Серебро и сталь

Джонат молча атаковал вновь и вновь, и Кристине на миг стало страшно. Ноги задрожали, а руки устали держать весьма тяжёлый меч, но она пыталась из последних сил. Если Карпер её убьёт, то всё будет бесполезно. Он не должен победить, а она просто не имеет права позволить этому произойти. Поэтому она отбивала его удары и пыталась ударить сама, но он хорошо защищался. Кристина же уже успела ощутить на себе тяжесть его атак: лезвие карперовского меча едва не пробило её кольчугу и пару раз прошлось по незащищённому лицу.

Клинки скрежетали, девушка была вынуждена приблизиться к нему вплотную, и ей показалось, что глаза Карпера сверкнули золотом, хотя магию девушка не чувствовала. Кристина оттолкнула его, двинув локтем то ли в плечо, то ли в шею, резко развернулась и попыталась с размаху ударить мечом в голову. Попытка оказалась почти бесплодной — Джонат увернулся, но девушка всё-таки задела лезвием его руку. Она увидела, как кровь тонким ручейком потекла по наручу, и ухмыльнулась.

Кажется, боли он совсем не почувствовал и снова занёс меч. Удары Карпера становились всё яростнее и сильнее, он двигался всё резче и быстрее, всё чаще и громче звенели и скрежетали их мечи. Боже… Кристине внезапно стало страшно, ярость, ненависть и азарт исчезли, ужас сдавил её горло, мешая дышать. Вылить бы всё, что она чувствовала, в крике, в грязной ругани, но отчего-то не получалось. «Господи… - вместо этого зазвучало в голове.
– Господи, хотя бы сейчас…»

Кристина резко пригнулась, уворачиваясь от клинка, попыталась ударить своим, но её удар оказался снова отражён. Хотела ударить его ногой, чтобы хоть немного лишить равновесия, но вражеский меч плашмя ударил по колену, которое едва не свело.

Конечно, Карпер ведь не участвовал в битве, сил у него больше… Или она, Кристина, просто слабачка, которая полезла туда, куда не следовало. Но теперь делать нечего. Она убьёт его или умрёт сама. Третьего не дано.

Лезвие вражеского меча прошло в миллиметре от её горла. Кристина заметила, что Карпер тоже заметно устал: дыхание сбилось, взгляд рассеялся, пальцы дрожали. Сейчас или никогда.

Она замахнулась, но он успел вовремя спохватиться, и их мечи снова скрестились. В утреннем холодном воздухе вспыхнули горячие искры. У Кристины уже не было сил сдерживать натиск Карпера, но она, стиснув зубы и стараясь буквально врасти ногами в землю, пыталась хотя бы не позволить ему перевесить и тем самым нанести удар.

Он смотрел на неё равнодушно. В его взгляде не было ненависти, презрения или недоумения. В его взгляде не было ничего живого. Кристину это испугало больше всего. Его ярость, злоба и упорство не заставляли её бояться так, как это безразличие. Что-то повело её назад, она чуть пошатнулась и, глухо выдохнув, всё-таки отбила удар. Ноги тряслись и уже практически не держали её, но девушка не обратила на это внимания. Несмотря ни на что, она бросилась вперёд и атаковала вновь.

Только её атака была бесполезной - Карпер легко парировал удар, да с такой силой, что Кристина едва не выронила меч. В левой руке что-то хрустнуло, и пока она пыталась справиться с наваждением от острой, раздирающей всю руку от локтя до плеча боли, Джонат замахнулся, целясь прямиком в её грудь. Кристина едва успела увернуться, и ледяная сталь, пробив кольчугу, больно полоснула правый бок.

Инстинкт заставил её приложить левую руку к ране. Горячая кровь обожгла кожу, и Кристина почему-то почувствовала её вкус, полный серебра, стали и дыма. Настоящий вкус смерти.

Она пошатнулась. Сперва удержалась на онемевших ногах, но потом, взглянув вперёд, не увидела ничего, и это сбило её с толку. А затем резкая, острая боль ударила в затылок, как будто девушка напоролась головой на камень. В ушах дико зазвенело.

