветные глаза… родинка особо крупная. Редкая способность — абсолютный слух, идеальная память, умение шевелить ушами… Удивите меня, юная леди. Чем вы отличаетесь от прочих людей?

— Я полудемон.

— Так-так. Безусловно, это важно, но это не аномалия. Про это будут на природной чувствительности спрашивать. Еще есть чем похвастаться?

— Ну… у меня волосы лиловые… И я могу сделать так!

И Вероника показала фокус с пальцем, которому ее научила Астрид.

Экзаменатор закатил глаза. Он сказал, что лиловые волосы были бы аномалией, если бы она была человеком. Тогда да. А для полудемона это… ну норма, наверное. Он не знает, какие волосы у полуфархерримов.

И он уже занес перо над листом, чтобы поставить…

— Два… да, два…

— Стойте! — заволновалась Вероника. — Погодите! Еще… еще я могу призвать дядю!

— Какого дядю…

— Призываю дядю Фурундарока!

В кабинете потемнело. Кромешная чернота заволокла все, но тут же рассеялась. Экзаменатор вскочил и прилип к стене, глядя на крошечного младенца, пьющего молоко через трубочку. Тот висел в воздухе и медленно поворачивал голову. Его личико, в первую секунду добродушное, быстро искажалось в бешеной гримасе.

— Как же ты задрала, маленькая дрянь, — процедил он гулким басом.

— Тляяяяяя… — только и произнес экзаменатор.

— Привет, дядя Фурундарок! — воскликнула Вероника. — Я экзамен сдаю, помоги, меня валят!

Фурундарок перевел тяжелый взгляд на прижавшегося к стене экзаменатора. Он скомкал коробочку с улыбающимся гохерримчиком, швырнул ее в бездонную пасть и приказал:

— Завалите ее.

После этого он исчез. Побелевший экзаменатор уселся за стол, дрожащей рукой пририсовал после двойки ноль и достал из ящика трубку с табаком.

— Я прошла? — растерянно спросила Вероника.

— Прошла, прошла, — как-то отстраненно сказал экзаменатор. — Позови следующего.

На девятое испытание Вероника шла сияя. Одни двадцатки! Восемь двадцаток! Как же здорово!

Но проверка на талант впервые не принесла ей двадцати баллов. Вероника очень старалась — она рассказала стишок, забравшись на табуретку, нарисовала всякие узоры, маму, папу и своих друзей, оживила объекталя и сделала очень вкусный бутерброд.

— Объекталь — это хорошо, просто превосходно, но не относится к талантам, необходимым на Артифициуме, — сказала тетя-экзаменатор. — Мы учтем твои феноменальные способности, но здесь мы проверяем другое. Я даю тебе четыре плюс три плюс ноль плюс пять плюс два… четырнадцать баллов. Ты очень талантливая девочка, но твоя дорога, конечно, не в Артифициум.

Вероника очень расстроилась. Во-первых, она впервые получила за практику не двадцатку, а она уже привыкла к двадцаткам. Во-вторых, ее огорчило, что в Артифициум ее не возьмут, хотя она туда и не собиралась.

Она же так хорошо рисует. И стишок рассказала.

И за сновидение она тоже двадцатку не получила. Ее усыпили на десять минут, и Вероника видела какой-то сон… но ничего такого уж интересного. Просто всякая чушь творилась — демоны бегали, хтонические чудовища, какая-то трещина разверзнулась, боги с небес орали, Космодан бигуди на бороду накручивал…

Веронике такое часто снилось, она давно привыкла.

—…Семнадцать баллов, — сказала девушка, которая смотрела в кристалле, что там Веронике снится. — Очень яркий и интересный сон, но бывает и покудесней.

Вероника вздохнула. Ну ладно, сны нельзя подготовить… сделать их идеальными. Тут даже дядя Фурундарок не поможет.

А за дядю Фурундарока ей здорово влетело. Папу опять пригласили в управление и долго с ним говорили, и он потом отчитал Веронику и предупредил, что если она еще хоть раз кого-нибудь здесь призовет без разрешения, ее снимут с экзаменов.

Следующий день начался с проверки на артефактное родство. На ней детям по очереди вручали специальную волшебную палочку — зачарованную таким образом, чтобы срабатывала в любых руках. Как ее детский посошок, только эффект зависит от того, кто эту палочку держит.

Почти у всех просто сыпались искры, появлялась радуга или водяные струйки. Вероника же, когда очередь дошла до нее, взмахнула палочкой и воскликнула:

— Окорочок! Дай мне окорочок!

Она с утра снова переволновалась и плохо позавтракала.