Шахматный порядок

Альбус понятия не имел, почему взрослые так ностальгируют по детству. В конце концов, что такого хорошего в детстве, где ты бесправный и безгласный? То ли дело быть взрослым, имея право ответить по полной. А лучше, когда ты настолько силён, что на тебя никто не осмелится напасть. Даже теоретически. Зато теперь Альбус искренне не понимал отца. Несколько раз в его детстве отец порывался уйти из дома и даже уходил после скандалов. Зачем вернулся? Сказал, что уйду — значит, ушёл. Зачем возвращаться туда, где тебе плохо? «Он слабый!» — с презрением говорила мать. Слабый… но зачем слабому идти туда, где плохо? «Это какая-то неправильная сила или сила наоборот», — думал он.

Ещё меньше Альбус понимал покойную мать. Если она постоянно ругала отца, то зачем жила с ним? Какой Мерлин заставлял ее жить с отцом, которого она так не любила? Будет ли он жить с Кайли или кем-то из компании Джеймса? Только по приговору суда. Да и то будет думать, как его обойти. А мать ругала, но жила. Зачем?

Больше всего Альбуса потрясало поведение отца. После ссоры и криков с матерью он спрашивал, не купить ли ему что-то. «Ничего не надо!» — с холодной яростью отвечала мать. Отец покорно собирался и молча уходил. Альбус клялся себе, что, когда он станет взрослым, ему не посмеет так ответить никто. Да он и никогда молча не будет собираться после ссоры. Человек — это маленькое государство со своим правительством, бюджетом и армией. И нападение на границы соседнего государства должно караться быстрой реакцией. Как у стран: разрывом дипломатических отношений.

В библиотеке было пусто. Тусклые свечи отбрасывали блики на резной потолок из кедры. Альбус прищурился: резная дверь в Запретную секцию была приоткрытой. Обрадовавшись, что он прихватил с собой мантию-невидимку, Ал быстро нырнул в помещение и отправился к шкафу с наиболее темными книгами. Наколдовав небольшой шар, он заметил, что одна из книг, которые он не читал, была посвящена жизни темного мага Хильперика — того самого, что был основателем Круга Тьмы. Быстро достав ее с полки, Ал наложил на нее иллюминационные чары, чтобы она внешне выглядела учебником по расширенному курсу арифмантике. Затем, наложив на полку заклинание «Confundus», он быстро наколдовал ее муляж и с легким замиранием сердца вынырнул в библиотечный зал.

В девять часов вечера Большой зал был готов к празднику. Стены занимали настоящие кленовые листья, но на пол они не падали. Потолок изображал звёздное небо, а на столах, покрытых красной узорчатой скатертью и убранных к концу стен, стояла золотая посуда. Мраморная лестница была наполнена учениками в парадной одежде, которые о чем-то шептались. Первогодки стояли поодаль, всеми силами стараясь подражать взрослым. Малфой, стоявший рядом с Вестой, повернулся к Алу со своей неизменной самодовольной ухмылкой, застывшей на лице. Он был одет в серую парадную мантию, которая подчёркивала цвет его холодных глаз.

— Вижу, ты вошёл в роль, Гамлет, — протянул он, разглядывая наряд Ала. Тот действительно соответствовал образу шекспировского в своей тяжёлой чёрной мантии с серебряными пуговицами. — Тебе бы ещё череп, и можешь начинать декламировать «быть или не быть».

Ал презрительно усмехнулся.

— Ты наверняка не читал эту пьесу, Малфи. Сцена с черепом на четыре акта позже этой фразы.

Скорпиус смутился.

— Ты уверен? — начал он, но быстро сменил тему, не желая остаться в дураках. — Ладно, не важно, полукровка. С кем ты идёшь на бал?

