Сэр

Я прекрасно осознаю, как выгляжу.

Он, должно быть, думает, что я «особенная снежинка» (примеч. Самое ранимое поколение. Миллениалами называют людей, которые вошли в новое тысячелетие — миллениум — в юном возрасте. Они родились в 80–90-х годах, когда особенно быстро развивались технологии и интернет. Именно их некоторые считают самым чувствительным и ранимым поколением: отсюда и появилось определение «снежинки»).

— Уверяю вас, со мной все в порядке, — начинаю заверять его я.

— Все в порядке? — повторяет он, будто хочет объяснений.

— Я, знаете ли, — я показываю на свою голову, — …в порядке.

— Вы, мисс Монткальм, сидите, согнувшись, на полу с салфетками в руках. Когда я стою здесь, вы находитесь у моих ног в положении, которое я обычно не делаю слишком большой проблемой.

Ну что ж.

Я натянуто улыбаюсь ему.

— Обычно у меня тоже не возникает проблем с такой позой.

Я замечаю веселье в его глазах, когда он оглядывает меня.

— Обычно вы не возражаете, стоя на коленях перед мужчиной, мисс Монткальм? Вы это хотите мне сказать?

— Похоже на то, не так ли?

Он сурово смотрит на меня.

— Вопросы задаю я, не вы.

— Тогда, думаю, да, типа того я и сказала.

— Типа того или да?

Боже, какой он настойчивый.

— Да, — выдавливаю я из себя.

— Что «да»?

— Да, сэр. — Мой голос становится тише, потому что я смотрю на него снизу вверх, прямо в глаза, и называю его словом, которое выкрикивала во время оргазма, который он мне дарил.

Он что-то чувствует.

Эйдан медленно моргает, нахмурив брови. Странным движением он делает шаг ко мне, сокращая расстояние между нами. Прежде чем я успеваю заметить, насколько тот близко, так близко, что его брюки задевают мою обнаженную руку, а его член находится в нескольких сантиметрах от моего лица, я чувствую его руку на своей голове. И замираю, мое сердце уже выпрыгивает из груди, когда тот... гладит мои волосы, пронзая меня обжигающим взглядом, и я смотрю на него в ответ, мои веки отяжелели, его прикосновение наполнено нежностью.

— Неприятности, — шепчет он, с трудом сглатывая, выражение его лица меняется, когда он добавляет: — Вот, кто ты. Неприятности.

У меня пересыхает во рту, тело напрягается. Я чувствую, как учащается мой пульс, когда он выжидающе смотрит на меня. Бросаю взгляд на молнию на его брюках, а затем снова на него. В тишине повисает пауза, будто время остановилось, и мы оба задаемся одним и тем же вопросом.

Достанет ли он себя?

Попробую ли я его, если он попросит?

Нужно ли ему вообще просить?

Я…

Я прерывисто вздыхаю.

Я

слаба.

Также быстро он опускает руку и отводит от меня взгляд. Пауза прервана. Мое сердце все еще бешено колотится в груди, когда он хватает стул. Одним легким движением он поднимает его и без усилий переносит через стол, ставя рядом со своим.

Он не смотрит на меня, но его ноздри раздуваются.

Эйдан встревожен.

— Хватит тратить время, мисс Монткальм, — говорит жестким голосом, будто не он только что провел рукой по моим волосам и не стоял так близко, что мое лицо было в нескольких сантиметрах от его члена. — Чем дольше ты валяешь дурака, тем больше я начинаю сомневаться в твоем желании быть здесь.

Я собираю салфетки и встаю, чувствуя, что меня шатает. Потом бросаю их в мусорную корзину рядом с его столом и направляюсь к своему стулу. Я сажусь и смотрю на него. Он действительно близко. Мы оба замираем на мгновение. Напряжение переполняет меня, и я нервно ерзаю, думая о его руке в моих волосах и его члене у меня во рту.

Закрываю глаза. Я все еще чувствую его вкус на своем языке. Помню его толщину, длину, резкие звуки, которые он издавал, когда трахал мой рот.

Блядь.

Я не готова. Сильно тону здесь с импульсами, которые мне внезапно становится очень трудно контролировать.

Он не смотрит на меня, когда кладет папку передо мной.

— Возьми ручку, — грубо приказывает он. — Будешь делать для меня заметки.

Я беру ручку с подставки на его столе и перевожу взгляд на бумагу в папке. Он уже начал делать заметки. Я быстро читаю их. Это все расчеты. Он рассчитывает прибыль и чистую прибыль исходя из валового дохода. После помощи Стивена я вроде как поняла, что это значит.

Словно прочитав мои мысли, он кладет передо мной калькулятор.

— Хорошо, — начинает он. — У нас здесь компания с общим доходом в восемьсот сорок тысяч долларов в год. Из них стоимость проданных товаров составляет...

— Вы хотите, чтобы я подсчитала восемьсот сорок тысяч в калькуляторе или на бумаге? — перебиваю я, с тревогой глядя на него.

Он поднимает взгляд от папки, усиленно моргая. Я уже облажалась.

— Мисс Монткальм…

— Я запишу это на листке бумаги, а потом мы решим, — быстро говорю я, записывая. — Пожалуйста, продолжайте, мистер Уэст.

Он встречается со мной взглядом. Я натягиваю на лицо улыбку и показываю ему поднятый большой палец.

Я обречена.

***

У меня совсем не получается. Я изо всех сил пытаюсь угнаться. Уэст выплевывает мне цифры, как будто я чертов калькулятор. Мне проще записывать то, что он говорит, чем пользоваться калькулятором. Я говорю себе, что я просто записывающая, а ему нужно просто читать заметки и уметь вставлять нужные цифры, верно?

Ну, еще я иногда косячу с цифрами.

— Айви, — говорит он мне, и я понимаю, что дерьмо серьезное, когда тот называет меня по имени, — мы почти все утро подсчитывали чистую прибыль.

— Да, — отвечаю я, притворяясь, что понимаю, о чем он говорит.

— Да, — повторяет он, — значит, ты уже должна знать формулу.

Что.

За.

Черт.

Я медленно моргаю, глядя на него.

— Да, да, именно так.