Шипы похоти

— Бля, крошка, — проворчал он. "Я просто хочу, чтобы вы были счастливы. Я не хотел обременять тебя деловыми делами.

«Если это касается меня, я должен знать», — заявил я. Раньше я сожалел, что так много выпил, потому что моя речь была невнятной, но голова была ясной. Впервые за очень долгое время. — Василий, как вы с Адрианом стали друзьями? — спросил я, меняя тему. Не было никакого смысла бить мертвую лошадь.

Выражение лица Василия потемнело. «Ему пришлось нелегко. Жизнь на российских улицах. У него плохие родители. Затем отец узнал о связи, которую он мог бы обеспечить, и втянул его».

Те слова, которые прошептал Адриан, когда мы танцевали на этой дерьмовой парковке, эхом отдавались в моем мозгу.

— Ты знал, что это не его настоящие родители? Я спросил.

Брови Василия нахмурились. "Да они были."

Я покачал головой. «Нет, это не так».

"Откуда вы знаете?"

«Он рассказал мне, когда отвез меня на какую-то дерьмовую парковку в России», — пробормотал я. «Он сказал, что его отец и будущее умерли там. Убит.

«Какого черта?» — прошипел он. — Он отвез тебя туда, где застрелили его отца?

Я кивнул. «Там было немного», — заметил я, хотя мы с Адрианом не видели одну и ту же парковку, когда стояли там. Затем запомнился предыдущий ответ Василия. «Какие у него были связи, которые хотел отец?»

Василий пожал плечами. «Есть какая-то тайная, могущественная организация. Папа думал, что они удерживают Мариетту и Алексея. Затем, когда он понял, что это ложная зацепка, он подумал, что они могут помочь его найти. Очевидно, он ошибался».

Да, он ошибался. Наша мать украла Алексея, а Мариетта нашла убежище в объятиях испанского картеля. Как я уже сказал, у всех нас были разные оттенки испорченной семейной истории.

— Папа настолько ему доверял?

Василий пожал плечами. «Спустя месяцы и годы Адриан доказал свою преданность».

А потом предал его . Но эти слова остались запечатленными на моих устах и похороненными глубоко в моей душе. Мой брат ничего не сказал о предательстве Адриана, и я не видел смысла рассказывать Василию, насколько далеко зашла Адриана самозащита.

Поднявшись на ноги, я подошел к брату и обнял его за талию. «Ты защитил меня, Василий. Возможно, я одна из самых нормальных женщин в преступном мире». Он наклонил голову и пристально посмотрел на меня. «Хорошо, у меня было вполне нормальное детство. На самом деле «нормальный» и «Николаев» не совпадают в одном предложении. Дело в том, что ты не потерпел неудачу».

— Ненавижу видеть тебя таким, крошка.

Боль в его голосе еще больше разбила мне сердце. При таких темпах восстановить его будет невозможно.

«Мне становится лучше», — прохрипел я.

Один шаг вперед. Два шага назад. Черт побери Адриан и ту чушь, которую он оставил после себя.

Перед моими глазами мелькнуло суровое лицо с сильной челюстью и пронзительными глазами. Боль в моей груди притупилась, уступив место огню, настолько сильному, что у меня перехватило дыхание.

Глаза Василия нашли мои. Что бы он ни увидел в них, должно быть, оно его удовлетворило, потому что он кивнул.

«Никогда не забывай, моя крошка. Мы семья. Мы с твоими братьями сожжем для тебя этот мир. Все, что вам нужно сделать, это спросить."

И ради них я бы сжег мир. Им даже не пришлось спрашивать.

Потом Василий поцеловал кончик моего носа. Точно так же, как он делал, когда я была маленькой девочкой.

ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТЬ

КОНСТАНТИН

Т

воздух был влажным. Окна были открыты. Музыка была громкой.

Какой-то духовой оркестр играет во Французском квартале, вероятно, конкурируя за внимание туристов. Мой стол располагался достаточно близко к окну, чтобы было видно улицу, но и достаточно далеко, чтобы меня не могли видеть прохожие. Не то чтобы они могли видеть сквозь тонированные стекла.

Мой телефон издал звуковой сигнал. Тот же неизвестный номер. Ублюдок!

Медленно, как будто каждое движение происходило на самой медленной скорости, я нажал кнопку воспроизведения.

Лицо моей сестры было зеркальной версией женщины, стоящей на коленях. Те же вьющиеся рыжие волосы. Единственным отличием были зеленые глаза. У Айлы были ярко-зеленые. Глаза женщины на видео были мертвы еще до того, как я нажал на курок.

Она смотрела куда-то вдаль, не видя меня. Она пропала для живых еще до того, как я ее убил. Папа позаботился об этом.

Хлопнуть.

Один чистый выстрел. Ее тело упало. Кровь текла из ее виска. Это было чертовски похоже на то, что случилось с моей матерью.

Это была не очень хорошая картина. Исла не простила бы меня.

Я смотрел видео и больше его не видел. Вместо этого на передний план моего сознания вырвались воспоминания двадцатидвухлетней давности.

Чувство дурного предчувствия пробежало по моей спине, когда я наблюдал за отцом с девушкой, которая, должно быть, была моложе меня.

В восемнадцать лет я выглядел намного старше большинства своих сверстников. Даже Максим, и его телосложение было похоже на мое. Наверное, будучи убийцей и правой рукой отца, я состарился.

Девушка, которой было не больше восемнадцати, поднялась по мраморным ступеням, похожим на торт, мой отец сжимал ее руку. Ее вьющиеся рыжие волосы сияли, как огонь, под русским солнцем, отбрасывая краски палящего заката.

Затем мой папа и его новая женщина остановились передо мной, и поводок остался у меня в животе, когда я заметил ее шишку. Она была моложе, чем я думал. Да, у нее была грудь, но все ее изгибы были следствием ее детской шишки. На лице у нее все еще был детский жир. У нее никогда не было возможности стать женщиной и избавиться от этого детского жира.

Я стиснул зубы и пристально посмотрел на папу. Как низко он упал!

С той ночи, когда он казнил маму, он перебирал женщин и шлюх. Он натворил кое-что, от чего я взорвался.

«Вот мой мальчик», — поприветствовал меня папа. Он не улыбнулся. Я не видела, чтобы он улыбался после смерти мамы. Нам с Максимом тоже не из-за чего было улыбаться. Максим то принимал таблетки, то пережил периоды депрессии. И я превратился в порождение сатаны. Я научился убивать человека, отключать все эмоции, и понял, что привязанности — это проблема.

Папа был более чем счастлив преподать нам этот урок. Отсюда и удивление, что ему удалось подбить женщину. Он был непреклонен и никогда не женился на другой женщине. Они были просто чем-то, что он трахнул, а затем выбросил, когда закончил с ними.

«Это Пикси. Она побудет здесь какое-то время, — проворчал он, когда мы все замолчали, а зеленые глаза Пикси остановились на мне и Максиме. Я видел в них страх и чертовски ненавидел его. Я мог убить мужчину, не задумываясь, но видеть страх в глазах женщин мне никогда не нравилось.