Шекспир курит в сторонке

– Найду, – пообещала я, – но вы же вроде хотели помочь Зое Владимировне с переездом?

– К ней машина в шесть вечера придет, – чуть громче произнес Илья, – я успею. А может, не стану вдове узлы таскать.

– Надоело быть сострадательным? Или Зоя Владимировна вас после моего отъезда обидела? – хмыкнула я.

– Пожалуйста, мне очень надо вам кое-что рассказать, – снова перешел на шепот Илья. – В «Дрим-хаусе» на минус первом этаже есть кафе, оно там одно, не запутаетесь, между супермаркетом, аптекой и магазином для собак, в центре зала.

– Очень постараюсь в полдень быть на месте, – пообещала я.

– Если опаздывать будете, не переживайте, я вас подожду, – пообещал Илья.

Я снова легла под одеяло, но сон улетучился. Проворочавшись с боку на бок несколько часов, я встала и потопала в душ. Лучше выеду пораньше из дома. Утром на дороге самые плотные пробки.

Услышав мою просьбу отдать защитные перчатки, Степан Сергеевич изумился:

– Зачем они вам?

– В интересах следствия, – ловко ушла я от конкретного ответа.

Козихин упер в меня указательный палец.

– Ты Маня?

– Таня, – поправила я.

– В принципе, мне это без разницы, – объявил Козихин, – Маня, Таня, Аня, Ваня. Не дури людям голову, говори, зачем тебе рукавицы, иначе не получишь.

Разговор мы вели в полукруглом холле, украшенном массивными «римскими» колоннами, гобеленами, пытавшимися прикинуться старинными, и люстрами, щедро усыпанными хрустальными висюльками. До кучи тут висело зеркало в овальной позолоченной раме и четыре бра в виде тучных младенцев с луком и стрелами в целлюлитных ручонках.

– Хотите узнать, кто поменял вашего Эдди на Павлика? – спросила я.

– Хочу? Я? – заревел Козихин. – Убить гада! Глаз ему на задницу натянуть! Руки-ноги местами поменять!

– Тогда не жалейте перчатки, – потребовала я. – Наш криминалист попробует снять с них отпечатки.

Степан Сергеевич покраснел как помидор.

– Запомни! Я ненавижу, когда врут! Убить готов брехуна!

– Вам придется истребить большую часть населения земного шара, – хмыкнула я, – люди постоянно говорят неправду. Но я вас не обманываю.

– За дурака меня держишь? – разошелся Козихин. – Частные детективы! Нашла Зойка к кому обратиться! Или она не хочет, чтобы киллера вычислили? Все знают: перчатки натягивают, когда хотят скрыть отпечатки.

Я кивнула:

– Верно. Но есть методика, которая позволяет обнаружить следы, оставленные внутри аксессуара.

– Ишь ты! Аксессуара! – с издевкой повторил Степан. – Крем-брюле, гей-парад, бланманже с фуа-грой. Ладно, пошли!

– К паукам? – на всякий случай уточнила я.

– Боишься? – обрадовался Козихин. – У меня один арлекин, это Борька армию держал. Не дрожи, Эдди из укрытия не выходит.

– Павлик, – поправила я.

– Эдди! – гаркнул Степан Сергеевич. – У меня Эдди Второй! Никаких Павликов-хренакликов. Иди тихо, не топай, как слониха! Напугаешь парня, он и так пока не в себе.

– Постараюсь порхать, как бабочка, – пообещала я.

Степан окинул меня оценивающим взором.

– Ну, у тебя это никак не получится. Бабочковости я не требую, просто не громыхай. Толстяки шумные.

Я обычно не реагирую на тех, кто намекает на особенности моей фигуры. Назовете меня жиртрестом, промсарделькой или вульгарно «коровой», я сделаю вид, что ничего не слышала, а если повторите, изображу полнейшее безразличие. Только так можно заставить человека перестать болтать гадости – скучно же обзывать того, кто вас упорно не замечает. Но в душе я всегда очень обижаюсь и переживаю. Да, я толстая, но разве полные люди чем-то отличаются от худых? Мы что, монстры? Или у нас кровь зеленая?

Но почему-то восклицание Козихина меня не оскорбило, наоборот, мне стало весело, поэтому, ответив: «Да, гиппопотаму нелегко летать», – я двинулась за Степаном, очутилась в просторной комнате и была поражена до глубины души.

До сих пор я думала, что аквариум – это небольшой стеклянный ящик, в котором навалена груда камней. Но сейчас я увидела огромный прозрачный куб на высоком постаменте. Сверху он был прикрыт сетчатой крышкой, по бокам громоздились разные лампы, термометры, датчики.

– Ничего себе, – вырвалось у меня.

– Супер? – с придыханием поинтересовался Козихин.

– Производит неизгладимое впечатление, – понизив голос, ответила я.

– Глянь слева, – предложил хозяин, – не бойся, Эдди не выйдет. Если даже высунется, ничего тебе сделать не сможет. Давай объясню.

Степан Сергеевич подтолкнул меня к дому паука.

– Аквариум на заказ делали в Германии, везли спецрейсом. Внизу, в тумбе, подогрев, чтобы пол имел нужную температуру. Она автоматически поддерживается, во!

Козихин наклонился, открыл дверцы полированной подставки, и я увидела скопище шестеренок, трубок, цилиндров, каких-то керамических деталей.

– Неделю налаживали, – похвастался Козихин, – из Франкфурта немец-специалист прилетал, наши не умеют. У Бориса система простая, не навороченная, не спорю, хорошая, но не супер. А моя такая, что один профессор из зоопарка здесь рыдал, сказал, они о подобном у себя даже не мечтают. Песок и камни родные, с берегов Амазонки, и растения тоже, садовник приходит, следит за ними.

– У Эдди и речка есть! – восхитилась я.

– Вода ему нужна, – кивнул Степан, – еду я беру у мужика, который специальных тараканов, мух разводит, наши обычные для Эдди не корм, да и заразные они. В углу домик. Сейчас утро, но паук не высовывается. Антон, врач, говорит, мальчик стресс сильный пережил. А еще я подозреваю, что Эдди от шикарных условий прибалдел. Нет, он и у Бори хорошо жил, но это все равно как из квартиры в особняк перебраться. Только бы он показался! Уж я его вчера упрашивал, уговаривал, телячью печень принес. Нет!