Не имея ни малейшего желания обсуждать эту тему со Скорпиусом, Ал оттолкнул его прочь с дороги, и направился к Большому залу. Там он заметил стоящих рядом Анжелику и Адель. Староста нарядилась в зелёное кружевное платье под цвет глаз, а подруга — в бирюзовое. Очевидно, поджидали своих кавалеров. Прежде чем кто-либо смог бы заметить Ала в толпе, он сбежал вниз по ступенькам в вестибюль. Там слонялась целая куча народа, ожидая, когда откроются двери в зал. Пятикурсница Лора Яксли нежно прижалась к Энтони Шафику. Она, в отличие от многих, не особенно разрядилась, но синее — «ультрамариновое», как сказала бы Кэт — платье с оборками ей удивительно шло, а партнер, ожидаемо, выбрал угольно-черный смокинг и белую рубашку. Марина Эйкин, облачённая в воздушное сиреневое платье с кружевными рукавами все-таки держала под руку Эрика Нотта и нежно ему улыбалась.

Когда Альбус и Моника вошли в зал всюду чувствовалась атмосфера праздника. Тоненькая Вики в лёгком платье цвета морской волны что-то весело обсуждала с Ричардом. Кэтрин приняла приглашение пятикурсника Флинта, о чем и сообщил Эрик во время обеда. Кэт всегда казалась Альбусу изящной и симпатичной, но сегодня она практически превзошла саму себя: девочка нарядилась в белое платье с лёгким оттенком голубого, что напоминало ангела с рождественской открытки.

Пышная юбка и кружевные рукава дополняли образ.

«Снежная королева», — с лёгкой улыбкой подумал Альбус.

— А у тебя, Поттер, вижу, совсем вкуса нет. Мог выбрать кого угодно, но предпочел уродину, — насмешливо бросил Ричард Бэддок.

— Что-то твоей пары не вижу, или дамы не оценили? — вскинул брови Альбус. Вики Смит, прошедшая с Бэддоком, быстро перебежала к четверокурснику Линдону Вайру.

Бэддок нахмурился и хотел что-то сказать, но все-таки промолчал.

— Благодарю, — мягко улыбнулась Моника. На бал слизеринка нарядилась в синее платье с вышивкой алой розы у левого плеча. «Смелее, Эйспер!» — холодно окликнул его внутренний голос, от чего Ал сразу приосанился.

Бал начался именно так, как и ожидал Альбус. Когда все стали громадным полукругом, профессор Уизли велела лучшим ученикам открыть бал. Откуда-то со стороны зазвучал причудливый вальс, и кто-то, кажется Кэт, восхищенно сказал, что это «Утренние листки» Штрауса. Открывающие бал ученики вышли в центр и закружились парами, и Альбус в числе лучших заскользил с Моникой. Он старался контролировать каждый шаг: в конце концов, он танцевал вальс впервые в жизни, но профессор Уизли, кажется, пришла на помощь ученикам, наложив на пол специальные заклинания. Плавный темп позволял кружиться в вальсе. Танцевала Моника неплохо, хотя и не идеально. Ее белые туфли легко отбивали ритм, но Альбус, поддерживая ее, был все-таки начеку.

— Расслабься… Ты не должен себя контролировать… — ласково улыбнулась Мон. Ворох красных кленовых листьев слетел с потолка и рассыпался по залу.

— Эр, я, правда, не умею танцевать! — донёсся до Альбуса встревоженный голос Марины. Эйкин, кружась, доверчиво смотрела на Эрика, хлопая синими глазами. Альбус вдруг вспомнил, что этот вальс он слышал с одной исторической движущейся картинке, изображавшей бал в Вене кажется в 1889 году. Там под его звуки выходили из зала кронпринц Рудольф и кронпринц Эдуард, гостивший у австрийского императора.

— Не бойся, — весело улыбнулся Нотт. — Я умею!

Обняв ее за талию, он плавно кружил Марину под ритмы музыки. Альбус не верил своим глазам: неужели Эрик все-таки пригласил на танец гриффиндорку? «Бедняга!» — прошептал он Монике, сделав легкий поворот.

— Не переживай. Доверься мне.

На первых шагах виднелась некая скованность, но спустя некоторое время Марина расслабилась и позволяла ее вести, стараясь отдаваться танцу с такой же лёгкостью.

— Ты знаешь, — Альбус старался кружиться в такт, искоса поглядывая на Нотта, — я случайно придумал себе анаграмму имени.