Кристина не поняла, как упала. Может, Карпер добил её, может, она всё-таки потеряла равновесие… Страшная, безумная боль разлилась по всему телу. Девушка чувствовала, что руки, облачённые в латные перчатки, всё ещё сжимают скользкую от её крови рукоять меча. Чернота перед глазами медленно рассеялась, и она увидела полуденное ясное небо.

Небо, которое через мгновение разлетелось на тысячи осколков, заполонивших мир.

* * *

Когда Хельмут увидел Генриха, у него словно камень с души упал. Вокруг царил настоящий ад, и погибнуть мог кто угодно. Лорд Штейнберг спешился, лёгким движением снял с головы шлем и оглядел местность. Шингстенцев удалось оттеснить к холму, но сдаваться те и не планировали, хотя их, как прикинул Хельмут на первый взгляд, осталось раза в полтора меньше, чем было.

— Ты какого хрена тут забыл? — гневно выкрикнул Генрих, наконец заметив его. Внезапно возникшего напротив особо наглого шингстенца он мгновенно уложил, пройдясь мечом по горлу.

— Да эта тупая болванка… — Хельмут закатил глаза, поймав его злобный взгляд, и едва не пропустил удар — противник, видимо, целился в лицо, за что получил сначала подсечку, а затем — точный удар в сердце. Но во рту всё равно возник железный привкус крови. — Извини, у леди Кристины возникли проблемы. Она бы сд… точно не выжила, если бы не я. Не волнуйся, лучники без командования не остались.

— А где она сейчас?

Хельмут кивнул на холм, не глядя укладывая очередного шингстенца. Как же надоели, Господи Боже, лезут, словно муравьи… Все они такие наглые, что ли?

Генрих, видимо, хотел выругаться, но сдержался, скрежетнув зубами. Затем он коротко кивнул Хельмуту и бросился к холму, чуть прихрамывая. Барон Штольц расценил этот кивок как приказ следовать за ним.

Они находились не так далеко от холма, но чтобы до него добраться, пришлось буквально прорубать себе путь. Как ни странно, мало кто из простых шингстенских солдат при виде двух тяжеловооружённых рыцарей поворачивал прочь — большинство отчаянно лезли напролом и то и дело напарывались на клинки. Хельмут сжимал одеревеневшими пальцами меч, надеясь, что ему не подвернётся какой-нибудь особо талантливый мечник — сам он владел клинком куда хуже, чем тем же луком. Но командование лучниками пришлось оставить ради дуры Кристины — иначе она бы отдала Богу душу прямо посреди поля битвы, и вся эта война оказалась бы напрасной. И чего Генрих носится с ней как с ребёнком? Хельмут на его месте давно бы её попросту отодрал, выбив из неё всю дурь.

Чем ближе они подходили к холму, тем больше вокруг обнаруживалось трупов, среди которых иногда барон Штольц замечал фиолетовые сюрко или выгравированные на доспехах изображения льва… И становилось страшно, будто он видел убитых впервые. Хельга наверняка не погладит его по голове за такую расточительность, но теперь исправлять что-либо было поздно.

На него снова бросился шингстенец с топором и щитом, и Хельмут заскрипел зубами — будет сложновато… Топор тяжелее меча, а щит давал врагу дополнительную защиту. Беглого взгляда было недостаточно, чтобы обнаружить в его броне слабые места, а на бегу, не целясь, кольчугу так просто не пробьёшь. Хельмут уже был готов к тому, чтобы просто увернуться, не позволив себя задеть, а потом попробовать дать дёру, как вдруг его противник в мгновение ока остолбенел сам собой, выронил топор и упал.

Хельмут было решил, что это Генрих, но тот даже не приблизился к нему, чуть правее разбираясь с вражеским мечником. А потом барон Штольц заметил в плече шингстенца стрелу.

В памяти очень, очень некстати всплыли воспоминания другой битвы, которая произошла много лет назад. Она была чем-то похожа на эту: такой же ад, такие же реки крови, столько же жертв… Пожалуй, наверное, все битвы в чём-то друг на друга похожи. И если бы не оклик Генриха, Хельмут так бы и продолжал смотреть на эту чёртову стрелу, наверное, до конца своих дней.