Серебряная пуля

— Ну, если честно, я уже почти отчаялся. Мы сделали все, что могли, и я не знаю, что дальше.

— А вы можете сказать, как давно поставлен ее диагноз?

— Конечно… Передо мной история болезни. — Он помолчал. — Первый раз у нее обнаружили уплотнение четырнадцать лет назад, в тридцать четыре года. Насколько я помню, это случилось во время ее второй беременности.

— Ага.

— Мы ждали. Но после родов произошли радикальные изменения, и ей сделали иссечение подмышечного лимфатического узла.

— Но это повторилось?..

— Да, пять лет назад. С тех пор мы пытались справиться с помощью стандартной химии. Но, как я уже говорил, дела стали отчаянно плохи…

Логан уже услышал больше, чем надо. Но он не знал, как сообщить плохие новости этому врачу на другом конце провода.

— Я думаю, отсутствие протеина, необходимого для покрытия клетки эстрагеном, — разрушительный фактор в таких случаях, — подчеркнул он, надеясь, что тот поймет намек.

— Да, боюсь, это так. — Доктор Жилетт помолчал. — Мы даже пытались давать ей вещество, производимое из коры хинного дерева, что растет в странах Тихого океана. Ее семья настояла на этом, когда газеты подняли шумиху относительно столь удивительного лекарства. Но никакого толка.

— Очень жаль. Это несчастье.

— Так что же делать, доктор Логан? Не хотите ли вы, чтобы я послал вам историю ее болезни?

Логан колебался.

— Доктор Жилетт, правда заключается в том, что мы не в силах ей помочь. — Он объяснил, какие им нужны пациенты.

— Ну доктор, пожалуйста. — Тот почти умолял его. — Я же не собираюсь диктовать вам, как лечить. Но я уверен, у себя вы можете сделать для нее гораздо больше, чем мы. И потом, у вас будет еще четырнадцать пациенток, так что же вы теряете? И что она теряет?

— Я искренне сожалею. — Это все, что он мог сказать. — Поймите, мы должны брать пациентов, подходящих для этого курса. Если нет, то мы ставим на грань риска весь эксперимент.

Этот звонок поверг Логана в замешательство на весь остаток дня. Да, об этом раньше он не задумывался — о степени жестокости в отборе, требовавшейся от него. Ему все время будут напоминать об этом другие врачи, мужчины и женщины, умоляющие его от имени своих пациентов.

Через несколько недель звонков стало больше, и Логан с удивлением заметил, как высок процент врачей, обращавшихся к его протоколу, в возрасте шестидесяти — семидесяти лет. То есть это люди, чей научный опыт корнями уходил во время для него совершенно чужое, будто в другое, девятнадцатое столетие.

И для врача, предлагавшего пациентке лечение такого рода, это не просто измена, признание того, что подобное новшество может быть ценнее того, что он сам может предложить, но и акт самопожертвования. Для него это был отказ от легких денег. Потому что в тех случаях, когда у пациента еще была относительно ранняя стадия болезни, доктор мог заработать много денег.

Шли дни, желанные кандидаты находились с трудом. Уже три недели, как Логан и компания приступили к делу, и только небольшая группа женщин была тщательно обследована, заполнены истории болезни, включены результаты рентгена, слайды патологии, но ни одна из них еще не была принята на курс лечения. Наконец лед тронулся, это произошло к концу дня в пятницу. Сабрина уже готовилась отправиться домой, когда медсестра сказала ей, что Рэйчел Мейгс, дежурившая в клинике для обследований, хотела бы немедленно встретиться с ней. Мейгс была одним из нескольких соратников, которые, казалось, искренне заинтересованы в их протоколе.

Как натура прагматичная, Сабрина поспешила на встречу.

— Я думаю, это как раз подходящий для вас вариант, — сообщила Мейгс и кивнула в сторону комнаты ожидания. — Я закончила обследование полчаса назад.

Сабрина посмотрела через стеклянную перегородку, там не было никого, кроме молодой женщины.

— Вот эта? — спросила она с сомнением.

Неужели Мейгс думает, что беременная женщина может даже предположительно годиться для такой программы? Или она просто решила пошутить?

Мейгс кивнула.

— Да, она. Я думаю, она вам подойдет.

Теперь все стало ясно — если не смотреть на огромный живот больной, она была явно истощена, кожа не розовая, а болезненно бледная.

И женщина вовсе не беременна, ее живот заполнен опухолью! Ну, конечно, неделю назад или еще раньше Сабрина изучала ее рентгеновский снимок и слайд опухоли в груди, метастазирующей в печень. Фамилия больной была Новик, и тогда коллеги одобрили ее кандидатуру для последующего обследования. Взглянув на нее, Сабрина подумала, что, наверное, сравнительно недавно эта женщина была очень хорошенькой.

— Вы, наверное, устали, да?

В общем-то процедуры, которые пациентке пришлось пройти, вряд ли можно было назвать трудными. Рентген груди, ЭКГ, анализ крови, пальпация опухоли. Но больная чувствовала себя так, будто провела дюжину раундов с чемпионом в тяжелом весе. С трудом поднявшись на ноги, она едва сохраняла равновесие.

— В общем да. Очень. — Джуди Новик благодарно улыбнулась. — Такой трудный день.

— Пошли, — сказала Сабрина, уводя ее в кабинет. — Давайте устроимся поудобнее.

История болезни подтверждала то, что можно было сказать и по виду пациентки. Рак разрушил ее тело. Но, с точки зрения протокола, ее состояние подходило для лечения. До сегодняшнего дня она приняла всего лишь курс терапии вспомогательным лекарством. Новик жила в Бедфорде, штат Пенсильвания, это немногим более двух часов езды до института.

— Ну, теперь, — сказала Сабрина, когда пациентка легла на кушетку, — я уверена, у вас есть ко мне вопросы. А у меня — к вам.

— Итак, — начала Новик и остановилась, — я не знаю, что сказать. Я здесь потому, что мой врач посоветовал поехать сюда. И семья.

Сабрина молча кивнула. Дело в том, что отбор кандидатов надо делать очень осмотрительно, и она прекрасно понимала, что если пациент махнул на себя рукой, то шансы на успех уменьшаются.

— Первое, что должна вам сказать, — лечение будет амбулаторным. Вам нужно полежать в больнице только вначале. А после этого — дома.

— А что это такое? Что это за… — Она умолкла на середине фразы. — Я даже не знаю, о чем мне спрашивать. Я не очень сильна в науке.

— Какое будет лечение? — Сабрина придвинулась ближе и заглянула ей в глаза. Тон ее стал откровенным и сочувствующим. — Я могу сказать вам только о наших надеждах. Это лечение совершенно новое. Но мы верим в него. Я не обещаю, что это легкое дело.

— А какой процент успеха можно ожидать?

— Я должна вам сказать, что наш курс в самом начале. Совершенно новая идея.

— А на скольких пациентах вы его испробовали?

Сабрина колебалась с ответом.

— Вы будете первая. Номер один. — Она улыбнулась. — Это своего рода честь, не так ли?

Женшинп отвела взгляд.

— Уж и не знаю, чувствовать себя польщенной или испугаться.

Как и Логан, Сабрина никогда не могла представить, что эта часть работы окажется такой сложной. Вдруг она почувствовала, что должна отстоять протокол перед пациенткой, которую, она была уверена, хочет взять.