Серебряный туман

Вероли потянула за ленту в последний раз, затем обошла меня и взяла за руки, рассматривая результат своих трудов. Когда она улыбнулась, я покраснела.

Мои босые ноги блестели красным лаком для ногтей.

— А как насчёт обуви?

— Благие не носят обувь.

— Ты носишь обувь.

— Я калидум, а не Благая.

Я хотела сказать ей, что я тоже не Благая, но она схватила меня за талию и развернула так, чтобы я могла видеть своё отражение в зеркале позади меня.

Я моргнула, глядя на девушку, уставившуюся на меня в ответ.

Это была не я.

Но так оно и было.

— Слава небесам, что ты обручаешься сегодня вечером.

Когда я нахмурилась, она добавила:

— На несвязанных женщин может претендовать любой мужчина, — она понизила голос до громкого шепота, — ещё одно архаичное правило заключается в том, что женщины должны подчиняться желаниям мужчин, если эти мужчины выше их на социальной лестнице.

Я ахнула, потрясённая.

— Ты шутишь?

— К сожалению, нет, дорогая. Я говорю тебе, здесь так много нужно изменить. Доусон, она готова.

Никакие шаги не предупредили меня о прибытии другого человека. Босые ноги новоприбывшего не касались поверхности. Они парили в нескольких дюймах над ней. Мальчик был блондином с россыпью веснушек, которые покраснели, когда его широко раскрытые голубые глаза остановились на мне.

Доусон провёл рукой по своим растрёпанным волосам, его глаза метались повсюду, кроме меня.

— Я буду твоим такси сегодня вечером.

— Моё такси?

Вероли засмеялась у меня за спиной. Я повернулась к ней, чтобы понять. Как только она взяла себя в руки, она сказала:

— Доусон доставит тебя во дворец.

— О.

Я предполагала, что Круз вернётся за мной.

— Не волнуйся. У меня хороший послужной список. Я роняю только двадцать процентов своих клиентов.

Мои глаза расширились, а рот округлился в судорожном вздохе.

— Доусон! — сказала его мать.

Он потёр затылок.

— Прости. Наверное, это было не смешно. Я нервничаю. Я никогда не видел такой девушки, как ты. Ух, ты, — его лицо загорелось красным, как знак остановки. — У меня нет фильтра. Извини. — Застенчивая улыбка осветила его лицо. — Я обещаю, что не уроню тебя.

Несмотря на все отстойные чувства и панику, охватившие меня, я улыбнулась.

— Я была бы признательна, если бы меня не уронили.

— Извини, мой мальчик — болтун. Похож на своего отца, — Вероли взвизгнула от смеха.

— Чёрт возьми, мам, Катори подумает, что мы чокнутые.

— Юмор ещё никому не вредил.

Она была права. Юмор был бальзамом, а не оружием.

— Спасибо тебе, Вероли.

— Для меня было честью быть к твоим услугам, дорогая. А теперь тебе лучше идти, иначе ты опоздаешь, — она начала приводить в порядок грязную ванную комнату.

— Ты идёшь, не так ли?

— Я? Нет. Калидумам не разрешается присутствовать на королевских церемониях.

— Я бы хотела, чтобы ты пришла.

Она улыбнулась мне, затем прикоснулась двумя пальцами к слову «человек», вытатуированному на верхней части моей руки, над слабым белым W.

— У меня так много дел, — она отдёрнула пальцы. — Ты должна идти сейчас. Я не хочу попасть в беду из-за того, что не доставила будущую невесту вовремя. Да благословят тебя небеса, дорогая Катори.

Она закрыла глаза и присела в реверансе.

Что заставило меня покраснеть. Когда я долгое время не двигалась, Доусон произнёс моё имя.

Это заставило меня подпрыгнуть. Сколько раз я сегодня вздрагивала?

Он жестом пригласил меня следовать за ним. Не желая доставлять неприятности ни матери, ни сыну, я последовала за ним по тускло освещенной квартире, но остановилась рядом с ревущим камином. Сжав руки в кулаки, я смотрела, как танцует пламя.

Шесть месяцев назад я отмечала праздники со своей семьёй у другого костра, обсуждая планы на будущее. Ни один из этих планов не включал переезд в другой мир и участие в фиктивной свадьбе. Все они включали в себя реалистичные человеческие мечты: отличные занятия, летняя стажировка в больнице или клинике, возможно, встреча с хорошим мальчиком. Ни один из этих планов не включал женитьбу.

Женитьба.

Дерьмо.

Чёрные точки разъедали моё периферийное зрение. Я опустилась на один из стульев, спрятала голову между коленями и вздохнула.

Тёплая рука коснулась моего плеча. Я вздрогнула. Рука поднялась.

— Катори?

Наполнив лёгкие тем, что казалось моим последним вздохом, я посмотрела в обеспокоенное лицо мальчика.

— Нервничаешь? — спросил он.

Мой взгляд скользнул обратно к огню. Всё это было странным сном, но, как и во всех снах, я просыпалась.

Я бы убралась отсюда.

Восемнадцать дней.

Почти семнадцать.

Я встала, моё зрение прояснилось. Совершенно.

— Кстати, у тебя крутая татуировка, — сказал Доусон.

Я коснулась своей шеи. Несмотря на то, что она пульсировала, пыль стала частью меня, как второе сердце, поэтому я склонна была забывать, что она там была. Когда я убрала руку, пыль прилипла к кончику моего пальца, светясь, как золотая лента.

Доусон попятился, наткнувшись на стул рядом с ним.

— У т-тебя есть вита?

Он запнулся, в то время как я подняла пальцы перед своим лицом.

Лента казалась почти сплошной. Никогда это не было похоже ни на что, кроме частиц. Неужели я потеряла зрение? Неужели приход в Неверру каким-то образом уничтожил мой дар охотника?

Было произнесено моё имя, но оно звучало так, словно доносилось откуда-то издалека.

Была ли я на самом деле каким-то образом отчасти Благой? Может быть, Лея не была связана со мной, но, возможно, я всё ещё была связана с фейри. Может быть, я всё-таки не была Дэниели. Или я была всеми тремя? Может ли человек быть всеми тремя? Четыре, если принять во внимание человека.

Человек…

Был ли я всё ещё человеком?

— Катори!

На этот раз я вышла из оцепенения. Моя рука дёрнулась вниз к бедру. Лента оторвалась от моих пальцев и ущипнула меня за шею, пыль вернулась в свой дом под моей кожей.

Вероли стояла рядом со своим сыном, её макушка едва доставала ему до плеча. Они оба уставились на меня, разинув рты, пламя костра мерцало в их настороженных глазах.

— Я говорил тебе, что она скорее Благая, чем Неблагая, — громко прошептал Доусон.