Сердце красавицы склонно к измене

— Евгения Максимовна, представляете, она в тот день специально открыла окно в моем кабинете, — потрясенно выговорил Конюков, глядя прямо перед собой невидящим взглядом, — открыла, вышла, а потом выстрел. Как Анжела могла?

Рюмку водки, выставленную перед ним официанткой, он опрокинул и не поморщился, точно это была вода из-под крана. Потом грохнул рюмку на стол, едва не расколов, и грубо отобрал у официантки всю бутылку.

Домой добирались на такси под русские народные песни, исполняемые повеселевшим клиентом.

Расследование по этому делу длилось довольно долго. Личностью наемного убийцы по кличке Затейник сильно заинтересовалось ГРУ. Земляной, когда я ему звонила, жаловался, что они ему шагу спокойно ступить не дают, требуют отчетов. На квартире киллера нашли фотографию авторитета Белаза, с пометками рукой убийцы: «Срочно и эффектно», а также десятки других фотографий, где хозяин «Осьминога» выходит из машины, входит в клуб и тому подобное. Уже на следующий день Белаз, как-то прознавший об этом, звонил мне и слезно просил его защитить — дескать, его хотят устранить какие-то серьезные люди. Он бы никогда не смог догадаться, что это я заказывала его понарошку, чтобы выманить убийцу. От предложения авторитета я с гордостью отказалась.

Много интересного выяснилось о жене Конюкова. Оказалось, что она жила под чужой фамилией, а настоящую выяснить поначалу не удалось. Проверка по отпечаткам пальцев ничего не дала. Мать, предъявлявшаяся Конюкову в доме инвалидов, на поверку оказалась вовсе не ее матерью. Деньги же, которые Анжела брала у мужа на операции для мамы, она тратила на наемного убийцу и оружие. На суде выяснилось, что Анжела, чтобы подобраться к Портняжному, стала его любовницей. Портняжный тщательно скрывал это. Признался только, когда узнал, в чем ее обвиняют. От Портняжного же Анжела узнала об ограблении его сына, а потом, проделав ту же, что и я, работу, вышла на Хикматова и Тыртышную и решила их подставить.

В один из своих звонков Земляной посетовал мне, что не сможет спать спокойно до тех пор, пока не выяснит, кто такая Анжела на самом деле, и застенчиво попросил меня посодействовать в допросе.

— Что значит посодействовать? — Я сделала вид, что не понимаю.

— Вколите ей что-нибудь или еще как. Вы умеете. Я уже успел убедиться. Но, конечно, обойдитесь без особой жестокости.

— Есть способ лучше и совсем не жестокий, — ответила я, — силиконовые протезы груди на заводе маркируются. По этому номеру можно выяснить, кому их имплантировали, по записям в клинике пластической хирургии. Конечно, если операция не была подпольная.

— Вы предлагаете, чтобы я ей груди вспорол и протезы вытащил?! — ужаснулся Земляной. — По-вашему — это не жестоко? Да меня самого после пожизненно посадят.

— Я предлагаю ее только припугнуть, что вы сделаете это, — терпеливо пояснила я, — отвезите ее в тюремную больницу, если надо. Пусть оперативники переоденутся в докторов. Покажите ей какое-нибудь липовое постановление суда, что вскрытие груди разрешили. Я ее хорошо изучила. Она сразу сознается.

Осмыслив мое предложение, следователь признался, что считает его замечательным. На следующий день он сообщил об успешном завершении операции «Силикон». Настоящее имя Анжелы — Ирина Владимировна Белкина. Она подозревалась в участии в банде «Стальные леди», которую сколотила бывшая бандерша из проституток. Восемь лет банда колесила по всей стране и ближнему зарубежью, кидала бизнесменов, предлагая им липовые сделки. Действовали так чисто, что не оставляли никаких улик.

Бизнесмен оставался без денег и не мог ничего доказать. Обнаглев, банда замахнулась на какого-то олигарха — решили сыграть по-крупному. Только жертва им оказалась не по зубам. Кто-то в результате сел, многие скрылись, рассосавшись по просторам родины.

Ирина была одной из скрывшихся. Пластику лица она сделала подпольно, а вот грудь делала еще в своей прошлой жизни, в одной из московских клиник. Сообщение Земляного об изъятии протезов заставило ее мгновенно расколоться. Настоящая Белкина умерла от передозировки в подвале. Анжела, подкупив работника морга, подсунула на обезображенный крысами труп свои документы, а личность убитой взяла себе. Мать-инвалид после автокатастрофы вообще никого не узнавала, и проблем с ней, соответственно, не было никаких. Белкина, устроившись под чужой фамилией на работу в турагентство, познакомилась с Конюковым и мгновенно его окрутила. Через некоторое время досконально разобралась в его делах, придумала идеальный, с ее точки зрения, план улучшения материального положения семьи. Увы, план провалился.

После суда я еще раз встретилась с Конюковым. Заехала в банк, прихватив все свои сбережения, надеялась, что он мне поможет с ипотечным кредитом. Моих сильно разросшихся капиталов хватало на шестьдесят процентов стоимости однокомнатной квартиры. В душе теплились воспоминания, как в своей сумочке я обнаружила десять тысяч Хикматова, что там случайно завалялись. Эта находка и помогла мне принять решение покупать квартиру в кредит. В предвкушении я сидела в приемной и ждала, пока Конюков освободится. Когда же дверь в его кабинет открылась, из него вышли мой бывший клиент и Лера Довлат. Оба светились от счастья и что-то живо обсуждали. Причем наряд Довлат стал еще более откровенным, чем при нашей последней встрече.

— А, Евгения Максимовна, какой сюрприз! — воскликнул Конюков, приметив меня на диване для посетителей. — Проходите в кабинет!

Прошла, села и, когда он, прикрыв дверь, занял свое место, сказала:

— А помнится, Андрей Кондратьевич, вы собирались выгонять Леру с работы. Как, однако, все быстро меняется.

— Да, у нас с ней были некоторые разногласия, но теперь все позади, — проговорил Конюков с важным видом и спросил: — Угостить вас чаем, кофе или чем-нибудь покрепче?

— Мне бы квартиру в кредит, — ответила я, чем повергла его в сильную задумчивость.

Поразмыслив, он произнес, что советует, как друг, в данный момент с ипотекой не связываться. Вот когда примут закон об ипотечном кредитовании, тогда можно попробовать, а сейчас и проценты высокие, и условия невыгодные.

Поморщившись, Конюков добавил:

— К тому же у вас нет постоянной работы. Или, например, что вы сможете оставить в залог? Машину, которую недавно восстанавливали за мой счет? Да при вашей жизни она уже завтра способна превратиться в груду металлолома.

— А меня могут и подстрелить, верно, — проворчала я, поднимаясь. Было понятно, что разговор окончен.

— Не обижайтесь, но я не могу сделать для вас исключения по условиям. Я отвечаю за этот банк, — начал оправдываться Конюков. Несмотря на то что он щедро со мной расплатился, в эту минуту я его почти ненавидела.

Тетя Мила, уже дома, с оттенком радости в голосе бросила мне:

— Да все они сволочи. Не переживай. Живи у меня сколько хочешь и не забивай голову ерундой. Как накопишь деньги, так и купишь.

— Ладно, прорвемся, — ответила я и, решив мыслить позитивно, добавила: — Скоро, говорят, квартиры вообще будут выдавать бесплатно.

— Да ты что! — всплеснула руками тетя Мила, потом заметила мою улыбку. — Издеваешься?

— Почему сразу — издеваюсь, — возмутилась я. — Мечтаю.