Серебряные слезы
Шрифт:
– Я жду Анечку Кудрявцеву. Она мне телефонировала, что выезжает, а ее все нет и нет! Выскочила посмотреть... Дело в том, что Анечку преследует Миша Лерман, а у нас сегодня как раз благотворительный бал в пользу раненых. Анечке может показаться, что на балу присутствует Миша, и тогда она удерет, но на самом деле Лермана нет, а Анька такая мнительная... – щебетала Дуся.
Андрей ничего не понимал из ее сбивчивой речи. Он напряженно о чем-то думал, нахмурив лоб. Все это было, было... но когда и с кем?
– Что ты так смотришь? –
Снежинки медленно падали на ее обнаженные плечи, прическа слегка сбилась, темно-синий бархат платья отсвечивал серебристым огнем.
– Дуська, немедленно иди в дом, замерзнешь! – крикнул с балкона Илья. – А, отец Евлампий, здравствуйте! Гоните эту ненормальную в дом... Дорогая, я посылаю Авдотью, чтобы она встретила твою подругу...
Он скрылся в доме.
– Что ты так смотришь? – прошептала Дуся. – Ну не молчи же, скажи что-нибудь... Мне неприятно. Или убирайся!
Она поднялась на несколько ступеней, и только тогда он смог разлепить губы.
– Дуся...
– Что? – обернулась она. Розовый румянец исчез с ее щек, она была бледна, глаза – огромные, темные, выразительные... «Вот бы еще раз увидеть ту картину, – неожиданно подумал Андрей. – Ту, которую рисовал Карасев... Она на фоне снега».
– Я вдруг понял...
– Что? – спросила она, стоя уже у самых дверей. – Что ты понял?
– Ничего не прошло, Дуся...
– О чем ты? Я не понимаю, – нервно бросила она и скрылась в доме.
Вскоре вышла Авдотья, верная Дуняша, которую он помнил еще по прежним временам, стала кланяться и говорить что-то. Но он не расслышал. Странно, но звуки бравурной музыки, доносившейся из дома, он слышал хорошо, мелодия крутилась в голове, точно карусель...
Ничего не прошло. Он понял: любовь к ней никуда не пропадала, а только затаилась на время. Теперь демоны прошлого вырвались из клетки.
Он вернулся домой, переоделся. Тани не было. Девочки играли в детской, с няней. Он позвонил Самойленко.
– Илья Лаврентьевич, приходите. Мне что-то нехорошо.
– Так доктора же надо, сейчас инфлюэнца по Москве гуляет! – воскликнул на том конце провода старик. – Немедленно вызовите доктора, я сейчас приеду...
Андрей не успел сказать, что у него вовсе не простуда, что простуда может быть у Дуси, а он физически совершенно здоров, лишь в голове кружится эта музыка, и отчаянно хочется плакать. Потому что ничего, ничего не прошло!
Через полчаса приехавший Самойленко нашел его лежащим на полу в гостиной, скорчившимся, точно креветка.
Он плакал и произносил имя той, которая никогда не могла принадлежать ему. Детей увели к соседу, чтобы не пугать, и вызвали медицинскую карету, которая прямиком увезла Андрея в тот дом, в котором он когда-то провел два года и куда надеялся никогда не возвращаться...
Рукопись была дочитана до конца.
За окнами медленно падал снег. Было так тихо, что казалось, будто я лишилась слуха или уши мои до самых барабанных перепонок забиты ватой. Это была мучительная, невыносимая тишина, от которой хотелось избавиться...
Я придвинулась к компьютеру и напечатала несколько строк, туманных и серьезных. «Явления материального мира выступали для представителей этого литературного течения лишь как символ идеи. Поэтому основным стилевым выражением становится двойственность... Образ всегда имел двойное значение, заключал в себе два плана, между которыми существовала сложная связь...»
Я жила уже неделю в этом доме. Денис отдал в мое полное распоряжение свой компьютер – ноутбук последнего поколения, серебристого цвета – его любимого.
Он привез кое-что из моих вещей, книги и бумаги, мою незаконченную работу, в которой я тщетно пыталась проанализировать образ ангела в литературе Серебряного века. Тщетно, потому что мыслями была далека от литературоведческих вопросов. Как жить дальше? Ах, если бы ответ на этот вопрос можно было найти в умных книгах, расшифровать символы декаданса и там обнаружить подсказку!
Я нашла бесконечное количество ангелов в литературе того времени. В литературе старших символистов ангелы были мрачными, карающими существами, обладающими несомненной силой... Бесконечность, ужас, тоска, безнадежность. Мраморные ангелы склонялись над могилами в вечной печали – готика. Мистика.
Позже ангелы потеряли свою карающую бесстрастность, перестали быть такими мрачными. Из огненных они становятся светлыми, бледнеют, приближаются к земным существам. «Ангел бледный, утомленный слишком ярким светом дня, ты стоишь в тени зеленой, ты не знаешь про меня...» Любовь – «три дня тебя не видел, ангел милый, – три вечности томленья впереди! Вселенная мне кажется могилой. И гаснет жизнь в измученной груди...»
– Вот ты где, – сказал Денис, заходя в комнату. – А я ищу тебя по всему дому.
– Что, боишься, что я сбежала? – усмехнулась я. «Художественный образ – широкое и многоаспектное понятие, которое связано не только с образами персонажей литературных произведений, но и с конкретными деталями повествования. Например...»
– Боже, как интересно! – заглянул через мое плечо Денис. – Ничего не понимаю. О чем ты пишешь?
– Об ангелах, – коротко ответила я.
– Разве о них можно так много писать? Ангел – это ангел, а у тебя тут книг и всяких бумаг целый центнер.
– В общем, ты прав, но в понятие «ангел» каждый писатель вкладывал все, что угодно. Ангел как символ смерти, любви, страдания, бескорыстной любви, ангел карающий, утешающий и прочая, и прочая...
– Милая моя. – Он встал на колени, уткнулся лбом мне в плечо. Я хотела оттолкнуть его, но передумала – кажется, он не собирался позволить себе большего. Он просто был рядом. – Ты такая умная...
– Это тебя раздражает?
– Нет. Даже наоборот. Женщина и должна заниматься чем-то таким возвышенным. Женщина-бухгалтер, бизнес-леди – это как-то не то. Я даже не знаю, на что это похоже... На цветок из картона. Только ты – настоящая.