Серебряная луна

Герцогиня де Монестье!

На ней было дорожное платье из кораллового бархата. С ее ушей миниатюрными каскадами падали бриллианты, а на пальцах сверкали кольца. Как будто она только что вышла из дворца Фонтенбло — настолько неуместен был ее наряд в этом лесу! На людях, держащих Армана, Рэв узнала зеленые с алой отделкой ливреи слуг герцогини.

Не успев подумать, что делает, Рэв шагнула вперед:

— Мадам… пожалуйста… умоляю… отпустите нас!

Герцогиня проигнорировала Рэв; она пристально смотрела в лицо Арману и, поймав его взгляд, промолвила:

— Вот мы и встретились, месье! На этот раз, надеюсь, вы обо мне не забудете?

В ее голосе звучали насмешка и какой-то скрытый намек, непонятный Рэв. Арману, даже и в крепкой хватке лакеев, удалось обозначить поклон.

— К вашим услугам, мадам, — учтиво отозвался он, словно они поздоровались в светском салоне.

— Жаль расстраивать план вашего путешествия, но императору, которому, безусловно, надо подчиняться, особенно не терпится поговорить с господином, выдающим себя за маркиза д'Ожерона!

— В таком случае мы, конечно, должны успокоить императора, — ответил Арман.

— Я устрою вам встречу, но сначала мы проследуем в шато, — произнесла Иможен. — Продолжим беседу в более комфортной обстановке.

Подчеркнуто не замечая Рэв, герцогиня повернулась и пошла по лесной дорожке за ограду парка. Там стояла карета, запряженная четверкой лошадей. Лакей ждал у дверцы, форейтор на лошади и два кучера на козлах.

— Пленники пойдут пешком! — приказала Иможен. — Следите, чтобы девчонка не убежала!

Лакей поклонился, а когда карета тронулась, стражники разделились: двое грубо вытолкали Армана на дорогу, а двое пошли рядом с Рэв. Они не держали ее, но когда она попыталась поравняться с Арманом, тоже ускорили шаг.

— Не теряйте надежды, — сказал он по-английски. — Я что-нибудь придумаю!

— Молчать! Заткни глотку, не разговаривать! — крикнул один из лакеев неестественно агрессивным тоном, утверждая этим свою власть.

Арман и Рэв погрузились в свои мысли. Им действительно было не о чем говорить, пока они шагали по пыльной, ухабистой дороге к воротам Вальмона. Рэв боялась расплакаться от горя. Если бы они успели добраться до лошадей, если бы удался план побега, как счастливы они были бы! К Арману вернулась память, и он по-прежнему любит ее! А теперь… какое будущее ждет их? Рэв знала ответ на этот вопрос: Арману грозит тюрьма, а потом — смерть. Раньше или позже, все зависит от воли императора, но в конечном счете его ждет только казнь, возможно, милосердная и даже почетная.

Спасти Армана может только чудо.

Когда они дошли до шато, Рэв с удивлением увидела, что окна дома освещены: все свечи в вестибюле и в коридорах были зажжены. У подножия лестницы стояла неправдоподобно красивая герцогиня. Ее не портила даже брезгливая гримаска. Рядом с ней находился Фуше, Рэв его узнала: бледное мясистое лицо искажено яростью, близко посаженные глаза злобно сверкают над голубым мундиром.

— У меня приказ самого императора, мадам! — заявил он дребезжащим и хриплым от гнева голосом.

— Император приказал вам, месье, найти человека, называющего себя маркизом д'Ожероном, но вы опоздали! — ответила Иможен. — Он уже мой узник, и я не намерена передавать его вам.

Фуше привез с собой дюжину людей и сейчас бросил в их сторону взгляд, словно черпая в них силу.

— Вы не властны, герцогиня, помешать мне переправить этого человека в Фонтенбло!

— Не в вашей власти забрать его у меня, и вы это знаете! — парировала Иможен. — Завтра я лично передам его императору!

— Но это абсурдно, нелепо; фактически это противоречит конституции, — бессвязно бормотал Фуше. — Как министр внутренних дел, я имею власть над каждым гражданином этой страны. Император приказал взять в плен этого человека, и не имеет значения, что вы задержали его первой. Я должен передать его в руки правосудия!

