Серебряная корона

— Вильхельм, — сказал он, переводя хриплое дыхание. — Где Вильхельм? Я должен с ним… поговорить.

Она поднялась, чтобы разбудить мальчика, и почувствовала сильную боль в сгибе локтя. Старик ее ущипнул? Рука странно пульсировала, было по-настоящему больно. Она попыталась высвободить руку, но что-то ее крепко держало. Она проснулась от боли на своей койке в больнице Мариагорден и увидела, что у нее из вены вытаскивают иглу. Следуя взглядом вверх вдоль ряда пуговиц на халате, она увидела парящее над ней знакомое лицо.

Она хотела спросить: «Ты разве здесь работаешь?» — но не смогла вымолвить ни слова. Она хотела ему сказать, что инсулин не вводят прямо в вену. Но это словно бы ее не касалось. В груди беспокойно забилось сердце, она вспотела и закрыла глаза на мгновение. Когда она их открыла, то была в комнате одна. Боли она не чувствовала. Может, его никогда здесь и не было? Она его больше не видела. Только ощущался слабый запах… запах чего? Свея почувствовала, что ее мутит, но не хотела звонить, звать этих медсестер с недобрыми руками. Пусть будет что будет. Она не хотела, чтобы ее трогали те, кто ею так брезгует. «Как странно дергает в ноге», — была ее последняя мысль…

На утренней летучке Ирис спросила:

— А вскрытие будет?

— Вряд ли, — сказала медсестра из ночной смены. — От чего-то человек ведь должен умереть. У нее же был полный набор: астма, сердечная недостаточность, рак почки и диабет. Если доктор Гуннарсон так хочет отправить ее на вскрытие, то пусть сам добывает направление. А для свидетельства о смерти и так сойдет.

— Ты позвонила родственникам? — спросила Ирис, одновременно просматривая папку с утренними измерениями температуры и анализами крови на сахар. Не все графы были заполнены, но со всем ведь не управишься, когда у них тут пациентка умерла!

— Не думаю, что у нее они есть. У меня имеются лишь номера ее попечителя и двоюродной племянницы. Но второй телефон зачеркнут, наверно, она переехала. — Медсестра зевнула, прикрыв ладонью рот. Халат на ней был мятый, как будто она в нем спала.

— Вроде бы она уехала в Саудовскую Аравию, работает там медсестрой. Свея, во всяком случае, так говорила. Хотя, может, она просто что-то такое видела в каком-нибудь сериале по телевизору.

— Как бы то ни было, нельзя же звонить людям среди ночи, — сказала сестра из ночной смены и поднялась, снова зевнув.

Глава 19

Вега встретила их в дверях кухни.

— Термос с кофе — на столике в саду, — произнесла она, не разжимая губ, в которых зажала булавки, и прогнала пса, развалившегося на лестнице. Чельвар обиделся и не спеша отошел в тень крепостной стены, затем увидел кота на желтом заборчике и вмиг взбодрился от этого непрошеного визита. Кот издевательски улыбнулся и стал лизать себе лапку, не обращая внимания на Чельвара. Пес прошелся, охраняя пограничную зону, показывая, что никакое вторжение на его территорию не пройдет без отпора, причем весьма чувствительного.

— Извините, мне нужно подшить подол. Я потом составлю вам компанию! Я шью платье для невесты. — Вега с трудом улыбнулась полным булавок ртом и скрылась в доме.

— Пошли тогда кофе пить, — сказал Хартман. — Так ты уже завтра едешь в Люммелюндские пещеры? Я нечаянно услышал, когда ты говорила наверху по телефону. Так что имей в виду. Если тебе в другой раз понадобится посекретничать, выгони меня сперва из дому на прогулку. Здесь все слышно.

— Что у нас с Кристером сейчас проблемы — это не секрет.

— А я как раз собирался спросить, как там у вас.

— Сама не знаю. — Мария опустила голову на руки, затем медленно провела ладонями по лицу. — Жизнь с другим человеком — тут, как говорится, все включено — и хорошее, и плохое. Сейчас у нас все на спаде. Последние полгода нам просто не хватало времени друг для друга. Постепенно мы стали жить бок о бок, вместе заниматься хозяйством, помогать друг другу как товарищи. Не ссора, но и любви тоже нет. Кристеру это тяжелее, чем мне, — жить без страсти. Ему необходимо восхищение, эмоциональная подпитка. А я этого ему дать не могу.

— Понимаю, — задумчиво сказал Хартман. — У нас с Марианной одно время было так же, когда дети были маленькие. Я работал как проклятый и не заметил, что мы отдаляемся друг от друга все больше и больше. Пришлось работать сверхурочно, чтобы хватало на две машины, ремонт ванной и отдых за границей. Я думал, для нее все это важно, но на самом деле ей важнее был я сам. Только когда она от меня уехала, я понял серьезность положения. Я-то думал, достаточно того, что я содержу семью, что нам хватает денег на достойную жизнь. Разглагольствовать о чувствах я тогда просто не умел. Заправляя ее машину и включая там отопление, я как бы говорил: «Я люблю тебя». Мы неправильно понимали друг друга, и, когда она решила со мной расстаться, это оказалось для меня полной неожиданностью.

— Даже не верится, глядя на вас. Я-то всегда считала, что вам очень хорошо друг с другом. Просто зависть берет!

— Да, но любовь даром не дается. Нужно к ней стремиться. Она требует заботы и участия, ею надо дорожить и ставить ее во главу угла, не то она умрет.

— Кристер решил остаться у матери в Кронвикене. Она прекрасно умеет им манипулировать.

— Это он сам позволяет собой манипулировать, Мария. Что он говорит, когда ты ему объясняешь, что тебе нужно, а что нет?

— Он считает, что я должна была остаться с ним в Кронвикене. А я решила, что в этот раз не намерена уступать его упрямой мамаше, Гудрун. Кристер считает, она такая добрая, мне просто надо попробовать к ней приноровиться, она ведь желает нам только добра. Осенью я сшила Линде платье для рождественского праздника. Шила его несколько недель подряд, каждый вечер, мне так хотелось подарить ей такое же платье, как на картине Карла Ларсона «Бритта в костюме Идунн», там, где она с яблоками. Линда так любит эту картину! Так вот, в сочельник является Гудрун с платьем, которое купила в городе: из золотой парчи, короткое-прекороткое и с декольте, как носят взрослые тетки, которые охотятся на мужиков. Мне не нравятся такие платья для девочек, и она это прекрасно знает. Поэтому, не спросив меня, она отдала платье Линде. Я расстроилась, а Кристер сказал, что зря. Мол, мое платье Линда сможет надеть в другой раз. Это только один пример, а таких много.

— Не могу ничего посоветовать. Я знаю, ты заботишься о семье, но ведь ваши отношения зависят не только от тебя одной. Он тоже должен нести ответственность. Да и совмещать работу полицейского с семейной жизнью не так-то просто. Сама знаешь.

— Да, у нас многие женщины развелись. Пожалуй, ты прав. Но я не хочу разводиться. Не хочу делить детей. Я не хочу уезжать из домика у моря и не хочу жить ни с кем, кроме Кристера. Иначе все теряет смысл. Видимо, я его все-таки люблю.

— Видимо, да, — криво усмехнулся Хартман.