Шальная мельница

– А что... есть уже повод не доверять и ненавидеть?
– добродушно иронизирует. Встает из-за стола, шаг ближе. Замирает. Пристальный взгляд в лицо. Шумный вздох, недовольно скривился из-за моей безучастности, удрученности.
– Я же уже говорил Вам. И не раз: я за благо, если оно в пределах разумного и не нарушает основные принципы, каноны Церкви. А то, что кто-то где-то недоволен, в том числе и Хорст (он, наверняка, его доброта ко мне привела, да?) - проблема исключительно их самих. У меня, просто, физически не хватит ни времени, ни сил всему этому противостоять. Да и смысл? Глупца не переубедить, даже если он сам себе это будет доказывать. Так что... не рвите себе душу, и не мучайте меня за одно.

Закивала покорно я головой. Несмелый разворот - шаги на выход, и обмерла. Глубоко вдохнуть - решаюсь на главное.

Не оборачиваясь, шепчу:

– Раньше... мы чаще виделись, беседовали. А сейчас,... складывается впечатление, будто Вы ... за что-то на меня в обиде. Или злитесь... Не знаю, - задумчиво качаю головой.
– Возможно, просто, дошли до Вас слухи, и теперь... не хотите меня видеть? Так?

Молчит.

Раздался шорох. Неторопливые, неспешные шаги ближе - и замер, застыл у меня за спиной. Не отваживаюсь обернуться. Дрожу, чувствуя его тепло рядом. Задыхаюсь...

Внезапно движение - опустил свои руки мне на плечи (отчего невольно вздрогнула), сжал до легкой боли. Добродушный шепот:

– Анна-Анна..., - шумный вздох.
– Что за мысли у Вас в голове? Слухи? Я же Вам уже объяснил. Плевать мне на них. Плевать. Я верю фактам, а не молве. Слова - лгут, а поступки - доказывают. И пока... правда на Вашей стороне. На Вашей...

А то, что... встречи наши стали редки, - и вновь звонко вздыхает, отстраняется, шаг в сторону. Прошелся по кабинету, замер у стола.
– Не моя прихоть тому виной. Дел ужасного много навалилось. Неспокойные времена настали. Хотя... когда они были спокойными? Вновь поляки с прусами разбушевались. Как бы войне не быть...

– Войне?
– ошарашенная, тут же обернулась. Изумленный взгляд на Генриха.

– Войне, Анна. Войне. Да, - махнул рукой, повел взглядом около.
– Бои, походы и так постоянно идут, однако... куда страшнее, когда всё это приходит в родной дом. И на всё смотришь уже иначе.
– Облокотился, уперся руками в спинку своего стула. Пристальный, откровенный, печальный взор мне в очи. Закивал головой.
– Так что такие дела, Анна. Такие... дела. А не слухи...

***

И снова новый день, и снова мы не видимся с Генрихом. На беду, или на благо - уже не знаю. Однако на душе пока тихо, спокойно, в меру того, насколько это возможно, учитывая теперь на сердце новый груз, страх - война. Беспощадная, что тогда (в мое время), что сейчас. Без разбору уносит жизни, коварно решетя, кромсая живые тела... за чужие идеи, за чужое счастье, ... за чужой комфорт.

И что она принесет мне, окунись я в нее... непосредственно?

***

А на следующее утро объявили, что вчера, 4 февраля 1454 года, в Торне, Прусский союз пошел против Ордена, открыто заявив об отказе подчиняться ему, отдавая предпочтение Польскому королю Казимиру IV. Было поднято восстание. Торн разрушен. Объявлена повсеместная мобилизация войск. Кровавый поход намечен, и нет больше шанса... даже на призрачный мир. То, чего так жутко боялись - свершилось: война. Начата гражданская война: и нет других вариантов, как спасти плоть родной земли, кроме как... безжалостно оросить ее кровью своих врагов.

(людей, увы (но в первую очередь) людей...)

