Северный ветер

Двое матросов уже повернулись и уходят, остальные плетутся за ними, понурив головы.

Толстяк сует руку в карман и вытаскивает трубку.

— Эту штуку прибережем для другого раза, — смеется он. — Ну, пусть кто-нибудь скажет, что такая трубка не может пригодиться. — Из другого кармана он достает папиросу и закуривает.

Не говоря ни слова, Зиле всем по очереди крепко пожимает руки.

15

Спустя три дня в усадьбе Крии полно матросов. Следствие и допрос ведет сам князь.

Матросы обшаривают все углы, закоулки, чердаки. Ковыряют штыками стены. Опрокидывают копну соломы и раскапывают под ней непромерзшую землю. На гумне и в хлеву перетряхивают сено и корма. Но ничего подозрительного найти не могут.

Князь Туманов и в изворотливости и в беспощадности уступает фон Гаммеру. Тот теперь со своим отрядом переброшен в Тукумский уезд, где требуется твердая рука для расправы над участниками крупного восстания. Князь допрашивает всех обитателей усадьбы вместе и порознь, но ничего путного добиться не может. Запорошенные следы в лесу и на дороге как будто говорят о том, что где-то поблизости было убежище лесных братьев. Однако явных доказательств нет. Князь Туманов уже несколько раз собирался арестовать Вилниса. Но, глядя на его убогое хозяйство и внимательно присмотревшись к его близким, он оставляет свое намерение. Теперь он несколько глубже разобрался в истории здешних беспорядков, в их причинах и поэтому не может быть столь неумолимо суровым и безжалостным.

Правда, весьма подозрительно укрывательство раненого Акота. Совсем нетрудно раскрыть его настоящее имя и судьбу. Неправдоподобно звучит рассказ о том, будто его расстреливали в лесочке за станцией, но он уцелел, блуждал по лесам в поисках лесных братьев и случайно забрел в Крии. Однако дольше допрашивать его немыслимо. Он такой хилый и желтый, как пергамент. Дышит тяжело и говорит еле слышно. Видимо, дни его сочтены. Бесчеловечно было бы мучить того, кого сама судьба пыталась вырвать из когтей смерти. Здесь он безвреднее грудного ребенка. Пусть уж дожидается своего часа.

И князь со своими матросами уезжает. В усадьбе снова пусто и тихо. В десять раз тише, чем раньше. Будто все вокруг вымерло. Вилнис по-прежнему молчалив. Индрик сидит, скорчившись, занятый своими думами. Старая Ильза по-прежнему сердито бранит скотинку. К весне коровам уже ничем не угодишь. Сено раскидано, слегка обгрызенные, мерзлые бураки валяются в кормушках. Молока дают совсем мало. Шерсть у овец торчит клочьями. Лучшая свинья задавила двух поросят, а их всего было восемь…

Дом оживает только по субботам к вечеру, когда из школы возвращается Майя. Грозные события не убили в ней жизнелюбие и веселость. По-прежнему она властно командует Индриком, и в такие минуты даже Вилнис иногда вставляет словечко.

В воскресенье с самого утра Майя присаживается на кровать Акота, у его ног. И, как обычно, начинает рассказ обо всем, что случилось за неделю. Ее только удивляет, почему он так тихо лежит и такой неразговорчивый. Порой она даже обижается и начинает тормошить за рукав.

— Ты! Почему молчишь? Уснул? Как можно лежать так целый день?

— А ты рассказывай, я слушаю… — еле-еле шепчет он.

Она с минутку еще болтает. Потом, подумав о чем-то, опять спрашивает:

— Почему ты так тихо говоришь?

И, видя, что он только шевелит губами, не произнося ни звука, Майя обращается к Ильзе:

— Тетушка Ильза, он больше не хочет разговаривать со мной.

— Оставь ты его, детка, в покое. Ему тяжело, потому он и не разговаривает.

Уже несколько дней Ильза замечает, что больной странно поблескивающими глазами смотрит в одну точку. Многое она перевидала на своем веку и знает, что означает такой взгляд.

Как-то утром его находят мертвым. Кажется, будто он уснул спокойным, безмятежным сном. Глаза прикрыты, губы плотно сжаты, только в уголках засохла кровавая пена. Руки так крепко сцеплены, что приходится разжимать их силой, чтобы уложить по бокам. Не осталось и следа от судорог, которыми смерть душила жертву.

Вот и не стало у тетушки Ильзы еще одного сына. И одним злодеем, бунтовщиком на свете меньше…

Лесные братья в усадьбу больше не заходят. На самом краю лощины, на крохотной треугольной полянке прорубили они в мерзлой земле могилу Акоту. Мать его живет где-то далеко, некому известить ее о смерти сына. Да и не все ли ему равно теперь, где зароют.

— Здесь он будет лежать на самой границе, — говорит Толстяк, дымя папиросой. — На рубеже двух волостей и двух революций.

— Я бы сказал: на рубеже двух эпох, — задумчиво произносит Мартынь.

— Жаль, что тебе будущее кажется слишком далеким. Ты стал удивительно консервативен.

Мартынь пожимает плечами.

Могила удачно расположена между елью и березой.

— Тут над ним всегда будет зелень, — говорит Зиле. — Ни венков, ни цветов. Да так оно и полагается честному лесному брату. Пусть сама природа украшает его могилу. Летом в ногах у него будет шелестеть береза. Зимою ель укроет голову от снега. Спи спокойно, дорогой брат. Мы тебя похоронили как надо!

У молоденького Сниедзе видны на глазах слезы, хотя он мужественно силится скрыть их.

— Ты сделай весной оградочку вокруг, чтобы скот не потоптал могилу, — говорит Мартынь Индрику.

— Э-э, — отзывается тот, мрачно уставясь в землю.

Медленно бредут лесные братья к своему убежищу. Им некуда спешить. И так от безделья время тянется мучительно долго…

Через несколько дней Мартынь Робежниек приходит взглянуть на могилу и с изумлением видит в двух шагах от холмика сидящую на камне незнакомую женщину. Опустив голову на руки, она так глубоко задумалась, что не слышит шагов Мартыня.

— Как ты сюда попала? — удивляется Мартынь.

Та испуганно вскакивает и нервно теребит пуговицы полушубка.

— Мне рассказали… Я просто так…

— Майя? — Лоб Мартыня прорезает глубокая складка. — Значит, девчонка все-таки болтает. Ни на кого нельзя положиться.

— Нет, нет, не Майя. — Женщина говорит торопливо, захлебываясь словами. — Кроме меня, никто не знает. А я никому не скажу. Так хотелось поглядеть. Я уж давно слышала, что он в Криях лежит.

— Кто ты ему? Сестра?

Девушка густо краснеет.

— Нет… Я ему никто. Мы только были знакомы… Два года прожили в одной усадьбе. Вместе в школу ходили…

— Так… — Мартынь ногой приминает откатившийся мерзлый ком земли и поворачивается, хочет уйти. — Вот так скоро вся волость узнает. Эх, да не все ли равно? Скверно только, если начнут раскапывать, — они ведь и мертвых не оставляют в покое.

Девушка несколько шагов идет за ним по пятам.

— Ты не можешь сказать, где сейчас находится мой брат?

— Твой брат? Кто их знает, где они — ваши братья. И отчего ты спрашиваешь у меня? Разве ты меня знаешь?