Шипы похоти

"Так?" Я вздохнул.

Я горел. Мне нужно было больше его. Пути назад не было. Просто здесь и сейчас.

— Ты готов к этому? За что, я хотел спросить, но в горле пересохло. В моих ушах гудело.

Мои губы горели от жара нашего поцелуя. Я все еще чувствовала его вкус на своих губах. Намек на цитрусовые и что-то еще я не смог уловить. Это было настолько чертовски затягивающе, что я знал, что если перейду черту, от зависимости по имени Ильяс Константин не будет выздоровления.

Словно прочитав мои мысли, он добавил с грубым нотком в голосе: «Если мы перейдем эту черту, пути назад не будет».

Этот тон вызвал у меня дрожь, предупреждая меня о риске, на который я собирался пойти. Электрическое притяжение его взгляда соблазнило меня. Я так давно не получал удовольствия, но теперь… с ним… мне хотелось играть. Я хотел соблазнить. Я хотел победить.

Я никогда не был из тех, кто любит падать на колени. Я бы предпочел наоборот. Все вы, ублюдки, падаете на колени и поклоняетесь мне, как королеве. Но с ним… Боже, помоги мне. Мне хотелось упасть на колени и заставить его чувствовать себя хорошо. Я хотела, чтобы его руки были на мне.

Да, речь шла о победе, но также и о том, чтобы впервые за долгое время почувствовать себя хорошо. Очень много времени, которое длилось до смерти Адриана.

Медленно, сохраняя зрительный контакт, я опустился на колени. На лице Константина промелькнуло удивление, и его глаза потемнели, превратившись в черные лужи. Меня не волновало, что мы находимся снаружи. Или что кто-то может наблюдать на расстоянии.

Это было похоже на необходимость, которую я не мог отрицать.

Поэтому я потянулся к его ремню и расстегнул его, мои бедра сжались. Запах цитрусовых и сандалового дерева заполонил мое сознание, словно самый крепкий алкоголь, который я когда-либо употреблял. Он не остановил меня, и когда я освободила его член, мои руки не дрожали. Как будто мои пальцы знали его. Прикоснулся к нему.

"Вы уверены?" Его голос был сдержан, как будто он балансировал на грани. Моя рука обхватила его твердую, как камень, длину, блестящую предсперму, и я начала дрочить ему. Вверх и вниз. Вверх и вниз. Он был большим, намного больше, чем тот, к которому я привык.

«Татьяна. Являются. Ты. Конечно?"

Глядя на него, я наклонился, слизнул преякулят с кончика и втянул его в рот. Это был единственный ответ, который у меня был для него.

Глубокий стон сорвался с его губ, но его полуприкрытые глаза сосредоточились на мне. Я ускорила шаг и сжала бедра от возбуждения, которое обрушилось на меня, как цунами. Это придавало сил. Может быть, я стоял на коленях, но он распутывался за меня. Это я доставлял ему удовольствие. Я контролировал его удовольствие.

Я позволила ему ударить меня по задней части горла, его пальцы вцепились в мои волосы и сжали их почти до боли. Его ворчание и благодарные звуки были исключительно для меня. Мои руки схватили его бедра, а ногти впились в его штаны.

Он прижал свой член к моему горлу. Опять и опять. У меня сработали рвотные рефлексы, но я отказался остановиться. Я позволила ему трахать мое горло, его пальцы неподвижно удерживали мою голову, пока он снова и снова наносил ей удары по затылку.

Я застонала вокруг него, и его темные глаза сверкнули чем-то победным. Потребление.

Он стучал в мой рот и выходил из него. Его бедра контролировали ритм, и, как будто он всегда знал меня, он вошел глубоко и сильно. Полностью вошел. Он был таким большим и таким толстым, что все еще не был полностью у меня во рту.

Другая его рука схватила меня за челюсть. И все это время наши глаза встретились. Тьма и свет. Прошлое и настоящее. Возможно, будущее. Слезы защипали глаза, а затем потекли по щекам.

Константин входил и выходил из моего рта в безумном ритме, его контроль был отсутствующим. Мои бедра напряглись с каждым ударом во рту. Мои глаза закрылись, и возбуждение залило мои трусики, когда я потерялся в этой похоти.

— Открой глаза, моя луна, — приказал он диким тоном.

Я открыла веки, увидев жестокость его лица. Его хватка крепче сжала мои волосы, и он продолжал продолжать и продолжать. Трахаю мой готовый рот. Все мои мысли испарились, оставив меня наедине с ним. Слюни потекли по моему подбородку. Моя челюсть болела, но я отказывалась останавливаться. Я хотел увидеть, как этот человек развалится. Для меня.

— Открой рот пошире, — проворчал он, и я повиновалась, даже не успев обдумать его слова. Жар разлился в моем животе и ниже между бедрами, посылая такую сильную волну, что я подумала, что могу получить оргазм, когда он трахает меня в рот. Я никогда особо не любил, чтобы мной командовали, но с этим человеком это подействовало на меня.

— Черт, вот и все, — похвалил он, запрокинув голову.

Он откинул мои волосы назад, а его бедра вонзились в меня с безжалостностью, от которой у меня перехватило дыхание и все мысли. Искры удовольствия были единственным чувством, на котором я мог сосредоточиться.

Раньше я чувствовал себя так только один раз. По иронии судьбы, это произошло именно в этом месте. В этой беседке. Я чуть-чуть высунула язык и застонала, мой рот был набит его членом.

Его стон вырвался из глубины горла.

" Ебать. Его голос был грубым, хриплым и послал незнакомую грубую волну тепла по моему телу.

И с этими словами он кончил мне на язык и в горло. Я проглотила его сперму, но ее было так много, что часть ее стекала мне на подбородок. Он выглядел великолепно, когда достиг оргазма. Это было, несомненно, самое красивое зрелище, которое я когда-либо видел. Вены на шее набухли. Блаженство на его лице. Но его глаза! Они сверкали, как черные бриллианты.

Моя кожа покраснела под его взглядом. Он вытащил меня, затем поднес большой палец к моей нижней губе, а другой рукой все еще держал меня за волосы. Его дыхание стало тяжелым, когда он вытер мой подбородок и поднес его к моим губам.

Мой язык скользнул и лизнул его палец, а затем высосал его дочиста.

Он одной рукой спрятался, застегнул молнию на брюках, затем застегнул ремень. И все это время он пристально смотрел на меня.

Затем он поднял меня на ноги. Мы стояли лицом к лицу. Грудь к груди. Мое дыхание было прерывистым, но ему было не намного лучше. Холод Вашингтона медленно ощущался и ощущался как мороз на фоне палящего солнца. Это медленно таило меня.

«Чей это рот?» он потребовал знать, крепко сжимая мой подбородок.

"Мой."

Его губы изогнулись, как будто он ожидал такого ответа.

«Мы это посмотрим». Он наклонился и лизнул мои губы. Это было так грязно. Так эротично. Дрожь пробежала по моей спине. Это было что-то другое, но вроде знакомое. — Теперь ты расскажешь мне, что ты нашла, Татьяна.

— Ничего, — быстро ответил я.

Слишком быстро.

ДВАДЦАТЬ ДВА

КОНСТАНТИН

я

с юных лет научился распознавать ложь.

Речь шла о тонком движении глаз или изменении позы, фальшивой улыбке. Даже изменение высоты голоса. Но самым показательным было учащение пульса. Я видел, как участился пульс Татьяны на шее.