Серая скала (сборник)

Через четверть часа шифр был разгадан.

Получилась следующая запись:

«Я сделал открытше

гром военной важнза

рыл ок Серпухова с

малан?? оно вово

сток южн угл цер?

ви 22 м преслкдует

блобрысыйм».

Некоторые буквы были поставлены ошибочно, другие были лишние, так, в слове «открытие» буква «ш» была поставлена вместо «и». То же относится к букве «к» слова «преследует». Но в трех случаях указывались несуществующие буквы неполной строки. Человек, видимо, торопился, когда шифровал записку. Сделав исправления, расчленив слова, Ваня написал следующее:

«Я сделал открытие громадной военной важности. Зарыто около Серпухова (в) селе Малан ?? оно (на) вовосток (от) южного угла церкви (на) 22 метра (Меня) преследует белобрысый. Макшеев».

— К Званцеву! — закричал Ваня.

Они схватили газету, тетрадь и, несмотря на позднее время, побежали к инженеру на квартиру.

На лестнице Ваня встретился с Ольгой. Голубая вязаная кофточка и такой же берет очень шли к ней.

— Оля!.. Олечка!.. Мы… мы…. нашли ключ к записке! — прошептал он, взяв ее за руки.

— Что с вами?! Какой ключ? При чем тут мои руки? — Ольга резко отстранилась и стала подниматься по лестнице.

НЕУДАЧА

Ваня и Ткеша застали Званцева в кабинете за работой. Он спокойно и серьезно выслушал бессвязный рассказ взволнованных молодых людей. Открытие поразило и его. Он позвонил по телефону Другову и попросил его приехать, а сам стал проверять расшифровку письма. Профессор не заставил себя долго ждать: он жил недалеко.

— «Вовосток», — конечно, ошибка. Макшеев тут написал лишний слог. Жаль, что оказались пустые места в самом важном для нас слове… Ну, да мы догадаемся по карте. Сергей Ильич, давайте сюда ваши карты.

Все наклонились над картой Московской области и стали изучать прилегающий к городу Серпухову район. К востоку от железнодорожной станции Тарусская, километрах в восьми по шоссе, на карте было написано: «Село Маланьино».

— Ну, теперь все ясно. Здесь, — указал карандашом профессор на карту, — отгадка нашей тайны. Ваня, ты вел себя молодцом! — И он пожал Ване руку.

— Да, по–видимому, это так и есть, — заметил Званцев.

— Недостающие буквы — это мягкий знак и «и», а буква «о» лишняя, она поставлена по ошибке.

— Ну, — сказал профессор, — я занят, да и стар, а вы трое завтра же в путь–дорогу, в село Маланьино. Вы, Сергей Ильич, кажется, не очень заняты, а этих молодцев я отпускаю на два дня.

Поезд на Тулу отходил в 00 часов 40 минут ночи.

Званцев и двое комсомольцев, одетые по–дорожному, в сапогах и брезентовых плащах, сидели в ярко освещенном вагоне. У Ткеши были с собой кирка и заступ, завернутые в газету.

Первое время шли оживленные разговоры. Но вскоре усталость взяла свое, и путники затихли. На станцию Тарусская приехали на рассвете. Удалось нанять подводу до села Маланьино, и часа через два друзья увидели высокую белую колокольню среди кустарников, а затем вскоре и большое село.

Волнение возросло. Каждый подумал, что, если есть церковь, значит, они не ошиблись в расшифровке письма Макшеева.

Улицы еще были пусты. Чтобы не привлекать к себе внимания, путники обошли село по окраине и подошли к церкви.

Инженер встал у южного ее угла и по компасу дал рукой направление на восток. Ваня взял конец заранее заготовленной им бечевки, длиной в двадцать два метра, и пошел в указанную сторону.

— Яма! Здесь яма!

Все бросились на крик. Ровно на расстоянии двадцати двух метров от угла, за кустарником, была видна большая яма, глубиной в два метра. Друзья остолбенели.

— Нас опередили!

— Кто же мог это сделать, когда?

— Опередили и очень ненамного, — с досадой произнес Званцев. — Вырытая земля совсем свежая, даже дожди не успели ее размыть…

— Вы никому, Ваня, не говорили о вашем открытии?

— Нет, ни одному человеку! Ведь я только позавчера расшифровал записку.

— Секрет, может быть, уже в руках врагов, — сказал Ткеша.

Все переглянулись. Только теперь стало ясно им все значение случившегося. Они стояли вокруг ямы, не будучи в силах отойти от нее. Деревенские ребята собрались поодаль и с любопытством глядели на них.

«Что же делать? Что делать?$1 — вертелось в уме каждого. Но делать было нечего, оставалось только вернуться в Москву.

— Ребята, — спросил Званцев, — был здесь недавно кто-нибудь приезжий?

— Был, — ответил детский голос.

— Когда был? Давно?

— Да с неделю будет.

— Какой он из себя?

— А из себя он добрый, дал нам всем три рубля.

— Нет, не то, ну… вид у него какой? Высокий он или низкий? Как был одет?

— Высокий, одет в пальто, с бородой, — сказала девочка.

— Она все брешет, он был без бороды, — пробасил мальчик.

Званцев понял, что толку он не добьется, и прекратил расспросы.

Печально было возвращение наших друзей. Лил осенний дождь. Они молча шагали один за другим по грязной дороге.

На станции в ожидании поезда сели пить чай. В конце концов все порешили, что унывать не стоит.

— Мы сделали все возможное, — сказал Званцев. — Вернемся в Москву и обсудим с Андреем Васильевичем, что делать дальше.

На следующий день у Званцева состоялось совещание… Другов молча выслушал доклад инженера о неудачной поездке.

— Выходит, что вы трудились зря. Все потеряно!.. Но мы можем сделать последнюю попытку, — добавил он после небольшой паузы, — выяснить, не осталось ли каких-нибудь бумаг у родных профессора. Я тут без вас навел кое–какие справки о Макшееве.

Профессор достал из кармана блокнот, посмотрел поверх очков на присутствующих и начал читать:

— «Макшеев Николай Власович, родился в Казани в 1871 году. В 1893 году он окончил Казанский университет по физико–математическому факультету, а через три года защитил диссертацию на тему „Методы определения температур звезд". В 1904 году Макшеев получил звание профессора и кафедру в Казанском университете. В 1918 году он переехал в Москву, где работал в Физическом институте, сначала с академиком Лазаревым, а затем самостоятельно. С 1930 года Макшеев был членом–корреспондентом Академии наук. Главнейшие его работы: „Основа аналитической оптики", „Волновая механика и теория квант", „Явления интерференции в катодных лучах". Последнее время профессор работал в области ультрафиолетовых лучей».