Северная королева. Книга 3

— За что? — Беккитте понравилась начатая игра, и она с удовольствием вступила в нее.

У меня внутри похолодело, но мне удалось сохранить на губах легкую улыбку. Я догадывалась, о чем скажет Алэр змее. Холодный рассудок убеждал, что я обязана остановить супруга. Меня разрывало от противоречий, а ведь клялась, что больше никогда не поддамся сомнениям. В тоже время внутри росла и крепла гордость и безотчетная, сметающая воздвигаемые разумом барьеры радость.

— Мне хочется выразить вам свою благодарность, королева Беккитта. Вы сделали мне поистине королевский подарок, — склонил голову, признавая ее заслуги, заставляя змею нервно пошевелиться на месте, а затем обернулся ко мне, подал руку и помог встать. — Благодаря вам я встретил свою Ниавель. И эта встреча бесценна! — улыбнулся, взглянув на меня.

Эта улыбка, полная нежности и любви, разметала посылы разума, как ураган, уносящий прочь опавшие листья, закружила, заставила потерять твердую опору и взлететь высоко к белоснежным, пуховым облакам.

В чувство меня привел обреченный вздох Рилины. Ей тоже не нравилось происходящее и, в отличие от меня, она глаз от Беккит не отводила, потому ее взгляд, мимолетно брошенный на меня, был предостерегающим.

— Мне приятно, что вы встретились со своей судьбой, — змея отвечала Рейну таким тоном, будто желала ему сгореть заживо, как пылала от ярости она сама.

Собравшиеся в зале было заволновались, но ситуацию спас вернувшийся слуга, а возможные вопросы пресекла фраза Алэра:

— В честь той судьбоносной встречи я предлагаю поднять чаши!

— И что это будет? — толстяк влез со своим вопросом, но сделал он это очень вовремя, потому как Рейн довольно хмыкнул.

— Очередной дар Хранителей северным землям. Вино из плодов ильенграссов, — сказал и первым вскинул руку с бокалом. — За мою Ниавель!

— За королеву Ниавель! — Алэрин был вторым, а за ним дружным хором откликнулись мои люди, сидящие в зале.

— За королеву Ниавель! — прогремело громкое от ир'шиони, и я улыбнулась им всем, хотя сердце тревожно сжалось.

— За тебя! — произнесла Рилина, поймав мой взор, но в ответном — я уловила сочувствие.

Отвернулась, чтобы не мучить себя. Лучше смотреть в зал и лучезарно улыбаться подданным, показывая себя во всей красе. Я сильная и стану еще сильнее, потому что впереди главная битва. Меня ждет коварный враг, которого я должна победить ради себя, ради своего ребенка, ради Рейна и ради северян!

Змея подняла чашу вместе со всеми, но смотрела при этом на меня. Ее глаза бросали мне вызов. Я без труда сумела разгадать их выражение: «Ум-м, моя ученица, вспомни, кто тебе дал все, что ты сейчас имеешь? Вспомнила? Не забывай и знай свое место! Нет? Хочешь поспорить? Милости прошу! Я готова к поединку!»

— Что случилось с моим невозмутимым и холодным эром? Почему он столь неосторожно шутил с врагом? — обеспокоенно спросила я супруга, едва мы встретили ночь и вошли в свои покои.

Я остановилась в центре, до боли сжимая дрожащие пальцы. Он непринужденно снимал бархатный камзол. Повернулся, одарил мальчишеской улыбкой:

— Ничуть не шутил! Я был серьезен, как никогда ранее! — подошел, заключил в объятия, закружил по комнате. — Почему я не могу сказать всем о своей любви к тебе? И я правда благодарен ей, что она свела нас!

— Не она, — прильнула к его плечу, выдохнула. — Идея поженить нас принадлежала Эрею. Кстати, а где он? Почему Беккит не взяла его с собой на север? — на чело набежала тень.

— Не хмурься, ведь у тебя есть я! — властно и величественно объявил Рейн, поймал мои губы своими, целуя и лаская, вовлекая язык в чувственный танец, намекающий на скорое продолжение.

Но я оборвала поцелуй, отстранилась, отошла и без шутовства взглянула на любимого.

Он нетерпеливым жестом взъерошил темную шевелюру.

— Ниа, са'арташи должна понять, что я уже не тот порывистый юнец, который встретился на ее пути восемь лет назад! Я не буду чего-то требовать, угрожая начать войну, а просто возьму свое! И я не буду скрывать свои чувства! Мне хочется радоваться и гордиться тем, что любимая женщина находится рядом! Я покажу всем и каждому, что хочу прожить с тобой до глубокой старости, нравится это кому-то или нет! А еще я устал угождать ей! Весь этот месяц только и делаю, что исполняю змеиные прихоти и стараюсь примириться с ее капризами! И только Хранителям ведомо, когда змея угомонится! — эмоциональная тирада сорвалась с его уст, за ней последовал долгий вздох.

— Ты устал угождать ей, — я намерено заострила внимание на этих словах. — А она устала терпеть. Поверь, я вижу признаки назревающей бури. А она непременно разразится и сметет все на своем пути! — я говорила негромко, стараясь, чтобы голос звучал размерено, не срывался. — И мы оба знаем, что она умеет терпеть и ждать подходящего момента, чтобы нанести удар.

— Намекаешь на «кровавый пир»? — Рейн глянул на меня проницательно, но с оттенком упрека, давая понять, что мы слишком заболтались и у него иные планы на эту ночь.

— Я говорю прямо, — заломила руки, но прогнала эмоции, чтобы по возможности спокойно донести до него свои тревоги. — Мы всеми силами стараемся быть гостеприимными хозяевами, но Беккитта отлично осознает, насколько она и ее слуги желанные гости на севере! Думаешь, она простила моих альбин, которые отрезали язык ее второму советнику? Или считаешь, что она с легкостью забыла, как ты поступил с ней, бросив в зале распятую, подобно жертвенной овечке? — печально качнула головой, не перечисляя мелкие каверзы, которые исподтишка устраивали наши общие подданные слугам Кровавой королевы.

— Ниавель, — Алэр подошел ко мне вплотную, взял мои ладони в свои, переплел наши пальцы, — я никому не позволю обидеть тех, кого люблю! — произнес тоном, не допускающим возражений, и отпустил меня, но лишь для того, чтобы опустить руки на мой живот.

Я ощутила их жар даже сквозь плотный слой одежды, и, несмотря на огромное желание забыться, растворившись в накатившей нежности, я завершила свою мысль:

— Обиженная женщина страшна в гневе и изобретательна в мести.

Рейн стоял на своем, непоколебимый и твердый, будто скала.

— Я знаю, как пережить женскую обиду, — не убирая рук с моего живота, он посмотрел мне в глаза. — Мы не проиграем!

Ответила ему прямым взглядом:

— Не проиграем, — эхом откликнулась я, мысленно давая себе обещание: «Что бы ни случилось, какие бы опасности не прятались за жизненными поворотами, мы выстоим, сохраним наш дом и крепкую семью!»

— А теперь поцелуй меня, — супруг обезоруживающе улыбнулся, и я сдалась, обняла его и с жадностью, словно целую в последний раз, прижалась губами к его горячим, требовательным устам.