Школьное колдовство

Кажется, их нелюбовь была взаимной.

— Его невеста моя лучшая подруга. Вообще говоря, единственная, — пояснила Лила.

— Ладно, я понял. Но тебя засекли, надо же! Кто-то из прислуги, конечно. Приняли за призрак Эльянтины! — заметил он. — Собственно, про Эльянтину давно уже болтают, я слышал. Теперь могут увидеть воочию. Разве не забавно?

— Нет, — призналась Лила. — Теперь мне страшно. А почему давно болтают? Кого они видели?

— Да никого, — махнул рукой Артур, — люди любят страшные сказки. На другой день после похорон уже заговорили, что Эльянтина может поселиться в замке как призрак. Теперь убедились, что так и есть. Вы с ней одного роста, издали можно и перепутать. Хотя ручаюсь тебе, что в Эбессане я единственный призрак. Клянусь честью Сантаров. Так что не бойся.

— Я боюсь не призрака леди Эльянтины! Я боюсь тех, кому он может понадобиться, как эссу Монтераю.

— Об этом забудь, — опять расхохотался Артур, — наверняка он один такой оригинал! Остальные будут разбегаться! У Эльянтины последние годы нрав был угрюмый, так что встречаться с ней мало кто захочет, я тебя уверяю! Всё, довольно пустых разговоров, Мышка. Занимаемся историей.

Лила давно не возражала, что она Мышка. Привыкла. В этом снисходительном обращении она слышала больше доброты и мягкой нежности к ней, чем в любом другом за всю её жизнь. И, в конце концов, иметь друга-призрака увлекательно.

Глава 11. Предбальная

Вскоре они смогли убедиться, что портниха Морани прекрасно знает своё ремесло. Она придумала, что сделать с платьем. Лиф скроили заново, из плотного жемчужно-серого шёлка, который очень шёл Лиле и неплохо сочетался с тем, розовым, а обрезки розового пошли на отделку серого. Оказывается, умелые руки и талант даже из ужасного могут сделать красивое.

— Конечно, эти цвета не для юной эссины, — заявила Морани, — но то, что предстоит карнавал, нас извиняет. И потом, скажу вам по секрету: эссина, которой уже восемнадцать, может позволить себе чуточку больше, чем дебютантка. По крайней мере, в Асварде, при дворе его величества, так и говорят. Дочь графа Кайри, которой двадцать два года, появилась на большом приёме в Гранатовом замке с высокой причёской, почти как у её матушки, и не единой пряди на плечи! Сама её величество отметила, что ей это идет. Но ведь десять лет назад такое было немыслимо! Так что скажете, эссина? Я довольна, а вы? А эссина Олетта?..

Олетта захлопала в ладоши:

— Прекрасно, прекрасно! Ли, можешь мне поверить!

А Лила была довольна не передать как! Новое платье и возможность впервые в жизни попасть на бал дарили ощущение счастья — ей хотелось летать! А особенно радовало, что предстоит карнавал, то есть гостей не будут поименно объявлять на входе и у всех лица будут закрыты масками. Так можно смотреть, наслаждаться не смущаясь, не боясь оказаться неловкой. Сестра Илинда рассказывала Лиле про карнавалы, на которых бывала, и всячески превозносила именно веселье, интригу и возможность быть неузнанной. Лиле это нравилось. Раньше все её удовольствия были связаны с тем, что её оставляли в покое, не замечали — матушка-баронесса, Иса и даже отец, потому что за его внимание к Лиле матушка всегда норовила отыграться…

Эсса Морани с девушками теперь держалась почти по-свойски и позволяла себе поболтать. Возможно, этому способствовали и аккуратно сшитые Лилой юбки, которые портниха высоко оценила и даже добавила десяток дирремов в качестве премии.

— Эсса, а виконтесса Фаро когда-нибудь бывала здесь, у вас? — спросила вдруг Лила, — она ведь навещала иногда свою родственницу… леди Эльянтину, то есть?

Не собиралась спрашивать, просто разные мысли про эту таинственную кузину нет-нет да и начинали вертеться в голове. И всё потому, что та скоро появится в Эбессане. Иначе Лила о ней и не думала бы.

