Серебро ночи. Трилогия

— Вполне достаточно.

Граф оглянулся. Он не взял с собой своего меча, уверенный, что в монастыре он ему не понадобится. Ему подал легкий меч один из наемников, и бой начался. Строй воинов нескио стоял спокойно и ровно, молча наблюдая за поединком, а наемники графа галдели и свистели при каждом опасном выпаде противника. Было непонятно, кого же они поддерживают, нескио или своего предводителя.

Граф был силен и подвижен, но нескио для его роста и осанистости оказался неожиданно ловок и быстр. Он быстро начал теснить графа, беспощадно прорываясь сквозь его защиту.

Вот он взмахнул мечом, казалось, совсем легонько, и вышиб меч из рук графа. Тот остался безоружным перед вооруженным противником. Нескио занес меч над головой графа, все в гробовом молчании ждали конца.

Фелиция в ужасе упала на колени и моляще протянула к нескио руки.

— Нет, прошу вас, не надо! Пощадите!

Нескио посмотрел на нее и, воткнув меч в землю, оперся на него.

— Хорошо. Ради вас, матушка. — И свирепо приказал: — Уходите, граф. И будьте благодарны своей заступнице. У меня было большое желание снести вам голову.

Граф с таинственной улыбкой поклонился Фелиции.

— Я вам искренне благодарен, мать настоятельница. Возможно, придет время, и я смогу по достоинству вас отблагодарить. — И пообещал нескио: — К сожалению, при мне сегодня нет меча, которым можно побеждать. Но мы еще обязательно свидимся. Жаль, что у меня ничего не получилось в замке. Иметь такого соратника, как вы, дорогого стоит. — Он дал знак своему сенешалю. — Уходим!

Они шумной гурьбой вышли за ворота. Нескио подошел к Фелиции и помог ей подняться с колен.

— Вы устали, отдохните. Я оставлю у вас полсотни своих стражников. Думаю, этого будет достаточно. — Он хотел спросить что-то еще, но взглянул на залитое слезами белое от пережитого ужаса лицо настоятельницы и промолчал.

— Спасибо вам за спасение и мое, и сестер! — выдохнула Фелиция и ушла к себе.

Нескио посмотрел вокруг. Медленно наступал рассвет. Луна скрылась, небо розово светилось в преддверье восхода. Он подозвал к себе своего сенешаля.

— Оставь здесь полусотню. Обходите монастырскую землю, не допускайте посторонних. Боюсь, эта попытка не первая и не последняя. Будьте осторожны, граф способен на любую подлость. Особенно охраняйте настоятельницу. У графа к ней старые счеты.

Тот поклонился. Нескио с остальными воинами вышел из привратницкой, возле которой стояли оставленные кони. Сев на Горра, дал приказ оставшимся ехать за ним. Искать или нет Агнесс в столице? Но как искать? Не может же он приказать осматривать всех монахинь, это святотатство. Нет, он просто будет ходить и смотреть. Один. Если она ему встретится, он найдет способ убедить ее уехать с ним.

Зайдя к себе, Фелиция аккуратно убрала кинжал обратно в шкаф. Сегодня она осталась жива и невредима. Надолго ли? Тяжесть на душе давила, не давая выпрямиться и жить спокойно.

И угнетало ее не злодейство Джона, наоборот! На какой-то краткий миг она была согласна ехать с Джоном хоть на край света! Что это с ней? Откуда эта дикая страсть к самому порочному мужчине в их стране?! Она же ушла в монахини для того, чтобы от нее избавиться!

Но стоило ему к ней приблизиться, и оказалось, что годы забвения и праведных трудов ничего для нее не значили! До чего же низка человеческая природа. Или это только она одна такая? Может быть, она совершенно не знает себя и полюбила графа потому, что натура у нее такая же подлая и себялюбивая, как у него? Осознавать это было так страшно, что Фелиция принялась молиться, стараясь уйти от этих страшных откровений.

Утром на общей молитве в монастыре все прошло как подобает. Но все монахини знали, что ночью их спас от поругания нескио. И их матушка настоятельница. Все смотрели на нее с благодарностью и кланялись ниже обычного. А она чувствовала себя низкой предательницей.

После заутрени выяснилось, что ночью сбежала Амелия Паккат. Никто не знал, когда именно, все замки на ее доме были целы, только в дальнем маленьком, узеньком оконце, была сорвана решетка и выставлена рама. Как она со служанкой умудрились вылезти через эту бойницу, через которую не выскользнул бы и ребенок, никто не понимал.

Кто-то радовался, кто-то удивлялся, а настоятельница была обеспокоена. Амелия Паккат была опасным человеком. И если она теперь с графом Контрарио, то от этой страшной парочки можно ждать всего, чего угодно.

Амелия Паккат в самом деле сидела во главе большого стола в роскошной трапезной в городском доме графа, изображая из себя рачительную хозяйку. На ней было слишком открытое для скромного домашнего обеда платье из дорогой темно-зеленой тафты. Голую шею прикрывало роскошное аметистовое ожерелье. Тафта и ожерелье не сочетались ни по цвету, ни по фактуре, но владелицу это не смущало.

— Дорогой кузен, у тебя здесь не слишком уютно, — наставительно говорила она, небрежно поведя рукой. — Думаю, мебель давно пора поменять. И посуда слишком стара для званых обедов. Ковер на полу совершенно вышоркался, я помогу тебе выбрать новый. Кстати, повар у тебя отвратительно готовит фрикасе. Я думаю…

Графу надоело слушать эти бредни.

— Я думаю, что тебе пора отправиться в свое имение и проверить, что делается там.

— Но это невозможно! — Амелия усердно пригорюнилась, опустив подбородок на согнутую руку. — Муж тотчас сошлет меня обратно в этот жуткий монастырь. Мне там даже гулять не позволяли!

— Если бы ты вела себя прилично, то тебе позволяли бы все. Впрочем, если бы вела себя прилично, то тебя бы и муж не отправил восвояси. Насколько я знаю, он даже любовницы не завел. Нет возможности? — деликатно намекнул Контрарио на его возможную мужскую несостоятельность.

Небрежно вертя в руках серебряную вилку, Амелия призадумалась.

— Возможно, я и была слишком строга с ним. Порой. Но это ничего не значит. Он никогда не устраивал меня ни в постели, ни вне ее. Слишком слаб. — И она призывно взглянула на графа.

Тот ответил ей откровенно пренебрежительно, давая понять, что она его в роли любовницы не интересует:

— Вот как? Была слишком строга? Ну, возможно, я порой тоже бываю слишком строг со своими шлюшками. Но ты права — это ничего не значит.

В раздражении от полученного отказа она попробовала поданное ей блюдо и неистово завопила:

— Какая гадость! Прикажи всыпать повару двадцать плетей! Немедленно!

Граф спокойно встал со своего места и подошел к ней. Схватив за горло, приподнял и тряхнул. Она тотчас замолчала, выпучив глаза.