Семья волшебников. Том 4

— Да, Еке Фе Фонсе. Книжная Тюрьма. Там лежат те, что запрещено трогать всем без исключения. Даже членам ученого совета. Черные Книги.

— А их хорошо стерегут? — спросила Вероника. — Я так просто спрашиваю. Без задней мысли.

— Да. Остров Еке Фе Фонсе — очень строго охраняемое место. Его стража убивает каждого, кто даже просто подходит близко. Если у него нет пропуска, конечно. Мы хороним там книги, которые больше никогда не должны увидеть свет.

— А почему их не должен увидеть свет? Там что-то плохое написано?

— Нет, просто они сами по себе плохие. Это Черные Книги. Они такие волшебные, что почти разумные. Могут колдовать сами по себе. И они довольно… злые.

— Все сильные книги становятся злыми? Бывают почти разумные, но добрые?

— Бывают. Но такие не там. Такие здесь… одна даже работает преподавателем. А там — тюрьма.

Вероника подумала, что как-то многовато книг Мистерии становится злыми, если для них пришлось завести целую тюрьму, причем на отдельном острове. Это говорит не в пользу волшебников… или читателей. Возможно, волшебники — плохие читатели. Они листают книги грязными руками, ставят на них кружки, после которых остаются круглые пятна, слюнявят страницы, загибают их… конечно, книги озлобляются. А кто бы не стал?

Вот она так никогда не делает и делать не будет. Книги — это святое.

Мазетти внезапно поглядел на Веронику с симпатией. Его глаза потеплели. Он помолчал и сказал:

— Ты можешь свободно брать любые книги из общего зала. В любом количестве. Хоть пачками. Я разрешаю. Но запретная секция — только когда подрастешь и получишь диплом. Тогда… я лично буду тебе их выдавать.

— Можно хотя бы книжку Друктара?! — взмолилась Вероника. — Я забыла, сколько там надо шоколада добавлять! У меня есть глаза демонов, они просто лежат! Когда я вырасту, они совсем сгниют!

И она подумала, что тогда придется призывать новых и убивать их. Но она не сможет их убивать только ради глаз, она маленькая. Придется звать Астрид, а это плохо скажется на Астрид, бесконечные убийства озлобят ее и сделают еще кровожадней и безумней, чем она сейчас.

Все будет плохо. И все из-за того, что у нее нет книжки Друктара.

— Девочка, ты только сегодня увидела книгу Друктара, и теперь она для тебя важнее всего на свете, — произнес библиотекарь. — Но это не так. Как ты жила до знания о ней?

— Плохо.

И Вероника подумала, что Мазетти жадный. Сидит на горе кудесных книг, обложился ими и никому не дает. Уж давно помер, а все не может отпустить свои богатства.

— Я не жадный, — возразил Мазетти.

— Ага! — наконец поймала его Вероника. — Ты мои мысли читаешь!

И она стала думать о пирогах с корицей и единорогах, чтобы он ничего от нее не узнал. Но так не получалось, потому что когда заставляешь себя думать о чем-нибудь эдаком, то вопреки желанию думаешь о своих жизненных ошибках, о какашках и том самом позорном случае, про который никто не должен узнать.

— Ладно, иди! — рассмеялся Мазетти, пока Вероника все сильнее краснела. — Тебя сестра обыскалась.

— Вот ты где! — раздался противный астридный голос. — Ты куда пропала, вондеркондо?! Я на минутку только глаза закрыла, а ты уже испарилась!

И среди стеллажей, осыпаемая шиканьем читающих, пронеслась крылатая девчонка с толстой книгой под мышкой. Астрид все-таки вернулась и забрала «Путешествия…». «Тригинтатрию» не стала, она какая-то глупая, одни только разговоры, и перед каждой фразой еще и написано, кто говорит, а «Путешествия…» забрала, она еще ничего, можно почитать на досуге.

Вероника снова привычно сделала пристыженный вид, тяжко вздохнула и сказала:

— Прости меня, сестра, я больше так не буду.

— Я не верю в твое раскаяние, — сказала Астрид. — Ты пытаешься обмануть служительницу Солары. А я тебя насквозь вижу. Богиня смотрит на тебя моими глазами и видит грех лжи и лицемерия. Если тебя стукнуть Ктавой, ты задымишься.

— Ты не сможешь взять в руки Ктаву, — отпарировала Вероника. — Это ты задымишься.

— Да?! Библиотекари, подать мне Ктаву!

— Девочка, в библиотеке соблюдают тишину, — сказал Мазетти. — Книги ты можешь свободно брать сама, как гражданка Мистерии. Ктавы у нас вон в том стеллаже, любые издания. А сотрудники библиотеки — не твои прислужники. Относись к ним с уважением.

— Ла-а-адно, — протянула Астрид, словно делая великое одолжение. — А вы тоже библиотекарь?

— Это старший библиотекарь, — шепнула ей Вероника. — Мэтр Мазетти.

— А-а-а, — протянула Астрид, роясь на полках.

Ей это ничего не сказало.

— Риксаг, — вздохнул Мазетти, уходя прямо сквозь пол.

— Во, Ктава! — достала книгу из витрины Астрид. — Ай, тля!.. шучу.

И она аж подбросила святое писание в воздух. Поймала за угол — и снова подбросила.

— Узри же, — гордо произнесла она. — Ктава признает мя, бо очищена я от скверны паргоронской.

— Ты ее через салфетку держишь! — обличила Вероника. — И подбрасываешь! Она тебя жжет!

— Нет, — снова подбросила ее Астрид. — Это я, чтобы… ай, тля… не жжет.

Почему она жжет?! Астрид же хорошая! У нее Ме Солары и куча достоинств! Она давно натурализовалась на Парифате!

— Девочка, верни Ктаву на место, — произнесла библиотекарша. — Это освященный экземпляр, врученный нам понтификом Солары. Там есть дарственная надпись.

Астрид словно копьем сердце пронзили. Убитая горем, она вернула Ктаву в витрину, спрятала за пазухой обожженную руку и пошла прочь, тихонько бормоча:

— Меня не признают боги. Вот уроды.

— Может, ты слишком много грешила? — участливо подсказала Вероника, неся следом забытые Астрид «Путешествия…» — Сестру обижала, например?

Астрид не ответила. Она слишком расстроилась.

А Вероника пожалела Астрид, но не очень сильно, потому что ей было слишком радостно. Сам мэтр Мазетти разрешил ей брать сколько угодно книг, пусть и только из общего зала. И оказалось, что эта пометка уже внесена в ее читательский билет, так что ей спокойно позволили взять целую гору… хорошо, что с ней Астрид, и хорошо, что Астрид такая сильная. В одиночку Вероника это бы все не унесла даже с многомерным рюкзачком.

Нет, хорошо быть призывателем. Раз, призвал кого-то — и этот кто-то все за тебя сделает. Вот как Астрид сейчас.