Переполох с самого рассвета. Двор как никогда оживленный. В воздухе - напряжение, подобно ауре высоковольтных проводов. Сердце срывается, сбивается, забывая свой плавный, тихий ход. Кони тревожно ржут, словно предчувствуя будущее кровавое побоище. Взволнованы жители - каждый при деле: кто помогает тащить из складов провиант, из арсеналов - оружие, порох, ядра, оснащая повозки в дорогу, а кто - снаряжать братьев-рыцарей в благой путь и слуг их верных. Даже Командор нынче в свете, тоже готовится к походу.

Живо нырнуть между столпившимся народом ко входу в замок, взгляд около и, очередной раз убедившись, что нет его, нет моего Генриха здесь, среди толпы, броситься внутрь, по знакомому коридору да к самой лестнице, к родной двери.

Бешенный, взволнованный стук.

Тишина. Никакого участия.

И снова колочу изо всех сил, а на глазах уже застыли слезы. Но не могла же я опоздать? Не могла же его упустить? И снова отчаянные удары, пинки...

Разворот, обреченно скользя спиной по дверному полотну, бесстыдно ревя, опустилась на пол.

Внезапно - где-то голос. Такой родной... и такой, почему-то, важный сердцу. Живо подрываюсь на ноги и стремглав мчу в заданном направлении. Едва не наскочила на него, сбив с ног.

Рассмеялся добродушно сей нелепости, любезно удерживая меня, помогая выровняться на своих двух.

– Я думала, что уже не увижу тебя.

Обмер, ошарашенный. Но еще миг - и, совладав с собой, - обернулся к своему товарищу. Кивнул головой.

– Я догоню.

– Хорошо, только сильно не задерживайся. А то... Командор... сам знаешь какой у нас брюзга.

Короткий кивок головы - и перевел на меня взгляд.

– Анна..., - несмело взял мои руки в свои. Крепко сжал. Взором уткнулся в наше сплетение. Смущенный шепот.
– Моя дивная Анна... Берегите себя. И прошу... дождитесь меня, не сбегайте.

Робкий взгляд друг другу в глаза. Невольная дрожь, а на ресницах моих вновь заблестели слезы. Живо выдираюсь из его хватки и тотчас кидаюсь на шею. Нагло, бесцеремонно впиваюсь поцелуем прямиком ему в губы, ничего не боясь... и не стыдясь.

Обомлел, заледенел, словно статуя. Несмелое, невольно движение губ - и внезапно напор. Видно было по глазам, как тяжело ему дается это решение - но насильно отстраняет меня от себя. Едва заметно качает головой.

Шепчет:

– Я не могу, Анна... Вы же знаете... Я не могу. И не быть с Вами, и не остаться. Милая моя, дорогая Анна. Простите меня, если я Вас... чем-то ввел в заблуждение.

– Только... не говори, что ты ко мне ничего не чувствуешь?

Обмер, несмелое движение головой (качая), шевеление губ.

– Я и не говорю. И тем не менее... Прости меня, Анна... И мне жаль, что... Вы не можете меня понять.

– Я понимаю, - злобно рычу.
– Я всё понимаю, но сейчас... Вы, ты... уходишь туда, ... откуда мало кто возвращается. Не сейчас, не в это время... Вы же - словно пушечное мясо, - жуткие картины из фильмов рисуются в моей голове.

Печально ухмыляется.

– А Вы думаете, настанет время, когда война станет менее беспощадна?

Обреченно опускаю голову. Предательски шмыгаю носом, проглатываю горячие, соленые потоки ужаса.

Вдруг движение - и обнял меня, притянул к себе, отчего уткнулась носом в его (парадную, белую) мантию. Практически не дышу...

– Генрих, ты мне нужен. Очень нужен.

– Моя Анна...

(немного помолчав; шумный вздох)

Я тоже буду... постоянно о Вас думать. Однако... нам большее никогда и не светит. Увы... Простите меня, моя дорогая. Я предупреждал, о много предупреждал,... а о главном - забыл. Это я Вас подвел. Я...