Сэр Майкл и сэр Джордж

Сэр Майкл уже и не пытался думать. На экране шла пальба холостыми патронами из ружей и револьверов, которые, видимо, никогда не приходилось перезаряжать. Рыжик с честью вышел из всех передряг, до следующей передачи. Шерли с матерью принесли кофе.

— Ох уж эта пальба! — воскликнула миссис Эссекс. — Она действует мне на нервы. Вам, наверно, все это не понравилось, сэр Майкл?

— Не похоже на ваше Комси, — заметил мистер Эссекс благодушно, словно только что собственноручно изрешетил нескольких конокрадов.

— Конечно, — сказал сэр Майкл сухо. — Так же, как и на дикий Запад, где я прожил не один год.

По телевизору теперь передавали новости, но звяканье чашек и блюдец совершенно заглушало звук.

— Они обе любят следующую передачу! — крикнул мистер Эссекс, без всякого труда перекрывая члена кабинета министров, который откровенно и в то же время с достоинством нес совершенную чушь. — Про докторов. Вот что им нравится. И надо сказать, это сделано неплохо, совсем неплохо. Можно вообразить, что ты и впрямь в больнице.

Сэр Майкл сказал, что не хочет воображать, будто он в больнице, но никто его не услышал. Проглотив чашку тепловатого и совсем жидкого кофе, он пробормотал извинение, вышел в тесную прихожую, отыскал свое пальто и, пока в комнате расставляли стулья, быстро приложился к бутылочке. Когда он вернулся, стул его стоял между миссис Эссекс и Шерли. Во время передачи, которую он и не думал смотреть, сэр Майкл несколько раз покосился на девушку и с удивлением обнаружил, что ее невинное и сосредоточенное лицо, озаренное мерцающим светом экрана, вновь обрело частицу прежнего очарования. Ну и ну! Что же это будет?

Когда он совсем уже собрался откланяться, произошло нечто совершенно неожиданное и удивительное.

Пока миссис Эссекс выключала телевизор и зажигала свет, а Шерли ставила на место стулья, мистер Эссекс вдруг бросился к входной двери, а вернувшись, объявил, что погода чудесная и он в эту пору любит размять ноги и подышать воздухом, так что, если сэр Майкл позволит, Шерли выйдет с ним на полчасика.

— Как можно, папа… — начала Шерли с нескрываемым испугом.

— Послушай меня, Шерли, — сказала ей мать твердо. — Я уверена, что сэр Майкл не обидится, а папа, ты ведь сама знаешь, так любит гулять с тобой.

Все это было проделано до того неловко, что сэр Майкл почувствовал необходимость подать голос. Но что сказать или сделать? А через две минуты, когда отец с дочерью ушли, он уже сидел в нескольких шагах от миссис Эссекс, испытующе глядя на нее. Они с Шерли были похожи, но все же мать никогда не блистала настоящей красотой: правда, цвет волос у них был почти одинаковый, но изящная фигурка Шерли еще больше подчеркивала ее прелесть. Возможно, она унаследовала это от того, кто так внезапно овладел ее матерью.

— Вы, конечно, все поняли, сэр Майкл, — сказала она с улыбкой.

— Боюсь, что да, миссис Эссекс. Я как раз собирался откланяться и уйти. Но разумеется, если вы хотите поговорить со мной…

— Кто-нибудь должен был сказать это — или я, или муж.

— В таком случае рад, что это вы. — И он улыбнулся в свою очередь.

Но она смотрела на него серьезно.

— Мы с ним спорили, и я убедила его, что лучше это сделать мне. Сегодня он был не в себе, сэр Майкл. Понимаете, Шерли так говорила о вас, что он ее немного ревнует. Но мне она, конечно, сказала гораздо больше.

Знай он половину того, что я, он бы взвился до потолка.

Сэр Майкл нахмурился.

— Но почему же? Что такого он мог бы узнать?

— Из слов Шерли я поняла, что вам часто приходится иметь дело с женщинами. Я хочу сказать — по службе. И, едва увидев вас, я почувствовала, что так оно и есть. Надеюсь, вы не обидитесь — кажется, тут нет ничего обидного, — если я скажу, что для женщины вы опасный человек, сэр Майкл. Моему мужу этого не понять. Но даже он обратил внимание, что слишком много слышал за последнюю неделю про сэра Майкла Стратеррика и про Комси. Про другие места, где Шерли работала, она никогда так не говорила…

— Но ведь в этом нет ничего удивительного, не правда ли? — сказал он довольно резко. — Ваша дочь была машинисткой, она только переписывала бумаги и не имела дела ни с людьми, ни с интересной работой. А на этой неделе она заменила моего секретаря, ведь тут характер работы совсем иной…

— А почему вы избрали ее, когда у вас есть другие люди, более опытные? Она сама это говорит. И почему вы взяли ее с собой сегодня? — Она пристально досмотрела на него. — Вы когда-нибудь бывали в гостях у других девушек, которые у вас служат?

— Нет. Но меня никогда и не приглашали.

— Не приглашали, потому что не осмеливались, даже мечтать об этом не смели. Уж я-то знаю. Вы не откровенны со мной, сэр Майкл. Что ж, тогда я буду откровенна. И пожалуйста, не обижайтесь. Вы сделали с этим ребенком — а она действительно во многом еще ребенок — то, чего делать никак нельзя. Разве только у вас серьезные намерения, но в это я не верю. Вы влюбили ее в себя…

— Помилуйте, что вы такое говорите!

— Да, это так. Есть такие мужчины, в которых девушке недолго влюбиться по уши. Уж я-то знаю. И вы, вероятно, не понимаете, что если уж это случилось, то нескоро пройдет, она и смотреть не будет на других мужчин, за которых могла бы выйти замуж. Ведь Шерли совсем недурна собой, право же, она очень хорошенькая…

— Ну нет. — Пользы ему это не принесет, но он должен сказать ей правду. — Шерли нельзя назвать просто хорошенькой. Таких девушек сотни. А Шерли совсем не такая, во всяком случае, в глазах мужчины, не лишенного воображения. Она красавица, миссис Эссекс. И если хотите знать, я держал ее около себя потому, что мне приятно было отдыхать взглядом на ее лице. Поверьте, я не просто волокита. Я человек со вкусом и с очень богатым воображением…

— Но это не имеет никакого отношения к любви, правда?

— Не знаю, миссис Эссекс. Честно скажу, не знаю…

— Это несерьезный разговор. Вы и не подумаете на ней жениться.

— Я ни на ком не подумаю жениться. Я вообще не из тех, кто женится.

— Я-то знаю это, сэр Майкл. А вот Шерли не знает. Влюбленные девушки в ее возрасте не знают таких вещей.

Она помолчала, словно обдумывая свои слова.

— Вы должны понять, что собой представляет Шерли. Может быть, она кажется легкомысленной и покорной — во многом это справедливо, — но иногда она бывает ужасно упряма, и тогда никто не может заставить ее поступить вопреки ее желанию. Нужно ли мне продолжать?