Семья волшебников. Том 3
Шрифт:
Лучше б мама с папой взяли их в Паргорон. Вот он впечатляет.
До усрачки.
Хотя… туда бы Копченого с Зубрилой не отпустили, наверное. Может, Зубрилу еще бы и да, а вот Копченого точно нет. Еще б и напороли, может, у него папа строгий. Он Копченому с Астрид разрешает дружить только потому, что она нормальная и из хорошей семьи.
А с Зубрилой вот не разрешает. Поэтому они как бы отдельно дружат — Копченый с Астрид, а Астрид с Зубрилой.
Мама охотно согласилась скататься в Хельсинки. Ей тоже показалось скучным два дня сидеть дома и играть в ристисейску.
Астрид подумала, что Веронике нужно специальное читабельное кресло сделать. Со встроенным отхожим седалищем. А пищу себе подавать она и так сумеет. Еще немножко потренируется, и будет призывать прямо в рот.
Боги, какой смысл так жить? Если все можно получить, просто пожелав… в чем вообще интерес?
Астрид пожалела Веронику. Нелегко ей будет. Умрет небось молодой, со скуки.
В дедушкиной машине они все не поместились, конечно, а выпускать коня и эпатировать население папа не стал. Вместо этого он отправил в кошель детей, чему дедушка и бабушка несказанно изумились.
— Гиперпространственный расширитель не вредит живым существам, — напомнил папа, пока туда забирались и фамиллиары. — Очень удобно.
— Похоже на то, — согласился дедушка, которому хотелось тоже попробовать, но он стеснялся попросить.
Дорога до Хельсинки заняла около часа. Старенький «Фольксваген» неспешно катил по дороге, за окнами проплывали знакомые Лахдже с детства виды, и она впала в какое-то умиротворенное и одновременно мучительное состояние. Она слишком редко навещала родных и странно себя тут чувствовала.
— О, бабушкина балерина! — оживилась она, заметив качающуюся перед ветровым стеклом фигурку.
— Да, перебирал летом старье и нашел ее, — довольно сказал папа. — Помнишь, как ты всегда тянула к ней ручки?
— Она мне нравилась, — улыбнулась Лахджа.
— Да, я увидел ее и подумал о тебе…
Папа смолк, а у Лахджи защемило сердце. Она слишком редко навещает родных. Ее собственная ложь не позволяет делать это чаще, а раскрыть правду после стольких лет вранья… убийству подобно.
— Я… попробую… прилетать почаще… — замямлила она. — Сейчас новый транспорт появился… бюджетный… направление популярным стало… Мы, вон, даже одноклассников Астрид смогли захватить… хоть каждый месяц могу…
— Правда?.. — обрадовалась мама. — И с внучками?
— Да!.. ну, в каникулы… И у нас с деньгами лучше стало.
— Кстати, Майно, вы вернулись к преподаванию? — повернул голову назад папа.
— Нет, заканчиваю монографию, — коротко ответил волшебник, которого мутило от запаха салона. — Но я уже навожу мосты обратно. Меня ждут.
— Так это прекрасно! Но отмечать не будем… не стоит отмечать заранее. Лучше встречу отметим. Да, дети?.. а, да, они там…
Из детей в салоне осталась только Лурия, которую Лахджа не хотела оставлять без присмотра. Малышке тоже не нравился запах — она недовольно морщилась и угрожала разреветься.
— Это бензин, родная, — объяснила ей Лахджа. — И… ароматизатор. Не всем… нравится…
— У вас, поди, углеводороды давно не используются? —
спросил папа.— Нет, — коротко ответил Майно.
— Я тоже думаю на электрокар пересесть, — поделился папа. — Половина соседей уже взяли. Но для вас-то, думаю, и это прошлый век?
— У нас холодный синтез и нуль-энергия, — сказал Майно, пытаясь открыть окно. Ручку заело.
Лахджа закатила глаза. Нуль-энергия у него. Выцепил из ее памяти термин из какой-то игры и козыряет.
А еще его, кажется, сейчас вырвет. Великого волшебника, лауреата премии Бриара — вырвет от запаха бензина.
Хотя он действительно сильный, особенно если с непривычки.
Хельсинки с ее последнего визита совсем не изменился. Живописный, очень зеленый город… в конце ноября не такой уж зеленый, правда. Летом Лахджа предложила бы прогуляться по парку Эспланады, но сейчас там не очень уютно. Папа, видимо, рассуждал так же, поэтому сразу направил машину к Алексантеринкату.
— В Кауппатори сейчас очень ветрено и смотреть не на что, — словно извиняясь, сказал он. — Вы в следующий раз лучше летом к нам или снова на Рождество.
— Да давай просто в торговый центр, господи, — пожала плечами Лахджа.
Майно, выйдя из машины, долго стоял и дышал. Он пытался снять дурноту, одолжив силы Снежка, но целительный кот был бессилен, потому что сам запах никуда не исчезал. Немного придя в себя, волшебник прислонился к багажнику, вяло махнул рукой, чтобы его прикрыли от случайных взглядов, и одного за другим выпустил из кошеля детей.
Вот на Алексантеринкату оказалось поинтересней, чем в ноябрьском лесу. Уже смеркалось, повсюду горели огни и гуляли прохожие, бесшумно ехал трамвай, и здания все были такие красивые… почти как в Валестре, вдруг сообразила Астрид.
— А что если все города вселенной — это просто копии одного города? — подумала она вслух.
— Ну да, так и есть, — кивнул Копченый. — Он находится в Тир-Нан-Ог.
— Не-е-е… и этих штук в Валестре все равно нет, — показала Астрид на трамвай. — И вон тех!.. и этих!..
В торговом центре детям очень понравилось. Вот именно такого они в Валестре не видели — чтобы куча развлечений и интересностей в одном здании. До подобной концепции на Парифате еще не дошли.
Дети налопались на фудкорте пиццы, бургеров и турецких кебабов (на них особенно налегал маленький эльф). Посмотрели в кинотеатре мультфильм. Поиграли в игры с шлемами виртуальной реальности (Астрид потребовала купить таких минимум два). Снова посмотрели мультфильм, но другой. А перед самым закрытием зашли в магазин для хобби, в котором у Вероники разбежались глаза.
Лахджа набрала эфирных масел для бани, Майно с Астрид — настольных игр, а Зубрила — паззлов. Но Вероника просто разинула рот при виде всего этого великолепия, схватила корзиночку и принялась сгребать туда всякие странные штуки для рисования и рукоделия, лепки и кулинарии.
Ей хотелось и то, и это, и вон то еще!..
— Мам, а можно… — то и дело окликала она.
— Бери, ежевичка, — рассеянно кивала Лахджа.
— А вон то…
— Бери-бери.
— А тут набор, чтоб свечки…