Шикша

— Перегружаемся, — скомандовал Бармалей и все принялись стаскивать и передавать по цепочке вещи и прочий груз. А его было немало. Я даже не представляю, как мы всё это будем по болоту тащить.

Не буду рассказывать, как мы долетели до кордона, ничего особенного: загрузились, полетели, сели, выгрузились. Дальше начиналась бескрайняя и дикая северная тайга. Парни споро перегрузили вещи на четыре казанки (я тоже таскала вещи, хоть и не самые тяжелые, но таскала), им помогали егеря (двое с Куньего, остальные пришли из Дальнего кордона) — дальше предстояло плыть по реке.

Меня усадили в одну из лодок.

— Ты что, вот так поедешь? — удивленно спросил Василий, немолодой егерь с Куньего, с обветренным, словно высеченным из камня, лицом.

— А что? — я оглядела себя, вроде всё нормально, рыбацкие сапоги «по самое немогу» есть, защитный костюм-енцефалитка — тоже на мне.

— Держи, — немногословный егерь бросил мне тёплый овечий тулуп, из которого сразу же посыпалась шерсть и пыль.

— Спасибо! — с благодарностью чихнула я.

— Зато тепло будет, — буркнул егерь и потерял ко мне интерес.

Я закуталась в тулуп, хоть и было жарко. Но егерь здесь постоянно ездит, и мой, хоть и небольшой опыт после потери памяти, подсказывал мне, что советами таких людей пренебрегать в тайге не следует.

Когда всё барахло и людей, наконец, погрузили, мы отчалили. На нос лодки в последний момент запрыгнул большой лохматый пёс. Уши у него стояли торчком. Он покосился на нас и отвернулся, устроившись на носу лодки.

— Зверь! — с упрёком проворчал егерь, но пёс всем своим видом дал понять, что без него никто никуда не едет.

Река, по которой мы шли, была хоть и широкая, но полна мелей, соров и опасных заворотов. Поэтому скорость была небольшая, на особо опасных участках егеря помогали себе длинными шестами.

Мы шли вторыми, насколько я поняла, на первой лодке был егерь, который лучше всех знал все повороты и секреты реки, он был что-то вроде лоцмана.

Впереди рулил Василий. Рядом с ним сидел Володя. Мне велели устроиться сзади, возле двух новичков, Олега и Степана.

— Это мы из-за тебя так опоздали? — перекрикивая ветер, спросил Олег, кудрявый брюнет с карими весёлыми глазами.

— Ага, — кивнула я.

Степан, мрачный, заросший щетиной, со сломанным носом и словно обожженным лицом, разговор не поддержал и вообще взял, и отвернулся. Неприятный тип.

Дальше река расширялась, и лодка пошла значительно быстрее. Разговаривать стало совершенно невозможно. Острый от водяной пыли ветер, казалось, проникал даже под кожу. Я порадовалась, что на мне тёплый тулуп, в который я куталась всё глубже и глубже, но всё равно не могла согреться.

Растительность сменилась, если в начале пути были кедровые сосны с вкраплениями лиственниц и берёз, нависающих над рыжими обрывами, то сейчас начался сплошной еловый лес, тёмный и неприветливый. И обрывы пошли торфяные, угольно-черного цвета, с прозеленью. Которые отражались в такой же угольной воде, словно в зеркале.

Мы плыли ещё примерно полчаса, когда лодки стали замедляться. Река в этом месте сузилась, заросший елью и ольхой обрыв был не таким высоким, как раньше.

— Приехали, — буркнул Василий и причалил.

Зверь первый спрыгнул в воду и поплыл к земле, где сразу же юркнул в кусты. Периодически он выныривал из зарослей и отрывисто лаял.

Наконец, он подбежал к лодке и коротко гавкнул.

— Медведей нет, — пояснил Василий и осторожно, по носу лодки прошел вперёд, затем спрыгнул в воду, погрузившись гораздо выше колен и, потащил лодку за канат к берегу.

Там он заякорил казанку и велел:

— Выходим, вещи передаём цепью.

Мы принялись выгружаться. Меня от этой процедуры освободили, потому что берег был глинистый, мокрый и очень скользкий. Поэтому, пока все в поте лица разгружались, я стояла рядом и бездельничала.

Наконец, все лодки были разгружены, затащены наверх и перевёрнуты так, чтобы их не утащило в воду приливом.

Мы поднялись наверх. Пришло время делить поклажу и двигаться дальше. А дальше было болото.

Памятуя о своём первом опыте на болоте после потери памяти, первое, что я сделала, это выломала крепкий прут из ближайшей осинки. Затем быстро привязала свою сумку к верху рюкзака, чтобы удобнее было нести.

— Молодец, — блеснув глазами, похвалил Василий.

Остальные (новички) принялись следовать моему примеру и ломать палки.

— А вы зачем? — буркнул Григорий, егерь из другой лодки, — она — баба, пусть себе идёт, как сможет, а вы будете груз нести. Не надо руку занимать.

— А если яма в болоте? — возмутился Лёня, ещё один новичок. — Можно же уйти с головой.

— Как уйдёшь, так и выйдешь, — отмахнулся Григорий и велел, — Так! Распределяем груз. Всем по рюкзаку и по две сумки. Двое будут нести вот этот свёрток.

— Его надо осторожно, — засуетился Бармалей, — там ценное оборудование.

— Слышали? — сказал Григорий.

— Нет, я так не согласен! — рассердился Лёня, — пусть она тогда мой рюкзак несёт.

— Ты чего, не мужик что ли? — нахмурился Василий.

— Я буду идти по болоту с палкой! — упёрся Лёня, глядя на меня злыми глазами.

Я пожала плечами и взяла его рюкзак.

— Положи, — велел Василий.

— Да что ты её защищаешь?! — возмущенно крикнул Олег, зло сверкнув весёлыми глазами в мою сторону, — из-за неё, говорят, предыдущая группа погибла, и мы четыре дня в Кедровом торчали, пока она в ментовке сидела. Нечего её жалеть!

— Нишкни! — вдруг подал голос ранее молчавший Степан, — взял и понёс.

Олег подавился на полуслове, раздражённо схватил груз и понуро побрёл вслед за Григорием, который уже начал первым двигаться по болоту, следуя за Зверем. Лёня обжёг меня злым взглядом и тоже потащил свою поклажу.

— Теперь ты, — велел мне Степан и, пропустив меня вперёд, пошёл вслед за мной.

Я шла, осторожно ощупывая палкой дорогу впереди себя. Радовало хоть то, что болото было малотопкое, обильно покрытое вахтой и белокрыльником. Я старалась наступать на их побеги, которые плотной сеткой оплетали всю воду, так что выше колена ноги не уходили. Правда идти было тяжело, побеги цеплялись, каждый раз приходилось вытаскивать ногу с большим трудом, силы от этого терялись. А несколько раз палка проваливалась почти вниз, но каждый раз удавалось вовремя сгруппироваться и не ухнуть вслед за нею.

Было жарко и душно, проклятые мошки норовили забраться под сетку энцефалитки, намазанное гвоздикой лицо изошло потом и гнус принялся поедать меня живьём. Остальным было ещё хуже. Я-то шла почти налегке, не считая килограмм пятьдесят веса (хотя по ощущениям вся тонна!), но они были на спине, так что нормально. А вот им было совсем паршиво, тяжело, и руки заняты, что и не почешешься.

Уже через часа полтора, многие запыхались. Остановки стали всё чаще.

Новички явно не тянули.

Уж не знаю, где и по какому принципу Бармалей их набрал. Может быть они как специалисты были супер, но как полевики, они были ни о чём.