— И приписать себе все заслуги! — усмехнулась Иможен. — Вы, дорогой месье Фуше, достаточно взрослый человек, имейте же смелость признать, что потерпели поражение! Вы, несомненно, помните, что это от меня, а не от вас исходила информация, что данный господин не тот, за кого себя выдает. Он прожил во дворце почти три недели, посетил императорский совет, вы и другие государственные министры оказывали ему всяческие почести. Вы его подозревали? Вы попросили его предъявить удостоверение личности? Нет, вы были слепы, глухи и немы! Это я, женщина, не имеющая никакого отношения к делам вашего ведомства, обнаружила, что этот господин не маркиз д'Ожерон и что его поступки в высшей степени подозрительны. Я рассказала императору об этом невероятном маскараде и побудила его к быстрым, решительным действиям. И что же вы после этого делаете? Вы грубо ломитесь в двери дома, вас слышит половина округи, а у тех, кто находится в доме, появляется шанс бежать. Я же, в отличие от вас, догадалась, что из шато должен быть запасной выход. Подземные ходы есть почти во всех старинных замках. Поэтому я послала своих людей тайно обыскать окрестные леса, пока вы с вашими полицейскими открыто, как на параде, вышагивали по дороге! И что же обнаружили мои люди? Они обнаружили оседланных лошадей в заброшенном сарае! А тогда уж не составило большого труда вычислить и задержать пленников… моих пленников, месье Фуше! Что делать с самозванцем дальше, решит император. Меня это не касается. Это уже будет ваше дело, если только им, как военным и адъютантом, не займется герцог де Тарант, маршал Франции.

Это был удар ниже пояса, ведь все хорошо знали, что Фуше на ножах с Тарантом. Министр побелел, а глаза превратились в амбразуры.

— Если ваша светлость настроена столь решительно, то мне нечего добавить. Пожелаю вам лишь спокойной ночи, мадам, и надеюсь, вы не забудете, что прежде всего нужно служить императору и Франции, а не удовлетворять свои прихоти!

Иможен запрокинула голову и рассмеялась.

— Ваши булавочные уколы всегда забавляли меня, месье, — ответила она. — Их острия уже затупились и не могут ранить.

Министр внутренних дел натянуто поклонился и, надев треуголку, придавившую к земле его коротенькое тело, в сопровождении своих людей направился к дверям. Иможен посмеялась ему вслед, а потом повернулась к своим слугам, стоявшим за спиной Армана и Рэв, и сказала отрывисто:

— Возьмите девушку и заприте в спальне. Охраняйте ее хорошо. Вы отвечаете за нее головой. Господина — в серебряную гостиную. Я с ним поговорю.

Она повернулась к лестнице, но не успела сделать и шага, как Рэв бросилась к ней, упала на колени и схватила за руку.

— Мадам… мадам, пощадите Армана! — взмолилась она. — Вам известно, что он потерял память. Я сказала ему, что он мой брат, маркиз д'Ожерон, и он мне поверил. Он не знал, что обманывает императора или кого бы то ни было. Он невиновен, мадам! Если кто-то виноват, то я, и только я! Пощадите его, спасите! Будьте милосердны, ведь придет день, когда вам самой придется просить милосердия у Бога!

Арман рванулся вперед, но его удержала стража.

— Не слушайте ее, мадам! — крикнул он, боясь, что, пытаясь спасти его, Рэв подвергает опасности себя.

Но Иможен не обратила внимания на рыцарский порыв. Она внимательно изучала Рэв и, вероятно, найдя девушку очень хорошенькой, заметно посуровела.

— С какой стати мне проявлять милосердие к вам или этому господину? — спросила она. — Кто бы ни был виноват, факт остается фактом: обманут сам император! Назовите мне вескую причину, почему я, патриотка Франции, должна в подобных обстоятельствах быть милосердной?

— Я… я не могу придумать ни одной, кроме… того, что мы любим друг друга! — запинаясь, пролепетала Рэв.