Сердце кугуара

— Это я и сама знаю, — Ева тоскливо глянула на окно. На улице снова шел дождь, и на этот раз, похоже, он был намного сильнее, чем прошлой ночью.

— Тише, не нервничай. Представь, что ты Мата Хари.

— Угу. Она плохо кончила.

— Тогда, ты девушка Бонда. Ты уверена, что тебя там никто не заметил?

— Уверена. Если бы кто-то учуял мой запах, я бы с тобой не разговаривала сейчас.

— Тоже верно. В общем, есть у меня пара нужных знакомств в ЕСР. Но сама понимаешь, без особого распоряжения резервация закрыта для нас. Так что тебе придется самой доставить флэшку на материк. Как только сядешь в самолет, скинешь мне смс. Я буду ждать тебя в Сантьяго. Главное — чтобы ты убралась с этого острова.

Спокойный тон Шейна вселил в Еву немного уверенности. Достаточно, чтобы она уже без дрожи в голосе смогла попрощаться. Но слишком мало, чтобы полностью развеять тревогу.

Повздыхав и сделав себе еще чашку кофе, Ева снова взяла телефон. Она обещала перезвонить, хотя сейчас у нее совершенно не было настроения выслушивать ворчание матери. Надпись на экране «обрадовала» — нет сети.

Чертыхнувшись, Ева бросила бесполезный телефон на кровать.

Ночь обещала быть долгой…

* * *

Утро началось со звонка.

Застонав, Ева накрыла лицо одеялом. Черт возьми, почему так болит голова? И кому это не спится в такую рань? Телефон продолжал трезвонить. Не мобильный — тот лежал под подушкой. Звонил городской. Настойчиво так, можно даже сказать настырно. Звонок был раздражающе громким, такой поднимет и мертвеца.

Бубня проклятья и чертыхаясь, Ева сползла с кровати на пол. В голове словно взорвался маленький фейерверк, ударив в иски острой пульсирующей болью. Девушка огляделась, смутно припоминая события этой ночи.

На столе немым укором стояла пустая бутылка из-под мартини.

Неужели она умудрилась выпить эту бутылку одна? Ева не могла поверить своим глазам, но память назойливо зашептала: да, и мало того, что пила вермут в одиночку, чего за ней никогда не водилось, так еще заедала его успокоительным! Не мудрено, что с утра голова гудит, как церковный колокол.

Значит, это похмелье…

Девушка со стоном прикрыла глаз. Память услужливо подсказала причину ее ночных возлияний. Флэшка! А еще убийство, произошедшее у нее на глазах. И голос Андрулеску, прозвучавший над телом убитого вера. И то, что она застряла на этом чертовом острове с кучкой убийц-мутантов!

Этого было вполне достаточно, чтобы напиться.

— Да чтоб тебя! — выругавшись в сердцах, Ева схватила трубку.

— Алло!

— Госпожа Воронцова, — голос администратора был по-деловому невозмутимым и сдержанным, — господин Каховский прислал за вами автомобиль. Мне сказать, что вы спуститесь через двадцать минут?

— Что? — она опешила, не понимая, о чем идет речь. — Я никуда не планирую ехать.

— Господин приор заказал для вас завтрак в «Пина-Италия» и просил не опаздывать.

— Пина… что?

Ева смутно помнила вчерашний разговор с Каховским. Она так испугалась, когда к ним подошел Андрулеску, что почти ничего не соображала, только думала, как побыстрее вернуться в отель… Теперь она начала припоминать, что Каховский предлагал загладить неудавшийся ужин. Неужели сегодняшнее приглашение это то, о чем она думает? А господин приор времени не теряет…

— Это небольшой семейный ресторанчик в южной бухте, — голос администратора прервал ее размышления. — Столик забронирован на двенадцать часов.

Двенадцать?

Ева перевела хмурый взгляд на часы. Уже одиннадцать двадцать! Потом посмотрела в зеркало, откуда вынырнула бледная особа с помятым лицом, всклокоченными волосами и мешками под глазами.

Господи, ну и видок! Она проспала почти до обеда, что не мудрено, учитывая ночь, проведенную за бутылкой мартини. А теперь у нее не осталось времени даже на душ.

Ну, уж нет, в таком виде она точно не покажется на люди. Любой, кто увидит ее, сразу поймет, что с ней что-то не так. А ей сейчас меньше всего нужно пристальное внимание.

— Извините, — произнесла она в трубку, — но я не могу принять приглашение господина Каховского.

— Но… — голос администратора на секунду утратил невозмутимость.

Ева твердо его прервала:

— Передайте ему, что я сожалею, но встречу придется перенести.

Глава 8

Бросив трубку, Ева приняла пару таблеток шипучего анальгина и вернулась в кровать. Шторы на окнах были опущены, солнце сквозь плотную ткань не проникало, поэтому в номере царила приятная полумгла. Девушка легла на спину, положила руки под голову и уставилась в потолок. В голове понемногу прояснялось, вчерашние события обретали четкость, а вместе с памятью возвращался и здравый смысл. Итак, вчера она стала свидетелем убийства. Это раз. У нее на руках вещь, за которую убивают не глядя — это два. Глава резервации Химнесс покрывает убийства и сам в них участвует. Это три. А еще, одна глупая блондинка застряла здесь на неопределенное время.

Ну что ж, Ева, ты в дерьме по самые уши.

Сделав такой невеселый вывод, Ева перевернулась на бок и согнулась калачиком. Теперь, когда проблема обозначена, надо найти способ ее решить. Вот только каким образом?

Отсидеться в номере? Да, это лучший из вариантов. Она здесь совершенно одна, нет никого, к кому можно было бы обратиться за помощью…

На секунду мелькнуло воспоминание о приоре Каховском. Кажется, он всерьез заинтересовался ею и почти откровенно об этом вчера сказал…

При мысли о нем вспомнилось и его загорелое мужественное лицо с ежиком светлых волос и чуть прищуренными, будто смеющимися золотисто-медовыми глазами. Вот только эти глаза не смеялись, когда он смотрел на нее. Их взгляд был цепким и пристальным. Он проникал в самую в душу, точно хотел выведать все самое тайное, спрятанное на дне души даже от самой себя. В первую очередь от себя.

Каховский так пугающе смотрел на нее тогда, за столом, когда говорил, что будет ее иметь. И снова, как и тогда, стоило лишь подумать об этом, по телу Евы пробежала сладкая дрожь, а потом угнездилась между бедер приятным теплом. Черт возьми, этот вер смог возбудить ее парой ничего не значащих слов. Может быть, он что-то подсыпал ей в вино?

Шпанскую мушку?

Она вспомнила, как его пальцы держали бокал, наполненный коньяком. Такие крупные, сильные, с идеально обточенными ногтями. Они поглаживали стекло в небрежной ласке, и в этом жесте было что-то порочное.

Она представила, как эти пальцы касаются ее таким же ласкающим движением, и тепло между ног стало сильнее. Подвело низ живота. Неужели у нее так давно не было мужчины, что она течет при мысли о случайном знакомом?

Ева тут же одернула себя: нет, не надо строить иллюзий.