Серый коршун
Шрифт:
Царская игра в кости закончилась...
ШИН
«Дейотара примчалась»
Дейотара примчалась в город к полудню следующего дня. Гонец застал ее в дороге – шардана под командованием Прета беглым маршем шли на столицу. Дочь Ифимедея сошла с колесницы, оттолкнув мою руку, которую я попытался подать, и не сказав даже «Радуйся!», направилась во дворец.
У меня нашлись неотложные дела. Прет, выполнявший теперь обязанности лавагета, должен был позаботиться о подчинении нескольких особо упрямых гарнизонов, кроме того, мои пилосские соседи зачем-то придвинули к границе
– Не возражаешь? – она кивнула на печать. – Дела не могут ждать, пока ванакт развлекается...
Будь это кто-то другой, я бы, наверное, возмутился, но к ее манере я уже успел привыкнуть.
– Ты мог бы не спешить давать своей рыжей сан верховной жрицы, – продолжала она. – Представляю, что скажут в Дельфах!
Ах, вот оно что! Стало весело, и я поудобнее развалился на аккуратно застеленном ложе – это ее особенно раздражало.
– А в Дельфах уже высказались, о ванактисса! Вспомни пророчество: «Чти и богов, и богинь»!
– И ты почтил, – согласилась она. – Интересно, какие травки твоя ведьма сыпала в светильник? Наверное, для тебя понадобилась целая охапка!
– Громадная, – согласился я. – Только на Таинстве были не травки, а корешки.
– Травки тоже годятся, – она вздохнула, и я вдруг понял – моя высеченная из базальта супруга вот-вот вспыхнет. На всякий случай я отодвинулся подальше, но царица продолжала невозмутимо водить кисточкой по табличке. Наконец она ловко, не замочив пальцев (что для меня всегда оставалось проблемой) окунула печать в краску и быстрым движением оттиснула на табличке мой знак.
– Кому?.. – начал было я.
– В Фивы... – она отложила табличку в сторону и вдруг резко повернулась:
– Послушай! Жена ванакта может стерпеть, если ее муженек задирает хитон какой-нибудь сопливой пастушке! Но если это верховная жрица... Имей в виду, соперницу возле трона я не потерплю! Пойми хоть это...
По-моему, она хотела добавить «скотина», но почему-то сдержалась.
– Тея нам помогла, – напомнил я. – И очень помогла!
– Не смей называть ее имени! – царица вскочила, и я с изумлением заметил в ее глазах что-то странным образом напоминающее слезы. – Не смей! Я зарежу твою рыжую! Я...
– Очнись! – я сжал ее руку, и Дейотара умолкла. – Ванактисса не может угрожать убить верховную жрицу Реи... И учти, сестричка, если с ней хоть что-то случится, я тебя убью. Сам, лично... А если ты прикончишь и меня, то я позабочусь, чтобы тебя зарезали возле моего толоса. И хватит об этом...
Она обмякла, а затем проговорила странно спокойным голосом:
– Хорошо... Я не трону ее. И ее приплод тоже... Но пусть она никогда не попадается мне на глаза! Ни она, ни ваши дети! Слышишь?
Странно, у моей женушки оказалось очень живое воображение. Сначала – травка в светильнике, теперь – дети...
– Ну почему ванактом стал именно ты? – внезапно прошептала она. – О боги, за что?
Такой я ее еще не видел и невольно встревожился.
– Ты что, не выспалась? Дейотара, да что с тобой?
Она отвернулась, помолчала, а затем вздохнула.
– Ты прав, ванакт. Извини...
С силой проведя ладонью по глазам, царица повернулась ко мне.
– Я послала гонца к Эрифу, но ответа нет. Наверное, он хочет видеть тебя.
– Я
прикажу притащить толстяка на веревке...Мне представилось это великолепное зрелище, и я невольно зажмурился от удовольствия.
– Нет. Сходи к нему. Говорят, он действительно болеет. Но верховный жрец нужен нам сегодня вечером. Торжественное жертвоприношение по случаю возвращения в Микены законного ванакта, как же без него? Сходи.
Дейотара была, как всегда, права. Я кликнул пяток шардана – береженого и Адад бережет – и направился в дому Эрифа.
Больше всего на свете мне хотелось врезать толстяку с двух рук – за папашу Дия и мамашу Рею. Мне живо представилось, как от первого удара он влипает в стену, я поднимаю его с пола, (причем ворот хитона непременно лопается) и бью снова – в челюсть, вышибая зубы. Богоравная скотина умудрилась благополучно отмолчаться все эти дни, проявив редкое благоразумие – а за такое полагается награда!
...Но уже входя в его дом мимо побледневшей челяди, я знал – ничего подобного, к сожалению, не будет. Мы поздороваемся – крайне вежливо и почтительно – и начнем чинную беседу, как и надлежит правителю Микен и верховному жрецу.
– Радуйся, ванакт!
– Эриф встретил меня, сидя в кресле, чем-то странно напоминающем мой трон. Толстяк попытался приподняться, но внезапно по его лицу пробежала судорога боли. Я заметил – ноги его укутаны во что-то теплое.
– Радуйся, жрец...
Я присел на табурет, с интересом глядя на всегда жизнерадостного слугу Дия. На этот раз его веселья заметно поубавилось.
– Болею, – понял он. – Ноги... Как видишь, даже не понадобилось ничего выдумывать, чтобы не являться к твоей сестре...
– И ко мне, – напомнил я, ничуть не подобрев.
– Я буду сегодня вечером.
Я все ждал, что он наконец-то хихикнет, но в этот день жрец был странно серьезен. Мне вдруг показалось, что он здорово постарел.
– Ждешь оправданий, Клеотер? – поинтересовался он чуть погодя.
Я пожал плечами.
– Не знаю, Эриф. Мне казалось, что ты должен был вести себя как-то иначе. Ктимена захватила престол, а ты просто отмолчался. Молчание – знак согласия, жрец!..
Он кивнул, по лицу вновь пробежала судорога боли.
– Понимаю. Ты ждал, что верховный жрец Дия, Отца богов, приползет в тронный зал, при всех будет обличать узурпаторов и героически умрет под копьями стражи.
– Это бы помогло, – согласился я, обдумав такой вариант.
Наконец-то он хихикнул, но как-то неуверенно.
– Ктимена это тоже сообразила. Поставила стражу у моих дверей и ждала, пока я не сдамся... Что я мог еще?
– Написать мне, – вздохнул я. – Написать в Фивы, в Дельфы, пообещать моей сестричке божий гнев, а мне – поддержку. Авось бы не зарезали!..
Эриф покачал головой:
– Нет. Представь, что все-таки победила Ктимена. Как быть с гневом Дия? Ведь я говорю от его имени, ванакт! Я могу ошибиться, он – нет. Но Царю богов незачем вмешиваться самому. У него есть слуги. Ты ведь получил ответ из Дельф? И Ктимена тоже получила – совсем не такой, на какой рассчитывала. А ведь она не пожалела золота!
– Так это ты? – поразился я. – Я думал, пифия...
Он хихикнул и потер руки – совсем как в прежние дни.
– Конечно, конечно... Кто может повлиять на слуг великой Геи? Но ведь Дий – Отец богов, и его голос тоже что-то значит. Скажем так, ко мне прислушались...