Шальная мельница
Шрифт:
Еще миг - и бросается куда-то вбок, достает с полки глиняную посудину, а оттуда -вытаскивает мешочек. Отставить лишнее назад, и резво ко мне - ладонь к ладони, взволнованно зажимая дар.
– Береги его и никому не показывай. И сама пары не вдыхай. У тебя еще осталась та наша мазь?
– многозначительный взгляд, казалось, глубиной в самую душу.
Едва заметно, коротко киваю.
– Добавишь в нее, разотри хорошенько, а дальше, - с опаской взгляд по сторонам, -... дальше - намажь на что-то острое, тонкое: спицу, иглу, край ножа - и уколи его, хорошо так, до крови. Буквально за считанные минуты в жар впадет, на несколько дней выпадет из
– А если переборщу?
– испуганно шепчу.
– То так тому и быть. Значит, Господь решит иначе.
Побледнела я. Похолодела. Но выбор - невелик. Тотчас сжимаю руку в кулак и киваю, шевелю губами:
– Благодарю.
– Хельмуту ни слова.
Живо закивала я головой, улыбаюсь. Чувствую, как по жилам моим растекается надежда.
Шаг в сторону, но, тут же, помедлила. На прощание взор на подругу и несмело шепчу:
– Всё-таки решились?
Смущенно улыбнулась та, побагровела враз. Стыдливо спрятала взгляд. Едва слышно:
– Война берет свое. И нет уже времени ни на сомнения, ни на страх.
Колко, с опаской мне в глаза, выискивая порицание.
Закивала я головой, добродушно усмехаясь.
– Ты даже не представляешь, насколько я тебя понимаю.
Разворот - и помчать, побежать прочь, жадно сжимая свою драгоценную поклажу.
***
И снова судьба благоволит мне: буквально сразу находим добрых людей, что помогают добраться едва ли не до приграничной зоны. А там лесом, полем, перебежками...
Еще немного - и ступили на навесной мост.
***
Не знаю, как я решилась на это, не помню толком даже, как всё это произошло. Словно я не я, и действия - не мои. И это при том, что к Генриху по возвращению я даже не осмелилась подойти, убедиться, что еще жив... что еще есть за что сражаться. Как со Шредингером: в какой-то степени, он всё равно еще жив, пока я не ведаю обратное.
А с Хорстом - совсем не жалко. Даже если что-то пойдет не так...
Более того... если Генриха уже нет, то... вряд ли и он останется в живых.
Молитвы молитвами, праведность - праведностью...
Но, наверно, я, все же, слишком Лиля для этого мира, что даже на белом полотне Анны... как бы я не старалась, а проступает горькое масло безрассудства и черствости, экстракт изуверства. Ровно всё то, что так рачительно выковала во мне судьба.
...
– Что с ним? Хорст, Вам плохо?
– кинулась к нему первой та самая помощница, что и сообщила мне новость о Генрихе и безучастности сего мерзкого существа, "Лекаря".
– Хельмут, осмотрите его, пожалуйста!
Отчаянно вопит девушка. Обмерла я на миг, страшась разоблачения. Нервно дышу.
– Это - она! Это - ведьма!
– рычит, хотя... язык уже путается, а веки всё тяжелее открывать. Попытка ткнуть на меня пальцем, да сил не хватает и руку подвести.
– Я не дам Вам... я знаю, почему он здесь...
И тем не менее, пока в зале переполох, я тихо иду на кухню - покорно готовиться к, по истине, важному. Перекипятить повязки, наносить побольше воды с колодца, достать свечи, инструменты, зелья...
Да, я - ведьма. Твоими молитвами, сукин сын, - отныне я ведьма. И совсем этого не стыжусь.
...
Еще
немного - и рискнуть сделать самое страшное. Подойти ближе - обмерла, меряя взглядом его силуэт. Сложно определить - дышит еще, или... Глубокий, до боли вдох, на полные легкие, - и коснуться рукой шеи. Предательская прохлада, но... пульс еще прощупывается. Дрогнуло мое сердце в такт его, делаю выдох. И словно потоком целительной воды по раскаленной лаве - обдает меня моя вера. Колкий взгляд в сторону Хорста, лежащего в койке, без сознания, затем - многозначительный, полный мольбы и упования взор - на Хельмута. Несмело киваю...Как по команде, сорвался тотчас ко мне. Ухватиться вместе: за плечи, за ноги - и перенести на стол. Развернуть (рядом, около тела) полотенца, достать инструменты, расставить зелья...
– Вы что задумали?
– отчаянно вскрикнула девушка (та самая), быстрые шаги ближе.
– Принесите из кухни миски с водой, свечи и вино. Там все приготовлено.
– Вы не имеете права... нарушать указ Господина!
– Да неужели?
– неприкрыто язвлю, нервно, гневно чиркая зубами (а руки ловко перебирают предметы, ни на миг не бросая дело).
– Ваш Господин болен, и теперь я - здесь главная. Разве не так? Или одни приказы Вы готовы исполнять, а другие - нет?
– обмерла, сверлящий взгляд ей в очи.
– Или слово Фон-Менделя для Вас, как и для Хорста, тоже утратило силу? А ведь он еще жив. Жив, - киваю в того сторону головою.
– Можете убедиться.
Стоит в растерянности, не реагирует, не шевелится.
– Так что живо, - вновь отзываюсь я (грубо, повелительным тоном), тотчас принимаясь снова за работу, - ухватилась за миски, зажженные свечи и вино - да помогать, пока я не прикажу иное.
Глава 11. Малохольная
***
Хорста лечить - как велела Беата, а... своего Генриха - как опыт подсказывал. Хельмут, после всего, в тот же вечер, направился домой. Одно тревожило, пока никакой весточки. Да и, понимаю. Не тот больше мир. Не тот. Каждый - по свою сторону баррикады. Одна надежда, что добрался спокойно, без происшествий. Что не угодил в беду.
И, тем не менее, жизнь продолжалась. Помощницы Хорста покорялись мне, слушая мои указания, наставления, требования: сначала скрепя сердце, с опаской, но с каждой победой, с каждой спасенной жизнью, - всё охотнее и охотнее. Вовсю правили знания, врученные мне так благородно Беатой, Хельмутом, и даже школой - той самой, что я так ненавидела в свое время. Теперь простая биология, анатомия, медицина (довоенная подготовка), ОБЖ - всё играли в саркастический рок, являя чудо животворяще...
***
Чего стоил тот миг, когда впервые за всё это время распахнул веки Генрих...
и узнал меня.
– Анна...
– едва слышно позвал.
Живо привстала я с пола (отрываясь спиной от колонны), ползу (буквально пару футов) на карачках ближе, рывок - и замерла у койки на коленях.
Застыли оба в трепете душевном, едва удерживая на ресницах слезы.
Несмело провожу рукой по его волосам, улыбаюсь,
заворожено шепчу:
– Я здесь, мой хороший. Я здесь...