Серебряная пуля

Господи, как враждебен ее ответ.

— Почему? Кажется, она уже поддалась лечению?

— Потому что, доктор, некоторые из нас не берут на себя риск такого рода. Мы не знаем, что случилось с миссис Новик, но, вполне возможно, это ваше лекарство привело ее к потере сознания. — Она молчала, ожидая, пока до Логана дойдет сказанное. — С моей точки зрения, данный случай можно рассматривать как влияние токсичности лекарства на пациента.

Наутро в офисе Шейна Логан и не старался произвести приятное впечатление.

— Что-то надо делать с этой Мэрион Уинстон, — заявил он. — Она просто патологически враждебна.

Шейн смотрел на него через стол, как всегда заваленный черт-те чем.

— По отношению к протоколу или к тебе лично?

— И то и другое. Да это не важно. Главное — результат один и тот же. Она пытается все свалить на токсичность. — Шейн промолчал, и Логан продолжил:

— Это ложь! И вы это знаете! Шанс — один на тысячу, что это воздействие лекарства. На десять тысяч!

— Брось, Логан, — отмахнулся Шейн. — Я не настроен глотать все, что ты говоришь мне. И не собираюсь ограничивать ее в чем-то.

— Послушайте, — не унимался Логан, — все, чего я хочу, так это неукоснительного выполнения правил, которые ограничивают допуск не медицинских работников к…

— Я тебе сказал, Логан, хватит. — Шейн стукнул по столу, и разбросанные листки разлетелись. — Что за черт? Что случилось? Чего ты хнычешь, как малый из медицинской школы? Думаешь, ты первый врач, имеющий дело с отвратительной бюрократией? Или с такой вот чиновницей, вцепившейся в задницу? Как-нибудь сам разберешься.

Логан ощетинился, но постарался не показать виду.

— Не волнуйтесь, справлюсь.

— Ну и хорошо. А теперь иди. Единственное, чего я не выношу, так это нытья.

Логан остолбенел.

Каким бы неуравновешенным ни был Шейн, он никогда не обходился с ним так откровенно пренебрежительно. Дэн повернулся к двери.

— Не понимаю, что это с вами?

— Со мной? Дай-ка я тебе кое-что скажу, Логан. Ты мне принеси результаты. Только в этом случае ты можешь ожидать от меня благосклонности.

— О чем вы говорите! Мы только начали давать лекарство! Всего пять недель назад. Джуди Новик была…

— О ней забудь. Той женщины нет! Ты что собираешься делать? Таскать за собой ее труп? И показывать, какую большую работу вы проделали?

— Доктор Шейн! Это не…

— А сколько, ты думаешь, у тебя времени? На всякий случай, если ты еще не слышал, — здесь люди известны не своими пациентами. Многие лекарства за такой срок уже проявили бы себя. Убедительно бы показали, как они активны.

— Так мы на той же стадии, что и протокол Стиллмана!

— А ты думаешь, ты Стиллман? Ты думаешь, у тебя такая же возможность выбора, как у него? Или такие друзья, как у него?

Логан посмотрел на шефа.

Так вот в чем дело! Шейн хотел оставить за собой два варианта. Один на случай, если соединение Q принесет успех, и запасной — если провалится. Он, конечно, всегда был таким, даже когда упивался ролью неукротимого, независимого, стоящего вне политики. Шейн такой же политикан, как и все остальные. Но никогда раньше он так не раскрывался.

Шейн заметил разочарование на лице молодого человека и взял себя в руки.

— Слушай, Логан, ведь дело не в том, что я не понимаю твоей проблемы. Конечно, Уинстон хочет добраться до тебя, и могу держать пари, любая злобная мыслишка, мелькнувшая в ее голове, безотлагательно обсуждается с теми ребятами.

— Согласен, — кивнул Логан, хотя такое не приходило ему в голову.

— Вот что я хочу сказать. Нет лучшего совета для тебя: сосредоточься на главном. Получай результаты. Добивайся их. И тогда никто не в силах будет тебя тронуть.

— Да, я буду об этом помнить. Мы лечим рак, и мы независимы.

— Отбрось весь мусор. Это жалкий мусор! И побольше воинственности, если вообще собираешься заниматься этим делом.

— Не волнуйтесь, — ответил Логан. — Я сам буду защищать наш курс.

— Ах так? — вдруг изумился Шейн. — Ну и как, например?

— Все контакты с этой Уинстон я замкну на докторе Комо. Ни Рестон, ни я не будем иметь дело с теми пациентками, на которых эта маньячка хоть как-то влияет.

— А много таких?

— По крайней мере, половина.

Логан надеялся, что, может, эта новость заставит старшего коллегу как-то включиться в дело. На Сабрину пал груз более тяжелый, чем на любого из них, и это могло нарушить механизм работы с курсом, в котором Шейн тоже — во всяком случае, Логан так думал — был заинтересован.

Но Шейн только улыбнулся.

— Так до тебя дошло, да? Что она может взять на себя некоторых пациентов?

Логан больше не собирался скрывать свой гнев.

— Знаете что, доктор Шейн…

— Сеф.

— Доктор Шёйн, иногда вы такое же дерьмо, как и все здесь!

— Ну что ж, огромное тебе спасибо. — Он ухмыльнулся. — На твоем месте я бы побеспокоился о том, чтобы это дерьмо было твоим.

* * *

2 октября 1930 года

Франкфурт

Версия соединения 452 ужасно разочаровала. Серая масса совершенно не способна рекристаллизовываться. Все модификации длины молекулы не удались/ Глубочайшее разочарование. Боюсь, герр Томас теряет терпение к этой работе.

Неужели после всего этого окажется, что комплексный подход неверен? Страшно подумать.

Эмма, как всегда, поддерживает. Но мое состояние не из легких. Как много клеветников! Как много мелочности и сплетен! Где же любовь к чистой науке?

Завтра начинаю работать над версией 453.

* * *

Логан решил не говорить коллегам о стычке с Шейном. Какой смысл? Не возникнет ли угроза стабильности команды, в ней и так уже есть трещины?

Во всяком случае, убедил он себя, этот старший коллега уж слишком раздул свои сомнения насчет соединения Q. А может быть, утрирование и есть суть стиля Шейна? Но куда он денется от правды — Шейн публично поддержал протокол, и его коллеги не дадут ему про это забыть, даже если бы он сам захотел.

Но почему он должен захотеть? Еще рано, и на лекарстве, как считал сам Логан, никак нельзя ставить крест.