Шабаш

Вот в таком же квартале-доме, и располагался трактир. Дверь в него была отворена по обычаю увеселительных заведений, и оттуда вырывались голоса и смех, впрочем, не слишком громкие. Между дверями этого трактира и следующего горел масляный фонарь. Тут жили состоятельные граждане, но не богатеи, и поэтому им разрешался один фонарь на два номера дома.

Трактир «Кусок мяса» располагался не настолько близко от городских ворот, чтобы в нем собирался всякий сброд, но и не в двух шагах от центра города, чтобы тут останавливались принцессы и славные рыцари. Место было тихое и удобное, издавна облюбованное торговцами не такими богатыми, чтобы с караванами и обозами ездили другие, но и не такими бедными, чтобы самому править возом.

Принц и ведьмочка заглянули внутрь трактира. Прямо у входа на стуле сидел, сложив на животе волосатые руки, толстый, наверное, десятипудовый вышибала, и кривил губы в усмешке, прислушиваясь к разговору за ближайшим столом. Увидев гостей, он поднялся навстречу.

— Местов нету! — сообщил он, вставая в дверях, как затычка в бочке.

— Мы ищем Гурия.

— Какое тебе дело до Гурия?! — подозрительно и сварливо поинтересовался вышибала.

— Говорят тебе: есть дело, а какое — тебя не касается! — вмешалась ведьмочка. — А ну, пропусти нас!

Вышибала раскрыл рот, но вдруг передумал, усмехнулся и отодвинулся.

— Не нравится мне это! — пробурчала она, входя в тесноватый зал трактира, набитый битком.

Принцу это тоже не понравилось, но делать было нечего — торговца нужно разыскать.

Они остановились посредине тесного помещения, уставленного столами, оглядываясь в поисках знакомых физиономий обозчиков, или охранников Гурия. Но знакомых не было. Зато вышибала взбежал по лестнице, заходившей под ним ходуном, на второй этаж и почти тут же спустился обратно, бросив на них злорадный взгляд.

— Совсем не нравится, — повторила ведьмочка. — Вон трактирщик.

Трактирщик увидел приближающегося к нему посетителя, глаза его забегали, и он поспешно нырнул под стойку. Принц подумал, что это плохая примета.

И тут их окликнули:

— Эй! Эй вы!

— Марьянка!

Марьянка стояла, перегибаясь через перила на первой площадке лестницы, и манила их рукой. Увидев, что ее заметили, взбежала вверх по ступеням и остановилась на площадке второго этажа. Принц и ведьмочка переглянулись, но последовали за ней. Она поджила их у комнаты и снова поманила рукой, змеей скользнув за дверь.

— Она нас заманивает.

— Если не войдем — не узнаем, — ответил Принц и толкнулся в комнату.

Дверь за спиной захлопнулась, точно капкан. Принц и ведьмочка оказались в комнате, полной щетинистых, недобро ухмыляющихся типов. Самый небритый сидел у стола, опираясь кулаками о собственные колени. Он оглядел гостей. Оживление быстро пропало из глаз, он вздохнул со скукой. Рядом с ним здоровенный детина, одной рукой перехватил Марьянку поперек туловища, а другой — прижимал острый нож к ее горлу.

— Па-ма-гите! — придушенно хрипела она, заводя кверху глаза.

— Тьфу ты пропасть! — плюнула ведьмочка. — Влипли!

— Отпусти ее! — тихо потребовал Принц.

— Отпущу, только ты отдай мне эликсир, — едва не зевая, ответил главарь. — И без глупостей!

Принц оглянулся вокруг. Выражение лиц, экипировка, переходящая, без полумер, от роскошных золотых поясов к жалким обноскам, а главное количество оружия, не оставляли сомнений — перед ними разбойники. Какие именно — догадаться труда не составило. Обнаглевших шаек, которые могли запросто устроить засаду в городском трактире да еще в праздничные дни, было всего две. Атамана одной звали Злобой. Приметы его были известны доподлинно: был он сухощав, строен, носил чистую одежду и манеры имел обходительные, как какой-нибудь лавочник, творил злодейства с «изысканной жестокостью», как об этом восторженно лепетали богатые женщины и романтические балбесы-юнцы.

Второй носил имя Фока и был сумрачен, будто горный перевал в ненастную погоду, манерами и одеждой не отличался от какого-нибудь мясника, действовать предпочитал грубой силой и напролом. Он не имел в своих почитателях томных барышень и романтичных юношей. Первые лишались чувств от его напора, а вторым, при всем хитроумии, не удавалось обставить благородством его беззастенчивый грабеж, а повешение за шею строптивых купцов оправдать справедливостью. Однако пышнотелые дочки лавочников и румяные поселянки охотно бросались в его медвежьи объятья. Атаманы жестоко соперничали между собой числом, дерзостью нападений и количеством добычи.

Принц бродил по этому миру достаточно, чтобы это тотчас припомнить это, сообразить, какая шайка перед ним. Впрочем, известие не порадовало, и не огорчило его — он не испытывал симпатии ни к тому, ни к другому.

Ведьмочка не была осведомлена столь же хорошо о разбойниках и принципиальной разнице в их стилях, но ей до того и дела не было. Философия серого балахона ставила ее выше, над всеми.

— Еще чего! — от души возмутилась ведьмочка. — Обменять девчонку на эликсир! Пускай делают с ней, что вздумается! Она нам не кума, не сватья! Пошли отсюда!

И ведьмочка потянула Принца за рукав. Однако он не двинулся с места.

— Нет. Нельзя бросать женщину в беде!

— Какая она женщина?! Это же Марьянка!

— Все равно какая, — упрямо заявил Принц.

Ведьмочка вздохнула, но вернулась обратно. Разбойники с интересом наблюдали эту сценку, а из глаз Фоки пропала дремотная скука. Эта парочка пташек, так любезно угодившая в его силки, оказалась занятнее, чем на первый взгляд, и Фоке захотелось правдиво ответить на вопрос Принца:

— А где Гурий?

Но его опередила злая, как оса, Марьянка:

— Удрал, как последний трус!

— То есть, он бросил тебя на расправу?

Марьянка всхлипнула, затерла глаза кулаками и заревела в голос. Фока повернулся к ней. Другие разбойники сконфузились от неожиданности. Тот, кто держал ее за горло, замялся, отвел нож, переступил с ноги на ногу.

— Не плачь, — сказал Принц, — я помогу.

И полез в пояс.

Ведьмочка схватила его за руку и быстро проговорила:

— Ты, что, забыл?! Эликсир же у меня. Ты мне сам отдал!

— Да?! — удивился Принц, стараясь припомнить, когда проявил такое легкомыслие.

Ведьмочка пихнула его локтем в бок.

— А, ну да, верно…

Она залезла в котомку и рылась в ней довольно долго, что-то бормоча себе под нос.

— Ну, чего копаешься?! — прикрикнул Фока.

— Сейчас, сейчас! — бормотала она. Наконец, вынула из сумки шесть деревянных чурок и брякнула их на стол перед атаманом.

— Но-но! Осторожнее! Не разбей! — пробормотал он, взял толстыми пальцами одну, слегка потряс, поводил перед носом.