— А, вот вы о ком. Поняла, — портниха задумчиво воткнула булавку в крошечную подушечку. — Нет, эссина. Надо сказать, последние лет тридцать гранметресса была вся в своих делах и не привечала родственников. Особенно её подкосило неудачное замужество дочери. Она, говорят, даже запретила покупать для библиотеки Эбессана новые геральдические книги, в которых обозначена её новая родня. О, леди Эльянтина умела быть неумолимой. Но виконтессу Фаро она назначила главной наследницей, и, как мне сказали по секрету, на её содержание выплачивались средства в расчёте на лучшие ателье Асварда. Так что вряд ли я могла бы рассчитывать увидеть здесь эту юную леди!

— Наверное, она и учиться не желает, — сказала задумчиво Олетта. — Живёт среди столичных удовольствий, может быть, уже собирается выйти замуж. И большого дара у неё, говорят, быть не может. Ну и ладно, подумаешь, одной леди в Эбессане меньше.

— Ну разумеется, — согласилась портниха. — Когда учёба в колдовской школе лишь дань моде, зачем зря терять время? Мне кажется, вам нужен бант из лент и кружева на руку, эссина Лила. Это будет подарок от моего ателье.

Идея насчет банта встретила горячее одобрение. Забрать платье договорились в день бала утром — полностью готовое, останется только надеть. И вообще, в день бала не бывает занятий, всегда суматоха, появляется много наёмных карет — всё получится наилучшим образом.

В этот раз они опять возвращались в почтовой карете. Пассажиры сошли в деревне, так что в Эбессан, кроме Олетты и Лилы, отправлялся только мешок с почтой. При почтовой станции была лавка, где продавались свечи, ламповое масло, бумага и прочая всячина. Там же и сортировали почту, вынули из мешка часть писем и посылок, оставили лишь адресованное в Эбессан. Пока Олетта покупала у приказчицы красный сургуч для писем — бумаги и чернил в школе было вдоволь, а вот сургуч полагалось иметь свой, — Лила смотрела, как служащий пересчитывал пачку писем. Она решилась спросить:

— Эсс, там есть письмо для эссины Каверан, из Каверана?

Письма ученицам выдавали лишь в школе, в канцелярии, на станции бесполезно было и узнавать, но Лила спросила, и служащий тут же перебрал письма и согласно кивнул.

— Да, эссина, желаете забрать?

— Да, пожалуйста. Благодарю, эсс.

Обрадованная Лила взяла пакет с зелёным сургучом и даже не подумала о том, что это, вообще говоря, неправильно. Олетта вот удивлённо заморгала. Как это, просто взять и отдать письмо?! Но она промолчала. Лила лишь подумала о том, что пакет с зелёным сургучом не от отца, тот пользовался красным. Зелёный был у эссы Ниды. Так и есть — надпись на пакете была сделана её рукой.

Присев на лавку у стены, Лила вскрыла пакет.

«Шлю вам свои горячие приветствия, драгоценная моя эссина Лилиана!

Так же передаю вам приветы от всей прислуги в Каверане. Мы были так удивлены и расстроены вашим внезапным отъездом. Искренне надеемся, что ваш путь до Эбессана получился счастливым и благополучным».

О да, конечно, они были удивлены. А манера излагать — именно Ниды, не ошибёшься. Лила стала читать дальше:

«Как вы понимаете, ваше любящее семейство очень грустит о вас и беспокоится. Леди баронесса то и дело вас вспоминает. Эсс Винтен Настан часто приезжает в Каверан навестить вашу милую матушку и дорогую сестрицу, потому что, как известно, горечь разлуки не так удручает, если есть, с кем её разделить».

Эту фразу Лила перечитала, в её ушах словно зазвучал нарочито-любезный голос экономки. Она давно научилась отделять истинный смысл от этой любезности. И этот истинный смысл отчего-то не радовал.

«Наша добрейшая баронесса и милая эссина Исира здоровы и веселы, разумеется, когда не грустят о вас, эссина Лила — хвала Пламени Великому! А вот барон, к сожалению, немного нездоров, хотя скажу сразу, что он вне всякой опасности и уже поправляется.

Дело в том, что, гостя у его светлости графа в день вашего отъезда, он согласился поучаствовать в псовой охоте и упал с лошади, сломав ногу и повредив правую руку. В настоящее время он не встаёт с постели, большей частью спит под действием лекарства. Лекаря прислал сам граф, это весьма именитый и искусный мэтр, и он уверяет нас, что уже через два или три месяца наш дорогой барон будет полностью здоров. Он подчеркнул, что именно крепкий и здоровый сон вкупе с его зельями снимает боль и является для барона залогом выздоровления».