Шлейф сандала

– Ну, здравствуй, - я присела рядом с девочкой. – Давай знакомиться?

– Машутка… - тоненьким голоском произнесла она, глядя на меня голубыми озерами глаз. – Сотникова.

– А я Елена Федоровна. Пойдем к нам?

– В гости? – девочка взмахнула длинными ресницами. – Али насовсем?

– Как захочешь. Но мне бы хотелось, чтобы ты осталась, - я встала и протянула ей руку. – У нас все лучше, чем здесь.

Машутка доверчиво вложила свою маленькую ладошку в мою.

– Пойдем. А у вас покушать есть?

– Конечно! Наша Евдокия сегодня пирожки с капустой затеяла. На всю округу пахнут! – я подмигнула Прошке, который выглядел радостнее, чем сама Машутка. – Почаевничаем!

– Еленочка Федоровна хорошая, не бойся, - мальчик взял ее за вторую ручку. – И накормит, и напоит, и по ушам надает.

– Я не хочу по ушам… - испугалась девочка, но Прошка успокоил ее:

– Она только всяких разбойников лупит! Чтобы они к нам не совались!

Кстати… Сегодня нужно устроить наблюдение, чтобы вычислить подозрительного мужика, отирающегося возле нашего дома. И задать ему хорошей трёпки!

Глава 46

Вся семья собралась посмотреть на Машутку, когда мы вернулись домой. Девочка совершенно не смущалась от столь пристального внимания и спокойно пила молоко с пирожком, болтая грязными босыми ножками.

– Машутка, а кроме мамы у тебя родственники есть? – спросила я. – Дяди, тети?

– Не-а, никого нет. Мы с мамкой вдвоем были, - ответила девочка. – Сиротинушка я.

Так, значит, девочка никому не нужна, и вряд ли ее кто-то будет искать. Что ж, будет жить у нас.

– Вкусно тебе? – Евдокия погладила ее по торчащим в разные стороны волосам.

– Вкусно, тетенька. А можно еще? – Машутка улыбнулась, демонстрируя мелкие зубки. – У меня с утра маковой росинки во рту не было.

– Конечно, голубка моя! – повариха подсунула к ней блюдо с пирожками. – Кушай!

К моему удивлению Тимофей Яковлевич ничего дурного не сказал, хотя, если честно, я ожидала, что он станет возмущаться. Дядюшка лишь умиленно улыбался, глядя на малышку. Машутка очаровала всех.

– Нужно ей платье справить, - сказала Акулинка, разглядывая старую, штопаную одежду девочки. – Не будет же она в таком ходить.

– Найдем, из чего перешить. Можно взять одно из моих платьев, - предложила я, наклонившись, чтобы посмотреть на ноги Машутки. – А вот обувь купить придется.

После того, как малышка поела, я отправила ее под присмотр Акулины и Прасковьи, поэтому скучно девочке точно не было. А мы снова погрузились в работу. Клиенты шли, шли и шли, словно весь город в этот день решил заняться своим внешним видом.

Но из моих мыслей не выходил рассказ Прошки о странном мужчине, наблюдавшем за домом. Меня настораживало его описание. Весь в темном, с тростью… Это не простой мужик, нанятый, чтобы припугнуть наглую вдовушку. Для этого не нужно было наблюдать за мной несколько дней к ряду. Этот человек хотел что-то узнать обо мне. Итак, похоже, ниточки тянутся из прошлой жизни. Мачеха нашла меня? Плохо. Очень плохо.

Я стригла бороды, улыбалась клиентам, принимала благодарности и плату, а сама все думала. Вряд ли бывшие родственнички уже что-то знают обо мне. Видимо, их сыщик собирает информацию. И что я могу сделать в этом случае? Затащить его в дом и закрыть в подвале? Так себе вариант.… Но все перевернулось совершенно неожиданным образом. Да еще таким, что я несколько дней после не могла удержаться от смеха, вспоминая произошедшее.

* * *

Жариков Артемий Осипович задних не пас. Сыщик решил переодеться в мужицкую одежду, чтобы не привлекать к себе внимания и последить еще пару дней. На него уже могли обратить внимание, хотя он и вел себя очень осторожно.

Он купил на рынке простые вещи, в которых ходили обычные мужики, картуз, чтобы тот скрывал его волосы, и прицепил бороду. Теперь на него точно никто не взглянет. В этот раз Артемий Осипович решил пойти к парикмахерской вечером, когда там не ошиваются мужики, желающие привести в порядок свои бороды. Возможно, именно в это время удастся увидеть что-нибудь более интересное. А если ему будет сопутствовать удача, то получится и поговорить с проживающими в доме Елены Федоровны. Деньги все любят, особенно слуги.

Но Жариков не принял во внимание тот факт, что всегда что-то может пойти не так. Он просто не знал закона Мерфи: «Если есть вероятность того, что какая-нибудь неприятность может случиться, то она обязательно произойдёт». А если в процессе замешана Минодора, эта вероятность увеличивалась в несколько раз…

* * *

Купеческую дочь все же заставили выйти к гостям. Минодора решила не скандалить с матушкой и согласилась присутствовать на ужине, дабы сохранить флюиды спокойствия. Они были залогом успеха на ее тяжелом пути к стройной фигуре.

Павлуша Колодников сидел за столом и не сводил взгляда с жареного поросенка, приготовленного специально к этому случаю. Обычно так смотрят на женщину, к которой испытывают нешуточную страсть. Павлуша в этот момент был волком, хищником, зверем во плоти… И неважно, что эту плоть еле удерживали широченные штаны, с трудом сходившиеся на животе.

– А вот и наша красавица! – защебетала Степанида Пантелеймоновна, подталкивая Минодору к столу. – Задержалась немножко. Красоту для гостей наводила.

– Хороша… Чудо как хороша! – пожилая розовощекая женщина растянула тонкие губы в фальшивой улыбке. Она была в чепце, отделанном лентами и цветами, который затягивался широкими кружевными завязками под подбородком. – Лебедь наша!

Минодора моментально напряглась. Да это же сваха! Пастелинья Ананьевна!

– Павел Терентьевич, посмотрите, какая девица! – женщина обратилась к «жениху», который продолжал гипнотизировать поросенка. – Статная! Белая! Одно платье целое состояние стоит!

Молодой человек нехотя оторвал бессмысленный взгляд от блюда и уставился на Минодору.

– Добрый вечер, Минодора Васильевна. Это мне за вами волочиться надобно?

– Павлуша! – тихо воскликнула его матушка. – Стоит говорить «ухаживать», а не волочиться!

– А она чего, больная, что за ней ухаживать надобно? – Павлуша явно не отличался ни умом, ни сообразительностью. – Пущай за ней мамка ходит.

– Да ну что ты! Что ты! Ухаживать, значит, внимание проявлять к девице! – матушка покраснела, поглядывая на хозяйку дома. – Я же уже объясняла тебе.