Шальная мельница

— Ли-за, — ревет мерно, жестко Гоша, гневно качая головой. — Не на-до.

— Вы че, оба больные? — скалится животное, вглядываясь на меня.

Не реагирую. Глаза в глаза всё еще со своим героем, не отступаю:

— Отдай. Прошу. Ради своей Лили. Гоша, отдай! ГЕНРИХ! Я ВСЁ СДЕЛАЮ!

Оторопел тот от неожиданности.

Но тут-то и подгадал, "не оплошал" Михаил: пользуясь столь удачным замешательством, вмиг кидается на захватчика, стремясь выдрать, выбить у того оружие. Но, "увы": ловкий удар Георгия локтем мерзавцу в лицо — и смельчак враз подался назад, жадно уже хватаясь за разбитый нос, с последних сил сдерживаясь, дабы не заскулить.

Колкие секунды — решается Шалевский. Мигом выскакивает из авто, давая мне ход.

— Только учти, — едва я села, резво прильнул обратно (облокачиваясь руками на крышу авто); жесткий, мерный голос; пристальный взгляд на расстоянии вдоха, — не уничтожишь сама, то я прикончу, только уже вас обоих.

Хмыкнула (отчасти болезненно).

— Доверься, — едко, загадочно ухмыляюсь. — От него и мокрого места не останется.

Вручить мне пистолет, ключи. Уверенное движение — и уже я удерживаю на мушке ублюдка. Захлопнуть за собой дверь. Пронзительный, сверлящий взор обрушить на демона.

— А ты еще, б***ь, кто такая? — рявкнул на меня, убирая руки от лица, Ярцев. Презрительно, гордо всматривается. Заметно расслабился, вероятно, уповая на мою (женскую) слабость.

Но миг — и в догадках прищурился:

— Погоди, а я тебя помню…

— О да, — загадочно ухмыляюсь. — Еще как. Заводи, — протягиваю ключи и киваю головой.

Немного помедлить, порассуждать внутри себя, бросить колкий взгляд на все еще следящего за нами Шалевского — и поддаться: забрать связку, вставить ключи в замок зажигания и смело, без каких-либо предчувствуй и опасений…. провернуть колесо бесовщины дальше.

* * *

(Л и л я — 4)

Очнулась я на какой-то остановке, причем железнодорожной. Не особо видно, где тут город или еще какое-либо другое селение. В какую сторону нужно идти. И тем не менее….

Проверить карманы, нервно чертыхнуться себе под нос — и отправиться ловить попутку.

И это же надо будет еще где-то денег раздобыть, чтобы купить одежду, еду. План придумать побега. И вообще.

Бабка?

Нервно цыкнуть. Анька, Анька, а все-таки бабку, наверно, придется раструсить. Не зря же та потом нам ментов вызовет…

Путь на Знаменск.

…

— Ну, вот и всё, — ухмыляюсь я сестре. — Вот такая история. Не перепутай. Покопайся в деталях. Многое из всего сказанного мною — безумно важно, и если его не упустить, сделать всё, как надо, петли замкнутся — и каждый из нас обретет окончательный свой жизненный путь, я надеюсь, прямой уже, без этих чертовых "каруселей". Единственно, конечно, что ты — там, а я — здесь.

Эпилог

(Л и л я — 5)

Открыть несмело глаза — и тут же поморщиться, скривиться от жалящего света. И снова найти силы взглянуть на окружающий мир. Превозмогая боль, резь в очах, жмуриться, но, тем не менее, скользить прозревающим взглядом около…

Белые стены, малопонятные приборы вокруг, трубки, странное жужжание, тихое, ленивое пыхтение насосов, пиканье какой-то аппаратуры.

Во рту — сухо, в теле странная, пустынная легкость. Почему-то холодно ногам. Невольно вздернула ими, поджала малость под себя, отчего еще быстрее запиликал… кардиомонитор, судя по всему. Взгляд около — отыскать мерзавца. Так и есть. Нервно забегали штрихи, и чем сильнее я на него пялилась — тем быстрее менялся ритм.

Резко дернулась, распахнулась дверь, ворвалась девушка. Ошарашенный, полный замешательства взгляд на меня.

— В-вы… очнулись? — едва слышно, заикаясь.

Поморщилась я от громкого звука. Но вдох — и с испугом, едва не рыча:

— Как меня зовут?

Обомлела та. Тягучие, полные сомнений и страха, минуты — и вдруг, пятясь, подалась на выход.

— Я сейчас доктора… позову.

Еще миг, еще один, косой, взволнованный взгляд — и вылетела долой, восвояси.

Но еще миг — и вместо врача, в комнату зашел… Шалевский.

…несмелые шаги ближе.

Склонился надо мной, робко провел рукой по волосам. Ласковый взгляд в глаза, добро так, нежно усмехнулся.

— Родная моя…

— Гош, — едва слышно.

Еще сильнее улыбается. Резво присел на корточки рядом с койкой. Сложил руки на краю кровати, ухватив при этом мою ладонь в свою, отчего еще сильнее, чаще запищал аппарат. Колкий взгляд на циничного доносчика. Ухмыляется.

Глаза в глаза со мной.

— Как ты себя чувствуешь?

Неосознанно кривлюсь в смятении, еще миг, еще напор — и комкаю в душе страх.

— Генрих, верно? — едва слышно, да так, что только по губам сие прочитать.

Обмер на мгновение, вздернув бровями. Тугие, нервозные рассуждения внутри себя — и, наконец-то, волнительно прикрыв веки, закивал головой.

— Да.

Рассмеялась я. Истерически рассмеялась, хоть и с последних сил, сдерживала предательский звук. Смущенно, болезненно зажмурилась.

— Догнала… наконец-то, я тебя догнала.

Несмело провел рукой по щеке, отчего вмиг распахнула я ресницы и уставилась на него. Сжимаю его руку в своей.

— Только не уходи больше никуда. Молю…

— Да куда я? Хорошая моя… Лили…анна.

Невольно рассмеялась, чувствую, как заливаюсь краской.

Неуверенное, душу выворачивая наизнанку до бешенного трепета внутри, движение — немного привстал, подался ко мне ближе. Но и сама уже реагирую — тянусь к нему со всей любовью и жадностью, тотчас срастаясь, впиваюсь в его губы своими сладким, взрывным, бесстыже жарким поцелуем…

* * *

(Л и л я — 5)

— Привет, родная моя.

Наклоняется, чтобы поцеловать. Живо отвечаю участием. Но еще миг — и, едва попытался отстраниться, как тотчас хватаюсь за лацканы рубашки и тяну на себя. Поддается, присаживается рядом. Все еще на расстоянии дыхания. Рычу сквозь смех:

— Шалевский, забери меня отсюда!

Печально улыбается, поджимая губы.

— Хорошая моя, солнышко, ну, ты же знаешь. Я уже говорил с врачом. Хотя бы еще одна неделя, а там и на дом переведут.

— Я уже больше не могу здесь, — сюсюкаю. — Мне тебя так не хватает.