Шахматный порядок

Старый кабинет рун находился в подземельях замка. Даже в самые солнечные и жаркие деньки здесь всегда было сыро и темно. Многочисленные факелы — единственные источники света и тепла — оставляли на серых стенах темные разводы копоти. Но в их загадочном свете внимательные ученики могли увидеть на стенах очертания как знакомых, так и совсем неизвестных рун. Несмотря на высокую популярность предмета, парт в классе было мало. Куда больше места занимал массивный учительский стол, сделанный из добротного красного дерева. На столе находилась небогатая утварь: серебряные песочные часы, клетка для совы, деревянная шкатулка с вырезанными на ней символами да набор свертков, неаккуратно перевязанных разноцветными пестрыми ленточками.

— Здравствуйте, — поприветствовала учеников профессор, симпатичная женщина, которую Альбус сразу узнал. — Некоторые из вас мне знакомы, некоторые нет, — с ласковой улыбкой протянула она. — Мое имя Клэр Чайри.

Альбус не сдержал радостной улыбки: он всегда был рад возможности увидеть эту умную и приветливую женщину, с которой можно с лёгкостью общаться на любую тему. Было весьма приятно знать, что этот предмет ведёт образованный и приятный человек: запас знаний Клэр вызывал искреннее уважение.

— Руны известны множеству народов, — подняла тонкий пальчик Клэр. — Надеюсь, что урок будет интересен и вы многому научитесь. Руны пришли к нам с давних лет. Известно, что ими пользовалось большинство германских народов, но постепенно их вытеснил латинский алфавит.

— А сейчас кто-то пользуется рунами, мисс Чайри? — спросила с интересом Виктория.

— Называйте меня просто Клэр, — ласково улыбнулась женщина.
– Практически нет. В отдаленной шведской провинции Даларна руны дожили до ХХ века: там сохранились сотни рунических надписей на зданиях, мебели, инструментах и посуде последних четырех столетий.

— А что там записано? — продолжала Вики.

Многие из них — владельческие подписи, но есть и более пространные тексты, например, надпись на деревянном столе, сделанная в голодном 1730 году, гласит: «На этот стол поместится много еды. Тот был бы счастлив, кто имел бы так много».

— А почему руны так выглядят? — спросила Моника, подняв руку.

— Позаимствовав большинство букв у римлян, древние германцы изменили их начертание так, чтобы было удобнее прорезать или процарапывать знаки на дереве. Из-за этого руны получили удлиненные пропорции и рубленый вид. По той же причине классические германские руны содержали только вертикальные и диагональ­ные штрихи, или «стволы» и «ветви»: выводить округлые и горизонтальные элементы, нанося знаки поперек деревянных волокон, невозможно.

Альбус поднял руку.

— Скажите, мисс Чайри…

— Вы все можете называть меня просто Клэр, — улыбнулась женщина.

— Хорошо, Клэр… — Он почувствовал легкое неудобство, словно стерлась грань между домом и школой. — А разве руны были только у германцев? Я читал, что руны были и у хазар.

— Совершенно верно, мистер Поттер, — кивнула она. — Магглы, кстати, до сих пор не смогли их расшифровать.

— Многие руны остались зашифрованными для маглов, — пояснила Клэр. — Волшебники спрятали от них рунические письменность, чтобы скрыть наши знания.

Клэр научила ребят выкладывать рунами свои имена. Поттер быстро освоил столь интересное упражнение и сделал себе подпись:

ALBUS SEVERUS POTTER

Затем, посмотрев, как, сопя, подбирает руны Кэт, он сделал ее сокращенный вариант:

ASPer

— Аспид… — подумал он с отвращением. — Аспид, как его дразнили гриффиндорцы.

Внезапно Альбуса осенило, что если прочитать это анаграмму как Эйспер, то получалось очень даже интересно. Эйспер… красивое и звучное имя. Почему бы этому интересному не стать его вторым именем?

«Ты слышал, Эйспер? — раздался в голове холодный голос. — У тебя поразительные способности. Вкупе с Темной магией ты сможешь совершить невозможное».

Урок закончился. Альбус перекинул сумку через плечо и помчался по коридору к Слизеринской башне. Его разрывали противоречивые чувства, когда он думал об этом. Конечно, новое имя ему понравилось, даже очень, но если тот противный голосочек от этого в восторге, то в этом нет ничего хорошего. И всё же… Слова Духа (а Ал не сомневался, что это был именно он) никак не выходили у него из головы. И хотя лучшая его часть отвергала эту мысль, всё же в идее мирового господства было что-то притягательное.

«А вдруг Лорд Эйспер — член Круга Света?» — ответил с надеждой Альбус. Увлеченный своими мыслями, он не замечал, что впервые в жизни говорил с Духом наяву, а не во сне.

«И поэтому Лорд Эйспер ночует в Запретной секции? Не смеши. Ты ведь в библиотеку отнюдь не ради светлой магии ходишь, разве нет?» — продолжал тот же холодный голос.

«Ну… член Круга Света тоже должен знать ТМ… на всякий случай…»

Альбус остановился около стены с подтеками. Неприятная мысль заскреблась у него на сердце. Одиннадцатым членом Круга Света был Альбус Дамблдор; двенадцатым членом Круга Тьмы — Лорд Волдеморт. Кем же в таком случае мог быть он? Альбус, все еще чувствуя легкую головную боль, протер очки и задумчиво посмотрел на тусклый факел.

Глава 22

В течение двух следующих недель Альбус погрузился в учебу с головой. Он проводил в библиотеке по двенадцать часов в сутки, а в выходные даже больше. Хуже было то, что Алу приходилось читать как можно больше, чтобы не ударить в грязь лицом. Да и по основным предметам требовалось немало посидеть над книгами. Вдобавок ко всему, он всерьёз занялся изучением Темных искусств в тех пределах, которые ему позволяла Запретная секция. Из-за всего этого у Ала оставалось совсем мало свободного времени, к тому же спал он обычно всего лишь не более четырех часов в сутки.

К началу октября Альбус уже перечитал все известные ему книги про Круг Тьмы и освоил элементарные Темные заклинания. К его сожалению, большинство темных книг были написаны на непонятных языках: египетском, арамейском и каком-то еще в виде картинок. Эйвери была права: освоить самые темные книги у него не было возможности, даже несмотря на наличие мантии-невидимки. Вопрос, как к ним подступиться, пока оставался открытым. Альбус, шипя, продолжал осваивать ту доступную информацию о темных искусствах, которая у него было, но не мог сделать следующий шаг.

Однако профессор Уизли, похоже, догадывалась, что Альбус вовсе не такой примерный ученик, каким кажется. Каждый раз, когда Ал являлся на завтрак, не выспавшись как следует, профессор Уизли посматривала на него с подозрением. Ала начало жутко раздражать, что его постоянно спрашивают, всё ли с ним в порядке и хорошо ли он спал. Он понимал, что Гермиона его подозревает в изучении темной магии, это его ещё больше раздражало и одновременно заставляло злиться на самого себя. В глубине души он сознавал, что изучение тёмных искусств даже без применения их на людях уже само по себе плохо, но всё же отчаянно надеялся, что Гермиона никогда не узнает об этом.