Северная королева. Книга 3

— Нет? — он тоже не верил услышанному, потому как привык к вечному подчинению Лавена.

Толстяк, не удостоив меня взором, продолжил, он захлебывался и плевался слюной от нетерпения высказаться:

— Нет. Конечно, нет. Убийство, как сказала бы наша королева, это слишком просто! Давай сделаем из девчонки разменную монетку? Ум-м? Подумай сам, на что пойдет эта, — мотнул подбородком в мою сторону, — ради своего ублюдка? Она продаст и Нордуэлл со всеми проклятыми демонами, и лично сожжет всех оставшихся за Разломом! Ко всему прочему, девчонку можно отдать ее папаше! Не хуже моего понимаешь, что он просто так не покорится нашей королеве, а ведь ей всего ничего надо, — презрительно сплюнул, — лишь уложить главного ир'шиони на лопатки!

— Сожжет, говоришь? — уста Эрея вновь изогнула кривая насмешка. — Нет, она не сможет, — он взглянул на меня. — Так, Ледышка?

Мои ногти вновь впились в кожу ладоней, но иной боли, кроме душевной, я уже не ощущала.

— Заморожу, — каждый вскрик, каждый натужный вдох моей малышки, набатом тревожил сердце. Оно казалось кровоточащим куском мяса. Я не знала, кому молиться. В голове ярче билась мысль, но я старалась прогнать ее как можно дальше. Не имею права и никогда себе не прощу, если сейчас позову Иту. Однако, не будет мне прощения, если я потеряю дочку. Я бегу, соревнуясь с ветром, через пропасть, но под ногами тонкая ветвь, которая трещит от каждого моего шага. Я не могу ошибиться!

— Он прав, — горло саднило, словно там застряла колючка, голос сипел, — я сделаю ради Ариэль все… или больше, — поднялся ветер, нагнал тучи, послышался его горестный вой, — и шепнула моему вернувшемуся бродяге. — Жди. Ты получишь свое, — холодное дыхание моего старого друга лизнуло мокрые щеки. Я заговорила опять. — Только сохрани ей жизнь, — я была ниже Эрея, но смело смотрела ему в глаза.

Раньше испугалась бы, сжалась в комок от одной его коварной, точно гадюка, улыбки, но не теперь. Главное, Ариэль останется в живых, с остальным я справлюсь.

— Хорошо, — едва не застонала от облегчения, когда эрт Дорн медленно кивнул. Затем он опустил ребенка на травяной ковер и кинул Лавену. — Укутай ее чем-нибудь, — мерил при этом злым, насмешливым взором меня, — девчонка теперь величайшая ценность, которую надобно хранить в ларце, — расхохотался громоподобным, рокочущим, холодным смехом.

Я молчала, клубки перед мысленным взором хаотично мелькали. Светлый редел на глазах, его части чаще и чаще переставали напоминать нити, напитывались кровью, превращались в могильных червей. Серые неистово пульсировали и рвались. Я свяжу их… позже. Теперь взгляд моих воспаленных глаз был прикован лишь к Эрею, мой слух — полностью обращен к его речам, я напряглась, точно воин, готовый выпустить стрелу в спину врага.

Ариэль тонко повизгивала на траве и копошилась, бестолково мотаясь то вправо, то влево в поисках тепла и материнского молока. Я запретила себе видеть, но чувствовала каждое ее движение. Слезы больше не лились, только глубоко внутри рыдала душа. Лавен между нами с эрт Дорном беспрестанно водил руками по своему телу и что-то причитал.

Я упустила миг, но безотчетно вздрогнула, когда Лавен со всей быстротой своих коротких ног бросился к Эрею, а затем послышался свистящий звук. Взгляд метнулся, чтобы успеть выхватить то, что я никак не ожидала увидеть. Тонкий и смертоносный кинжал Эрея, пронзивший сердце толстяка, и точно такой же тонкий с символикой Нордуэлла кинжал, падающий из разжавшихся пальцев Лавена. Блеск на примятой траве, падающее на землю тело… брата и красное пятно, точно цветок, в районе груди на серой, испачканной грязью сорочке.

