Серебро ночи. Трилогия

— Что ж, навестим любезную матушку нашего дорогого друга Фугита? — весьма благожелательным тоном предложил Сильвер.

Фелиция кивнула и пошла вперед, но Беллатор решительно ее остановил:

— Тетя, тебе при нашем разговоре лучше не присутствовать. Только скажи, где живет эта мерзкая сумасшедшая.

Проводив их до стоящего на отшибе небольшого белого домика с чугунными решетками на окнах, Фелиция вернулась к себе. Мужчины постучали в толстые дубовые двери и услышали осмотрительное:

— Кто там?

— Мы сыновья наместника. Нам нужно переговорить с Амелией Паккат. Разрешение матери-настоятельницы у нас есть.

Дверь отворилась. За ней оказалась невысокая крепкая женщина в монашеском одеянии с четками в руках. Кивнув головой, пригласила:

— Заходите. Мы тут дежурим по очереди. Уж очень буйная эта знатная дама! — и она сморщилась от отвращения.

— Да, служба у вас невеселая. Слушать эти вопли круглые сутки — это ж с ума можно сойти! — посочувствовал ей Сильвер. — Я бы точно сошел!

Они прошли в небольшую комнатку с одним столом и стулом, служившую привратницкой. Монашенка прошла до следующей двери и открыла ее.

— Проходите! Да следите, чтобы Амелия не вырвалась. Она сильная и хитрая. Эту дверь я закрою. А вы, когда будете уходить, закройте внутреннюю.

Следующая комнатка оказалась чем-то вроде холла и была совершенно пуста. В стене оказалась еще одна крепкая дверь из сплошного дубового полотна, закрытая на внушительный засов. Отодвинув ее, мужчины оказались в гостиной, убранной и чистой. Им навстречу вышла симпатичная женщина в белом переднике горничной и склонилась в глубоком реверансе.

— Вы к госпоже? Я сейчас ей доложу. Подождите, пожалуйста. Присаживайтесь.

Она ушла, а несколько удивленные гости сели на низкие кресла.

— Ничего себе! Можно подумать, что мы в будуаре знатной дамы! — Сильвер не смог сдержать своего возмущения.

— Мы и есть в будуаре знатной дамы, братишка. Правда, находящейся в весьма стесненных обстоятельствах. Но, думаю, мы сейчас еще и не то увидим. Я имел честь встречаться с Амелией Паккат лет пять назад. Она великая актриса. — Беллатор усмехался, глядя на дверь, откуда должна была появиться Амелия. — Нас ждет незаурядное представление. Держи себя в руках.

В комнату в облаке ароматов и переливчатого шелка вплыла еще молодая красивая женщина и сделала общий небрежный реверанс. Выглядела она так, будто каждый день принимала гостей в собственной гостиной.

Мужчины встали и соответственно этикету поклонились.

— Ах, как мило, что вы навестили меня в моем несчастье! — ее музыкальный голос обволакивал, очаровывая и прельщал. — Мой злодей-муж решил, что я слишком хороша для него!

Беллатор решительно прервал ее скорбную речь:

— Мадам! Нам стало известно, что вы отправляете и получаете письма от графа Контрарио!

Амелия Паккат нарочито удивилась.

— Конечно! Я этого никогда и не скрывала! Это моя единственная связь с внешним миром. Я рада, что хоть этот мой родственник поддерживает меня в моем несчастье.

Сильвер пробормотал что-то о слишком доверчивых и беспечных настоятельницах, но Беллатор упорно продолжил расспросы:

— Что вы сообщаете ему в своих посланиях?

— О, разные местные мелочи. Думаю, вам они не интересны.

— А не вы ли сообщили ему, что в монастыре появилась новая послушница?

Амелия Паккат села на кресло перед ними и с улыбкой указала рукой на кресла, приглашая их присесть. Мужчины остались стоять, но ее это ничуть не смутило. Она чувствовала себя королевой среди покорных подданных.

— Да. Только она не послушница, а насельница.

— Может, вы даже знаете, кто она?

— Знаю. Это любовница моего дорогого кузена Контрарио. Как ее зовут, я не помню, я ее видела давно. Думаю, ему будет очень интересно ее повидать. Старая любовь, вы же понимаете… — и она гадко ухмыльнулась.

Сильвер не выдержал. Он кинулся к ней, схватил за горло, намереваясь избавить мир от этого выродка в женском обличье. Она уцепилась за его руки и испуганно захрипела. Алонсо осторожно заметил:

— Сильвер, это же дама!

— И что? Думаю, ее вполне можно выпороть на дворцовой площади!

В разговор вмешался Беллатор:

— Отпусти ее, Сильвер! Пороть на площади мы ее, конечно, не можем, для этого она слишком благородных кровей. — Леди Паккат презрительно сверкнула глазами, уверенная, что получила индульгенцию за все свои прегрешения. Но тут Беллатор добавил уничижительное: — А вот объявить сумасшедшей и сжечь на костре, как ведьму, это в нашей власти. Уверен, ее муж возражать не станет. Более того, будет просто рад.

Сильвер выпустил Амелию. Она дико завыла, разъяренной фурией накидываясь на него, пытаясь дотянуться до глаз. Сильвер с силой пихнул ее в кресло, и мужчины вышли, не забыв запереть дверь. Вслед им неслись дикие истеричные вопли.

Выйдя на улицу, они выругались.

— Я и не предполагал, что это настоящее исчадье ада! Как с ней жил сэр Паккат? И как он мог на нее польститься? — Сильвер обернулся и погрозил кулаком в окно, откуда раздавались проклятья в их адрес.

— Кровь Сордитов — проклятая кровь, братишка. Говорят, если женщина этого рода кого-то намечает себе в жертву, уклониться невозможно.

— Да? Ты это серьезно? — Сильвер удивленно уставился на Беллатора.

— Вполне. Это же касается и мужчин. Неспроста Фелиция в свое время так увлеклась Контрарио. Его мать тоже из Сордитов. Мне порой кажется, что Фелиция до сих пор неравнодушна к графу.

В своей приемной Фелиция внимательно слушала что-то ей говорившую монахиню. Увидев племянников, отпустила монахиню, плотно затворив за ней дверь.

— Все как мы и думали, тетя. — Беллатор был не на шутку озабочен. — Амелия Паккат знает Агнесс в лицо. Единственное, чего она не помнит, — ее имя. Но это неважно. Граф или его посыльный будут здесь с минуты на минуту.

— Я не думаю, что они посмеют ворваться в монастырь. — Настоятельница заметно побледнела. — Это вопреки всем законам.

— Тетя, законы уже не действуют! Мир меняется на глазах. Сейчас все зависит только от нас.

— Да, наверное, ты прав, Сильвер. Но что нам теперь делать? Если приедет граф, что мне ему говорить? — пытаясь перебороть страх, Фелиция крепко сжала руки в молитвенном жесте.

Беллатор заметил, как побелели косточки на ее крепко сжатых пальцах и поспешил спокойно сказать: