Шерловая искра

Вот тут не знаю, на какой вопрос отвечать вперёд. Зачем высокородному господину потребовалось самому учить чужой язык, да ещё и дочку активно просвещать, или почему "вражеский"? На первый из них внятного объяснения получить не удалось. Просто все знали, что хозяин мог часами заседать в библиотеке (хорошая новость!), увлечённо роясь в толстых талмудах, и Тиннариэль с малых лет любила это время проводить вместе с ним, с годами постепенно вовлекаясь в процесс и заражаясь его энтузиазмом.

Что касается второго вопроса, тут тоже не всё просто и понятно.

Для начала сразу следует отметить, что изложение истории мира у Коры получалось путанным и обрывочным. Как выяснилось, это я сама же когда-то пересказывала ей отцовские уроки. (Больше, видимо, поделиться было не с кем, а хотелось. Но с сестрой мы никогда особо не ладили, да и вообще, той морщить извилины, как уже сказано, было лень.)

Ну вот. Девочка слушала "мои" байки, как я когда-то бабушкины сказки (что-то запоминала, что-то выпадало), а может я просто мучила зависимого ребёнка игрой "в школу", пихая в её голову полученную информацию… Важно другое — то, что теперь она бодро весь этот сумбур выдавала мне же, демонстрируя свою "образованность". Тут я, конечно, хитрила, как могла, делая вид, что просто испытываю "ученицу" на то, насколько хорошо она запомнила мои рассказы.

По версии Коры, отредактированной мною в уме, выходило, что когда-то давным-давно одному великому и ужасному правителю, Гроссу Завоевателю, удалось сколотить могучую империю. Понятное дело, что исключительно милитаристическим путём с активным применением умелых, талантливых, но подлых интриг, козней и прочих злодейств.

Попутно могучий и кровожадный воин наплодил наследников, которые и обеспечили родителю досрочный билет в загробный мир при помощи чего-то подобного упокой-траве. В дальнейшем сыновья сменяли друг друга с упорством и постоянством, достойным лучшего применения, покидая бренный мир по той же скорбной причине, что и прародитель.

Длилось сие безобразие много лет, за которые всё же удалось прибрать к рукам множество окрестных земель, мелких княжеств и народов. Загрести под себя не получилось только одно государство, ибо управлял им не менее харизматичный и воинствующий персонаж. Речь о Мархарате. (Это название государства. А правил им Шахир-тар-… чего-то там. Потом в библиотеке уточню.)

И разразилась война двух титанов. Так вот мерялись они, мерялись, прости господи, силушкой богатырской аж семнадцать лет, в итоге рухнули и убились оба. Но по-разному. Вот этому Шахир-тару, как человеку, видимо, более мудрому, менее жадному и уделявшему воспитанию детей должное внимание (раз отпрыски не спешили отправить папу к праотцам, и тому довелось дожить до весьма почтенных лет), удалось при поддержке сыновей сохранить хотя бы ядро Мархарата. А второй колосс…

— Империя, созданная Гроссом Завоевателем, разлетелась на осколки. — трагическим шёпотом Кора заученно завершила повествование. (Наверное, мне самой страшно нравилось это место, раз вызубрила и дитё запомнить заставила такие сложные и вовсе ей не нужные понятия.)

Дружить Мархарат по-прежнему ни с кем не торопился, вот и выходило, что язык сего иностранного государства, как и саму державу, почитали вражескими.

Далее. Что там с моей титульной принадлежностью, прояснит только какая-нибудь родовая книга. Пытать Кору на эту тему, тем более, прознав, что в замке имеется библиотека, я не рискнула.

Теперь, возвращаясь к заботе отца обо мне. Помимо вышеперечисленных фактов, за которые при жизни и его самого (за глаза, конечно), и меня (теперь уже абсолютно открыто) считали маленько чокнутыми, в наличии имелось ещё одно совершенно дикое проявление, так сказать, отложенной заботы. Сейчас поясню.

Дело касается таинственного жениха. Лично у меня буквально глаза на лоб полезли, когда из причитаний Коры удалось сложить более-менее целостную картину. Суть в том, что меня в нежном возрасте, а именно в пять(!) лет обручили с сыном лучшего друга отца. Они, видите ли, таким образом решили отметить личное друг к другу замечательное отношение, скрепить ещё сильнее и без того крепкие товарищеские узы и дальновидно пристроить детей в хорошие семьи одинакового, простите, титульного достоинства.

Нет, наверное, подобное мракобесие для местных — нормальная традиция. Даже, скорее всего, сей шаг был действительно продиктован искренней родительской любовью и беспокойством за наши с этим неизвестным вьюношей судьбы… Но что теперь, позвольте спросить, с таким "богачеством" делать мне? Вот она, одна из прелестей судьбы средневековой женщины! В полный рост! Как разгребаться с нелепым обручением — ума не дам.

Но факт остаётся фактом — в шкатулке для документов лежит соглашение двух семей о нашей помолвке, более того… Как выясняется, большую часть приданного за меня уже давно передали в дом жениха! Но самое поганое даже не в этом. Тина стала предметом сплетен, насмешек и целью для едкой мачехиной критики, придирок и упрёков вследствие того, что перспективный кандидат в супруги где-то основательно заблудился.

6

Глава 6

Замок Хальдад, владение ридгона Мелькора.

Величественное сооружение из серого и красноватого камня, окружённое высокой стеной, застыло в клубах предрассветной дымки на острове в центре озера Беор. Впрочем, хозяева замка строили этот монументальный комплекс в столь живописном месте не ради того, чтобы иметь возможность любоваться красотами природы, а исключительно в стремлении превратить свой дом в неприступную крепость. И не прогадали. За всю историю своего существования Хальдад ни разу не был захвачен врагами.

К стенам его протянулся длинный мост. Само же родовое гнездо ридгона Мелькора состояло из двух частей: предзамка и дворца с последним убежищем на случай осады — квадратной башней-донжоном*.

В просторном первом внутреннем дворе разместились необходимые хозяйственные постройки. От жилой половины его отделял ров и второй подъёмный мост**.

В трёх углах защитной стены молчаливыми стражами высились круглые смотровые башни с глазами-бойницами.

Когда-то все эти надёжные, проверенные веками сооружения хранили жизни и покой членов многочисленных семей предков Мелькора. Теперь же стены замка берегли лишь их портреты и своего одинокого владельца. Слуги, окружавшие своего ридгона заботой и неотступным вниманием, не могли спасти того от тоски, поселившейся в этом доме и пожиравшей сердце его хозяина последние годы.

В большой рабочем кабинете, лениво разливая приглушённый жёлтый свет, тихо потрескивали немногочисленные свечи в позолоченных трёх рожковых канделябрах. С некоторых пор ридгон перестал любить яркое освещение и тогда же потерял сон. Сквозь стекло окна робко пробивались самые первые лучи просыпающегося солнца.

Вот один из них медленно пополз по идеально полированной поверхности тёмно-коричневого прямоугольника стола, затейливо украшенного искусной резьбой по бортику столешницы. Вот опасливо скользнул по расслабленной руке, выше, задержался на опущенном вниз усталом лице немолодого уже мужчины, вынуждая его поднять голову и обратить взор на чудо зарождавшегося утра.

Некогда смоляные, а нынче густо забеленные сединой волнистые волосы огладили широкие, горестно опущенные плечи. Ещё несколько минут карие глаза Мелькора слепо смотрели в окно, затем его рука потянулась к лежавшему на столе листу новомодной бумаги, дорогой, отливающей шелковистым блеском, скомкала недописанные строчки и отправила в угол, где уже валялось штук шесть подобных покалеченных страниц.

Вот уже два с лишним часа ридгон мучил перо, пытаясь в очередной раз подобрать слова, способные вернуть ему потерянного сына. Он не знал, находили его мальчика предыдущие письма, или нет. Как и не знал, доживёт, дождётся ли того дня, когда снова сможет обнять своё строптивое, но беззаветно любимое дитя.