Я не сразу осознала, но время не щадило моих чувств. Я помнила, что видела пятно крови на груди Лавена, как смотрела в глаза Эрею, прячущему свое небольшое, но стремительное оружие в складках одеяния. Но в следующий миг мой взор, как коварный предатель уже умчался и натолкнулся на тихо бредущего к нам Гурдина. Старец, словно парил над землей, и был чужд миру живых. Однако, не я одна увидела его. Эрт Дорн насторожился, грозно выпрямился, а Гурдин, похожий на призрака, подошел к плачущей малютке.

Не обращая внимания ни на яростно раздувающего ноздри Эрея, ни на ошарашенную меня, ни на умирающего Лавена, Гурдин склонился над малышкой и ловко укутал ее в белое одеяльце. Он поднял Ариэль, прижал к себе и что-то зашептал.

Эрт Дорн пришел в явное замешательство, мое сознание отказывалось принимать происходящее, не верилось, что ситуация запросто разрешится. Магира сплела нити наших жизней в витиеватый узор. Гурдин кивнул, словно прочитал мои мысли, и повернулся к Эрею. Весь вид эрт Дорна выражал недоверие и откровенную злобу. Не знаю, почему он не подошел и резко не выхватил Ариэль из слабых рук старца. Но тот уже протягивал малышку врагу.

— Держи. Всю дорогу она проспит. А потом найди ей кормилицу, — Гурдин говорил строго, так что даже Эрей не осмелился возражать, только скалился.

Я обезумела, заорала во все покрасневшее горло, услышав собственный хрип, и кинулась вперед. Сил хватило на то, чтобы ползти, пока не натолкнулась на лежащего Лавена. Силы иссякли, глаза вновь наполнились слезами. Сквозь них я смотрела на Эрея, который взял внезапно успокоившуюся Ариэль и оттолкнул старца. Слова эрт Дорна, а говорил он только со мной, были полны ничем неприкрытого, яростного торжества:

— Я забираю наше общее сокровище. И я клянусь, что верну тебе дочь, если приведешь мне его.

Секунда, не больше мне потребовалась на раздумья. Несмотря на обстоятельства, я отчетливо поняла, кого должна буду отдать Эрею взамен Ариэль, и в порыве отчаяния замотала головой.

— Нет? — эрт Дорн притворно удивился, и я ретивее затрясла головой, а потом кивнула и уткнулась в дрожащее тело Лавена.

— Буду ждать, — было последнее, что коснулось моего слуха, потом мир утонул в слезах, звуки заполонили собственные слова боли. Я шептала:

— Не знаю, где он… Кто он… Даже не видели никогда, — и уже воображала, как и где буду искать сына Ганнвера, которого жаждет видеть Эрей, тотчас ругала себя и обращала взор на Гурдина, который поднялся и смотрел вслед удаляющемуся Эрею. А я умоляла его. — Даэран… помоги… вспомни, кем был рожден, пожалуйста… — и опять падала на Лавена, увлажняя его плечо слезами.

Равнодушный лес сомкнул ветви за спиной эрт Дорна, оставляя нас троих на притихшей поляне. Я продолжала что-то шептать. Мой голос был жалки и хриплым, будто никогда не звенел, подобно колокольчику. Гурдин напоминал истукана, его глаза слезились, когда он повернулся и взглянул на меня долго, пронзительно. Я перестала позорно умолять, упала на плечо брата, спрятав лицо в его одежде, и услышала робкое:

— Прости…

Подняла глаза, сквозь пелену слез взглянула в изменившееся лицо брата, но ничего изречь не сумела. Горло, как будто петля захлестнула, не позволяя говорить, а Лавен шепотом продолжал:

— Прости, я хотел… но не… — его лицо исказила судорога боли, рыхлое тело дернулось, я еще успела поймать последний выдох брата, а потом он затих навсегда.

— Я знаю, — слова драли горло, точно разъяренные звери, а взгляд поднялся, чтобы опять скреститься со взором мудрых голубых глаз.